Бок о бок они вступили в бальный зал, и это мгновение было последним, которое им удастся провести вместе — пока не кончится ночь. Как обычно, приятельницы Альтеи увлекли ее в уголок, чтобы там пить пунш и сплетничать. Патрисия могла бы поискать собственных подруг, встревоженных не менее, чем она сама, но ей совершенно не хотелось общества.
Оркестр еще настраивал инструменты, когда начали входить мужчины. Сперва прибывали в основном старшие джентльмены, проводящие время с матерями, — их Патрисия уже знала. Она заметила мистера Бруссарда, смотревшего на нее с плохо скрываемым интересом — по крайней мере, до тех пор, пока Альтея не взяла его под руку и не принялась расточать любезности, которые ему так нравились.
Также Патрисия бегло взглянула на высокого седовласого мужчину — Лоренса Деверо. Они с матерью тоже носили эту фамилию, хотя в последний раз он навещал Альтею много лет назад. Даже лицом Патрисия напоминала его; никто никогда не осмеливался назвать ее дочерью этого человека, но сама девушка знала правду.
По правде сказать, она и не ожидала, что мистер Деверо станет уделять ей внимание. Он никогда этого не делал. Но с его стороны было бы мило хотя бы взглянуть в ее сторону и заметить, насколько очаровательно она смотрится в атласном платье.
Затем появилась молодежь. На дорожке перед зданием один за другим останавливались экипажи, полные шумных смеющихся джентльменов, в большинстве своем только что закончивших университет. С яркими галстуками поверх белых рубашек с высокими воротничками, в муаровых жилетах, они гордо вступали в клуб, широко улыбаясь и хохоча, на вкус Патрисии, чересчур нарочито.
Только один из них не смеялся.
Он сразу же привлек ее внимание — поначалу только тем, что вел себя тише прочих, но вдобавок он еще и оказался очень привлекательным. Несколькими годами старше остальных, с каштановыми волосами, длинными, как у девушки, он держался с достоинством, а взгляд его темных глаз лениво блуждал по залу, скучающий и пренебрежительный, как если бы он не ожидал увидеть ничего, что могло бы его заинтересовать.
Однако, заметив ее, он замер.
Патрисии следовало бы поступить как подобает даме — отвести взгляд и раскрыть веер. Вместо этого она вздернула подбородок и уставилась на него в ответ.
«Я не стану разыгрывать из себя юную скромницу, — поклялась себе она. — Ни перед ним, ни перед кем-то еще! Если я дам ему понять, насколько я его ненавижу, он не станет ухаживать за мной. И я смогу провести с Амосом больше времени».
Он медленно улыбнулся.
Наверняка он улыбался кому-то другому. Патрисия отвернулась и принялась проталкиваться сквозь толпу к окну. В сутолоке будет несложно потеряться из виду.
А затем на ее плечо легла ладонь.
Она обернулась и увидела мужчину с каштановыми волосами. Каким образом ему удалось так быстро пересечь зал, полный людей? Белая лайка его перчатки мягко касалась ее открытой кожи.
— А вот и вы, — заметил он, как будто они были старыми друзьями, надолго разлученными случаем.
Патрисия отпрянула.
— Сэр, мы не были представлены.
— Я Жюльен Ларро.
Сперва она даже не нашлась, что ответить. Девушки и молодые джентльмены не представляются друг другу сами; они ждут, пока их представит общий друг или компаньонка. Обратиться к ней вот так, запросто, было нарушением приличий со стороны Жюльена, но уйти прочь после того, как он назвал свое имя, было бы еще более неучтивым.
— Патрисия Деверо.
— Искренне рад знакомству.
Зеленые глаза Жюльена пристально осматривали девушку, и это внимание ее смущало.
— Скажите мне, мисс Деверо, это ваш первый бал?
— Да, сэр, это так.
Ей следовало бы рассыпаться в восхищении, как изысканно здесь все устроено, но Патрисии не хотелось очаровывать этого мужчину. Если она ему нравится, значит, он опасен. Возможно, сейчас она впервые смотрит в глаза человеку, который навсегда разлучит ее с Амосом.
Но казалось, ее нелюбезный ответ доставил ему удовольствие. Его губы казались темными на фоне алебастровой кожи; Патрисия нашла, что этот контраст производит впечатление чувственности, хотя обветренное смуглое лицо Амоса казалось ей гораздо привлекательнее.
— Вы не заигрываете, как остальные девушки.
— Зато вы заигрываете, в точности как остальные юноши. Хотя и менее любезно, как я вынуждена заметить, — ответила она, надеясь, что уж теперь от него избавится.
Но Жюльен лишь мягко рассмеялся.
— Вы пришли сюда не по своей воле.
— Не думайте, будто вам известны мои желания.
— У вас есть гордость. То, чего столь прискорбно недостает большинству присутствующих здесь дам. И многим из мужчин тоже. Они пресмыкаются. Они приспосабливаются. А вот вы держите голову высоко поднятой. Полагаю, у вас сильный характер, мисс Деверо.
Патрисия пожалела, что не может дать ему пощечину.
— Если вы не можете вести себя пристойно, мне придется позвать компаньонку.
— Полагаю, в душе вы не слишком заботитесь о пристойном поведении.
Бледные глаза Жюльена, казалось, заглядывали прямо ей в сердце и видели там желание завлечь в свою постель Амоса. Патрисия ощущала почти непреодолимое стремление бежать от него, как если бы он был грабителем на темной ночной улице, а не джентльменом на приеме. Но страх и смущение вынудили ее застыть на месте.
— Я буду вести себя пристойно — пока, — продолжил он. — Могу ли я удостоиться вашего первого танца?
— Можете, сэр. — Она не смогла придумать веской причины для отказа.
Первой оказалась виргинская кадриль — живой танец, в котором все смеются и хлопают в ладоши. Патрисии всегда нравились кадрили. А при участии стольких пар — по меньшей мере, трех дюжин — танцевать должно было особенно весело.
Но только не с Жюльеном Ларро. Она твердила себе, что он лишает ее присутствия духа только своей необычностью. Чтобы разобраться в остальных, не требовалось даже знакомиться с ними — у этих самодовольных, хвастливых юнцов не имелось забот более важных, чем получше намазать голову блестящей помадой. Жюльен танцевал не хуже любого из них, ни разу не оступившись, и все время улыбался, но не той глуповатой ухмылкой, что другие мужчины, а холодной, почти насмешливой. Хуже того, казалось, он считал, что Патрисия должна оценить шутку и разделить с ним веселье.
Танец закончился, и она на некоторое время сбежала от него к другим партнерам — хотя едва ли это выглядело бегством, учитывая, как сильно на них действовало ее очарование и как глубоко они были ею восхищены. Но в середине вечера Жюльен пригласил ее снова — на вальс.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
