Вполне вероятно, Альтее также хотелось иметь источник поддержки на случай, если она наскучит мистеру Бруссарду, но Патрисия никогда не говорила об этом. Ей не нравилось даже думать о такой возможности, поскольку если однажды Альтея окажется брошенной, то и с ней это может случиться.
Амос тяжело вздохнул — его гнев исчерпал себя. Всякий раз они приходили к этому — и смирялись, страстно желая и сожалея о том, в чем им было отказано.
— Я порой воображаю это себе. Ты и я. Как это могло бы быть для нас.
— Я тоже.
По правде сказать, Патрисия не представляла, сможет ли стать хорошей супругой Амосу. Сделавшись женой бедняка, она должна будет готовить, и сбивать масло, и стирать одежду на ребристой доске — делать всю грязную работу по дому, которой никогда не училась. И Альтея не училась тоже. Каждый день приходили девушки-рабыни, принадлежащие мистеру Бруссарду, чтобы позаботиться о подобных вещах. Порой их презрительные взгляды ранили сильнее, чем надменность белых дам. Они, с волосами, убранными под платки, и сощуренными глазами, поднимали взгляды от работы, словно спрашивая: «И кого, по-твоему, ты обманываешь?»
Как бы они смеялись, если бы она отринула свое благосостояние, чтобы выйти за Амоса. Оно бы того стоило, будь у них с Амосом хоть один шанс.
Она бережно взяла его лицо в ладони, и они вновь поцеловались. Начавшись нежно, ласки их вскоре набрали силу. Амос опрокинул ее на спину, на мягкий ковер опавших листьев магнолии, и его тяжелое тело накрыло ее. Домотканая рубаха парня была распахнута у ворота, и Патрисия сквозь тоненькое платье ощущала тепло кожи.
Они не были любовниками, поскольку Амос имел старомодные воззрения на добродетель. Патрисия, которая не могла себе позволить подобной старомодности, выгнулась и прижалась к нему всем телом так, что он невольно ощутил ее выпуклые груди и упругий живот.
— Если бы ты только была моей женой, — прошептал он куда-то ей в горло. — Как бы я мог любить тебя.
— Ты мог бы любить меня и сейчас, если бы захотел.
Он оттолкнул ее чуть ли не грубо, и его лицо исказилось. Затем он взглянул на нее с отчаянием в глазах.
— Давай убежим. Сегодня же, после приема.
— Амос!
— Мы можем это сделать. — Он вцепился в рукав ее платья. — Для кузнеца везде найдется работа. Все, что нам нужно, это бежать.
— У нас нет денег.
Сейчас было не время для глупостей.
— Мы не знаем ни души за пределами Нового Орлеана. Если мы сбежим, то больше никогда не сможем обратиться за помощью к своим белым согражданам. Как долго, по-твоему, мы останемся свободными? Месяц? Неделю?
Плечи Амоса поникли. Правда сокрушила его. Она накрыла ладонью его грудь в распахнутом вороте рубахи.
— Я не хочу, чтобы первым меня коснулся какой-нибудь белый.
— Я не хочу опозорить тебя.
— Мы любим друг друга. И это вовсе не так постыдно, как то, что ждет меня впереди.
Они помолчали вместе еще некоторое время. Она внимательно изучала лицо Амоса: в его глазах отражались борьба любви и вожделения с его представлением о пристойности. Патрисия никогда не была озабочена пристойностью и не понимала, что его останавливает. Увидев, как его широкие плечи чуть расслабились, она поняла, что одержала победу.
— Моя комната находится в задней части дома, — прошептала Патрисия. — С маленьким балкончиком — помнишь такой?
Амос кивнул.
— Я оставлю балконные двери незапертыми. Мы вернемся домой не позже полуночи. Приходи — наверное, где-нибудь час спустя. Если ты возьмешь свои бумаги, то тебе ничто не грозит — люди тебя знают. Годится?
Она все еще побаивалась, что он может отказаться из ложной преданности ей. Но нет.
— Я приду к тебе, — пообещал он.
Солнце еще не покинуло зенит, когда Амос ушел. Патрисия вернулась в дом и наскоро обтерлась влажной губкой, чтобы мать не учуяла запах лошадей и золы на ее коже. К тому времени, как Альтея проснулась, Патрисия уже чинно сидела в шелковом халате на кушетке в гостиной, читая «Баллады» Кольриджа.
— Похоже, ты приободрилась, — заметила Альтея. — Вовремя же ты осознала, насколько тебе повезло.
Патрисия, едва не сходя с ума от предвкушения, постаралась сдержать улыбку.
Когда к вечеру воздух посвежел и тени удлинились, они начали готовиться к первому квартеронскому балу сезона. Сегодня юные девицы встретятся с богатыми наследниками, желающими обзавестись черной любовницей, чтобы скоротать время до брака с белой девушкой.
«Время показать себя с лучшей стороны», — с горечью подумала Патрисия.
Она капнула туалетной водой себе на запястья и горло и спрятала в складки платья вербеновые саше, чтобы источать приятный запах, как бы жарко ни стало в полном людей зале. Пудра не позволит ее лицу залосниться и заставит кожу казаться еще бледнее.
Альтея обернула горло дочери кружевной ленточкой и закрепила спереди камею. Потом затянула на Патрисии корсет; он оказался до того тесным, что у девушки едва не закружилась голова, зато мать объявила, что теперь платье будет ей впору.
— Восемнадцать дюймов, — гордо отметила Альтея, помогая Патрисии шагнуть внутрь юбки с кринолином. — Такая же тонкая, как была моя, пока я не родила тебя.
Едва способную дышать Патрисию совершенно это не волновало — по крайней мере, до тех пор, пока она не увидела себя в зеркало.
Платье было из бледно-лилового атласа, с оборками из тонкого кружева у манжет и поверх широкой юбки-колокола. Низко вырезанный лиф позволял видеть соблазнительную грудь. Патрисия не сомневалась, что ни одна девушка в Новом Орлеане не сумеет затмить ее этим вечером, и на миг ее гордость заслонила стыд.
«Жаль, что Амос не сможет увидеть меня такой, — подумала она. — Он был бы потрясен».
Но он не увидит ее этим вечером. Вместо этого она будет выставлять себя напоказ перед мужчинами, желающими взять ее на содержание, — и возможно, среди них будет тот, кто навсегда отнимет ее у Амоса.
В ожидании ночи она испытывала трепет предвкушения, но тем не менее ясно сознавала, что ее участь почти решена. Вскоре они с Амосом станут любовниками, но все равно ей суждено сделаться содержанкой белого мужчины. Его игрушкой. Его собственностью во всем, за исключением названия.
— Затягивай сильнее! — проворчала Альтея, вернув Патрисию обратно в реальность, где она, в свою очередь, зашнуровывала корсет на матери. — Право слово, я понятия не имею, где порой блуждают твои мысли.
* * *
Коляска прибыла за ними сразу после заката, и Патрисия с Альтеей отправились в зал Лафайета. Лошадиные копыта и колеса экипажа грохотали по мощенным булыжником улицам, а газовые фонари на каждом углу разгоняли темноту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
