Семёныч с Олегом укрепляли порт. Кроме работ на канале была закончена Горловая ГЭС и укрепление, а форт на косе вместо плетня обзавёлся каменной стеной. Как они поставили каменную стену на ПЕСЧАНУЮ косу, Иван не понимал. Но факт, есть факт – стена стояла. И, судя по всему, очень прочно.
Маляренко посмотрел на Герда. Бельгиец нифига не понимал, о чём тут толкуют и сидел с отсутствующим видом, постоянно пялясь на затон. Рядом с 'Бедой' покачивалась на волнах 'Хрень'.
Это слово, при ремонте угнанной лодки, корабел повторял так часто, что по-другому её уже не называли. Швы на ней проконопатили, промазали маслом и кое-как обсмолили. Лодка дошла до Севастополя, но воду всё равно фильтровала, и её новому экипажу тоже пришлось поработать ведром.
– Герд.
Бельгиец вздрогнул и 'вернулся'. Тут же оживился Франц.
– Как новая лодка?
– Хрень.
Тут в дело вступил переводчик.
– Только рыбу у берега ловить. Да и то. Я бы её разобрал. Кое-что может пригодиться.
– Выяснили, почему вибрация от движка шла?
– Да. Криво установили. А сам двигатель в порядке.
Это была новость на миллион долларов. Иван аж зажмурился от удовольствия. Сама мысль о том, что его ласточку, его 'Беду' придётся раскомплектовать, была как серпом по одному месту.
– Хорошо. На яхту будем ставить этот Стерлинг. Ясно?
Бельгиец кивнул и попробовал снова выпасть из реальности в созерцательное состояние. Но не свезло.
Маляренко, кряхтя, поднялся и объявил, что митинг закончен.
– Игорёха, помоги. Франц – ты с нами. Герд! Ау! Герд! Показывай…
Корпус яхты, стоявший на стапеле, Ваня издали уже видел, когда шёл по затону к пирсу. Но издалека это одно, а когда стоишь рядом…
– Ого-го! Ничего себе.
Маляренко и не предполагал, что она будет НАСТОЛЬКО большой. Шестнадцатиметровый корпус продолжал трёхметровый бушприт. Мачты ещё не было. А над палубой торчала недостроенная рубка.
'Да у моего деда дачный домик меньше был!'
Надстройка обещала быть минимум четыре на четыре метра.
– В целом, корпус готов. Палуба тоже готова. Сейчас ставим две переборки в трюме. Машинное отделение будет закрытым. Потом рубку доделаем. Это где-то месяц займёт.
Бельгиец неспешно тянул слова. Было видно, что этот человек гордится своей работой и знает себе цену. И действительно – качество изготовления судна, на первый, второй и третий взгляд Ивана, ничуть не уступало качеству 'Беды'. Даже потемневшее от масляной пропитки дерево было очень похоже на вид.
– Потом мы её проконопатим и просмолим. На два раза. Это ещё месяц. Потоооом мы её спустииим на воду.
Францу надоело переводить тягомотную речь Герда и он откровенно стал его пародировать. Бельгиец удивился, а Ермолаев и Иван ухмыльнулись.
К осени корпус должен был пройти испытания в затоне, затем Герд предполагал его снова вытащить и смонтировать на нём Стерлинг. А уж затем, за зиму, доделать все остальные мелочи.
– Весной, как шторма закончатся, я буду готов передать вам, уважаемый клиент, своё изделие.
Бельгиец задрал подбородок.
'Позёр! Но дело своё знает'
Ваня подбоченился и тоже задрал нос.
– Будущей весной, когда я получу от вас изделие и приму его к эксплуатации, я передам вам ключи от вашего дома.
Франц и Игорь одновременно хрюкнули, а Герд удовлетворённо кивнул. Речь босса он воспринял как должное. Без шуток.
Настю Иван нашёл в беседке на пляже за своим домом. Юная женщина сидела без плаща, подставив солнцу свои костлявые плечи и тонкие, как прутики, руки. На коленях у неё сидел и грыз морковку малыш.
Маляренко поразился. Мальчуган был точной копией своего отца. Миша в миниатюре.
'Интересно, как её муж на это… а… не хочу я это знать!'
Услышав шаги, Настя испуганно вздрогнула и потянулась к плащу. Здесь, в этом маленьком поселении ни её, ни маму никто никогда не беспокоил. И не лез с вопросами о плащах.
Но… мало ли.
– Дядя Ваня!
Улыбка у этой женщины вышла совсем детской. У Вани прихватило сердце.
'Прости меня, но я должен…'
Маляренко подошёл, сел, погладил по головке малыша, вздохнул и задал прямой вопрос.
Улыбка держалась ещё секунд десять, а потом исчезла, как утренний туман. Остались только серьёзные недетские глаза.
– Спасибо вам, дядя Ваня.
Маляренко сглотнул. Он всё уже сказал, и что говорить дальше – не знал.
– Спасибо, что приняли нас. Да. Мой ответ – да. Оба раза.
В глазах у девочки заблестели слёзы и она отвернулась. Голос у неё дрожал.
– Меня Миша ждёт. Он сейчас на обед придёт. Досвиданья, дядя Ваня.
Путеводная звезда Разрушителя набросила на себя плащ, накинула на голову капюшон, взяла ребёнка на руки и пошла домой.
Маляренко стоял, смотрел ей вслед, и в голове его эхом продолжало метаться.
'Ты ИХ чувствуешь? Ты приведёшь меня к НИМ?'
– Звёздочка моя, ясная…
