У кассы стояли две восковые куклы. Одна изображала солдата в полевой форме с латунными пуговицами от воротника и до пояса. Усатая желтая физиономия с равнодушными фарфоровыми глазами. Когда-то его, судя по надписи, звали Роберт Лаунер, немецкий артиллерист. Рядом с Лаунером в умоляющей позе застыла женщина в белом чепце на искусственных волосах. Дон наклонился и прочитал надпись: «Розе Вейте. Голландская сестра милосердия. Работала на переднем крае, 23 января 1915 ей оторвало обе ноги».
Они купили билеты и прошли через турникет. Эва, шедшая первой, вдруг остановилась и словно замерла. Дон проследил за ее взглядом – на каменной стене были высечены горькие слова Герберта Уэллса:
Каждый умный человек на планете чувствовал,
что приближается катастрофа,
и никто не знал, как ее предотвратить.
Музей оказался довольно большим. Эва шла мимо черно-белых стендов медленно, словно старалась впитать в себя все эти жуткие сцены безостановочного убийства.
На Дона полутемные залы произвели удручающее впечатление – искусно сделанные диорамы: перемазанные глиной восковые солдаты в натуральную величину, осужденные вечно ползти в тесных могилах окопов.
Его понемногу начал раздражать взятый Эвой неторопливый темп. К тому же оказалось, что она знает огромное количество подробностей о Первой мировой, о которых он не имел ни малейшего представления. Преимущества и недостатки того или иного вида оружия, сравнительные характеристики – все это сыпалось из нее как из рога изобилия. Есть вещи, которые не забываешь, коротко ответила она на его недоуменный вопрос.
А когда она начала шепотом комментировать очередные кинокадры, показывающие обезумевших пулеметчиков и искалеченные трупы, ему стало совсем нехорошо. И это был только первый этаж из четырех – так было написано на информационном табло.
Дон огляделся и заметил маленький графический символ, напоминающий силуэт компьютера. Он с облегчением сообщил Эве, что, пока она осматривает музей, он попытается связаться с Хекс.
По мере того как Дон поднимался по лестнице и постепенно стихали звуки взрывов и вопли раненых, он начал успокаиваться. А в коридоре верхнего этажа все было пусто, тихо и мирно.
Под стрелкой на стене было написано «Центр документации». Он прошел еще несколько шагов и оказался перед большим плакатом.
ПРАВИЛА ЦЕНТРА ДОКУМЕНТАЦИИ
Документы с собой не выдаются.
Репродукции запрещены.
Вы всегда можете получить консультацию супервайзера.
Под плакатом висел другой, поменьше. Компьютеры, оказывается, разрешается использовать только для поиска захоронений в уникальной базе данных музея.
В зале, куда он вошел, стены были уставлены шкафами с документами, а между ними кое-где были втиснуты стойки со стационарными компьютерами. Дон огляделся – кроме него, здесь никого не было, если не считать пожилой служительницы с голубыми, собранными в строгий узел волосами. Она сидела в стеклянной будке у входа и, как показалось Дону, не спускала с него глаз.
Не успел он сесть за ближайший компьютер, она направилась к нему. На груди у нее был бейдж с надписью «Ist Opzichter – Ist Supervisor». Дама подозрительно поглядела на Дона и для начала попыталась уговорить его продолжить осмотр экспозиции. Потом села за клавиатуру и набрала какую-то комбинацию букв и цифр. Дисплей ожил.
– Имя? – недовольно спросила она.
– Тительман.
– Армия?
Такого вопроса Дон не ожидал. Что он должен ответить?
– В какой армии служил тот, кого вы ищете? В бельгийской, французской, английской или немецкой?
– В… бельгийской, – наугад ляпнул Дон.
Дама пощелкала клавишами. На экране появился серый бесконечный список с заголовком «База данных фронтовых потерь». Она поставила птичку в клеточке с надписью «Потери бельгийской армии» и набрала «Тительман». «Ваш поиск не дал результатов» – выскочило через пару секунд.
– Насколько я понимаю, вы еврей?
Дон решил не отвечать на этот странный вопрос.
– Я ищу родственников с другой фамилией…
Он попросил уступить ему место за компьютером. Она не ушла, а продолжала нависать над его плечом.
– Спасибо, я справлюсь сам, – сказал он.
– Мы через двадцать минут закрываем.
– Двадцати минут достаточно.
Мадам супервайзер сделала пару шагов назад и остановилась, не спуская глаз с дисплея.
– Спасибо, – с нажимом повторил Дон.
Служительница пожала плечами и величественно двинулась к своей стеклянной будке. Дон покосился в ее сторону – она села так, чтобы видеть, чем он занимается. Но то, что он выстукивает на клавиатуре, видеть она не могла.
Дон ввел пароли сервера в Чимлинге, у Хекс. Через секунду на дисплее появилась символическая рожица с горестно опущенными углами рта – сестры на месте не было.
Он написал ей короткое сообщение – путешествие из Стокгольма прошло благополучно. В конце попросил пробить все, что удастся, о некоей Камилле Мальро, родившейся в конце девятнадцатого века в маленьком французском городке Шарлевилль-Мезьер. Посмотрел на часы – прошло всего пять минут.
За окном по-прежнему лило как из ведра. Вода струями текла по мозаичным стеклам окна. В зале пахло каким-то моющим средством. Молчание становилось тягостным. Он покосился на даму-супервайзера – та многозначительно подняла брови. Он решил, что будет сидеть, пока она его не выгонит, – а вдруг Хекс в последний момент появится в Сети?
Чтобы провести время, Дон открыл сайт шведской вечерней газеты. На всю страницу красовался портрет доцента с его кафедры, которого он терпеть не мог. Под портретом огромными буквами:
РАССКАЗ ДРУГА:
ИСТИННОЕ ЛИЦО ЭКСПЕРТА ПО НАЦИЗМУ
Он пробежал глазами статью – набор перевранных цитат.
Прошло всего несколько суток, и он, Дон Тительман, превратился из уважаемого исследователя-историка в наркомана, дебошира, чудом избежавшего суда, убийцу и фанатика, одержимого нацистскими мифами и символами. Он щелкнул мышью.
Ничего хорошего не ожидая, открыл сетевую версию крупнейшей утренней газеты. Еще того чище. Эва была права.
Центральное полицейское управление, если верить побывавшему на пресс-конференции журналисту, работает широким фронтом, как в Швеции, так и за ее пределами.
Широким фронтом, подумал Дон. Вот они его поймают, и восковую куклу Усача из Фалуна выставят в этом музее…
Расследование вступило в интенсивную фазу (кто бы объяснил, что это значит?), о многом следователи обязаны умалчивать.
– Oyf tsores, – пробормотал он. – Одни неприятности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
