– Ты будешь великим и безразличным и мы будем вместе!
Тут Элиен вспомнил даллага, воина без сердца, чьим телом завладела смерть и чьи уста выкрал у смерти Октанг Урайн. Даллаг, ставший безвольной марионеткой Урайна, предлагал ему власть над миром в день позора на Сагреале. Человек из смерча предлагает ему то же самое.
– Оставь меня! – выкрикнул Элиен. – Я не желаю быть с тобой!
– Тебе некуда деваться! – прогремел смерч.
Порыв ветра повалил Элиена на спину; пыль принялась закутывать его в плотный кокон. Горячие, но леденящие кровь объятия– Хуммера.
– Ты не уйдешь от меня. Твой брат Шет окс Лагин со мной, а ты с ним. Ты должен быть рядом! – грохотал Октанг —Урайн. Это был он – сомнений не оставалось.
Элиен пробовал сопротивляться. Он пробовал встать. Он пробовал сделать хоть что-нибудь! Но ветер гнал его, словно перекати-поле, по равнине. Тело Элиена покрылось глубокими ссадинами; одежда, пропитанная кровью. и потом, прилипла к телу.
И вдруг воздух, напоенный пылью, прорезала серебристая молния. Кутах? Исполинские птицы Урайна? Гроза? Что?
Ветер утих, оставив Элиена на несколько мгновений. Несколько секунд покоя. Видимо, молния была неожиданностью не только для него. Значит, кутах тут ни при чем.
Воспользовавшись этим, Элиен вскочил на ноги и оглядел себя. Одежда была изорвана и грязна, как только может быть грязно платье человека, катавшегося по пыльной земле. Мелкие и острые семена чертополоха кололи кожу. Но Элиен не чувствовал боли.
– Не думай заполучить меня, герверитский выродок, сын разорителя могил, внук утопленника! – вскричал Элиен и схватился за меч.
Смерч отпрянул. Вместе с ним отпрянули ужас и безысходная тоска. Что-то напугало Урайна. Что-то заставило его отступить.
И тут Элиен заметил, что Тиара Лутайров изменила свой цвет. Она сияла серебром и искрилась, словно Гаиллирисовы Огни, которые мастера пламенного пиршества, возжигают на длинных шестах в день осеннего равноденствия. Тиара сыпала искрами, и каждая искра выжигала вокруг себя целое облако пыли.
“Вот оно что!” – Элиен был обрадован. У него появилась надежда. Теперь он не был безоружен.
– Прислушайся к моим словам, – нудил Урайн. – Вспомни Шета окс Лагина. Ему по нраву быть моим гостем!
Но Элиен и не думал прислушиваться. Он перехватил меч Эллата так, чтобы на врага было направлено не острие лезвия, а, напротив, яблоко рукояти. Тиара Лутайров.
Он вложил в Поющее Оружие всю силу своей ненависти. Всю свою привязанность к Шету окс Лагину. Всю свою решимость описать Знак Разрушения во что бы то ни стало.
– И – свершилось!
Серебряное жало молнии, порожденной Тиарой Лутайров, вонзилось меж бровей Октанга Урайна. Призрак-смерч исказился до неузнаваемости.
Уже нельзя было разобрать, где руки, где тулово, где лицо. Только клубы пыли, только гул перепутавшихся бичей горячего воздуха, только беспорядочное роенье темных пятен, имя которому – хаос.
Из Тиары вырвалась вторая молния. Бурая спираль завертелась с бешеной скоростью. Ветер снова окреп, и Элиену пришлось воздвигнуться на еще одно колоссальное усилие, чтобы удержаться на ногах.
– Ты совершаешь ош-ш-шибку, – зашипел смерч и, превратившись в угрюмую бесформенную тучу, унесся вдаль, за лес, в никуда.
Полное безветрие. Тишина. Боль.
* * *
Элиен выстирал свою одежду в лесном ручь еи расположился на отдых, всматриваясь в зеленые струи. Водоросли медленно покачивались, размеренно вторя ритму течения. Мелкие рыбешки сновали в небольшой заводи.
Крикнула птица. Элиен насторожился, ибо крик этот не был вполне обычным. Он вгляделся в заросли, обрамляющие опушку. Листва даже не шелохнулась. Элиен немного успокоился и подошел к самой воде, чтобы наполнить флягу.
Вниз по ручью плыла ветка. Элиен вынул ее из воды. Ветка была не отломана временем или ветром, а отрезана рукой человека и расщеплена вдоль.
– Что это должно обозначать?
– Тобой интересуются.
– Кто?
– Люди этих мест, – уклончиво ответила раковина.
– Ноторы? Лесные люди? Повелители растущего под солнцем?
– Ты и сам все знаешь.
Видимо, Элиен и впрямь привлек чужое внимание. Приготовляя себе ночлег, он никак не мог отделаться от мысли, что вокруг него, в густом кустарнике, затаились люди. Однако же ни один из них не показывался.
Элиен сделал себе подушку из мягкой, шелковистой травы. Но, поразмыслив немного, подушку он выбросил, а вместо нее положил под голову мешок с вещами. Жестковато, зато, по крайней мере, украсть его будет непросто.
“Если ноторы замыслили что-то дурное – выпущу кишки всему народцу”, – успокоил себя Элиен, засыпая.
* * *
Дыхание Элиена было ровным, сон – глубоким. Он не слышал, как при свете луны из кустов вышел низенький человек в шлеме, по форме напоминавшем ороговелость на голове кутах. Он остановился неподалеку от Элиена и бросил в голубовато-зеленую ночь короткое заклинание.
Шесть пар глаз наблюдали за происходящим из кустов. Тела пришельцев были укрыты накидками, сплетенными из длинных плетей винограда, казавшихся живыми – они в самом деле были живыми. Пришельцы имели на вооружении деревянные копья, оба конца которых были заострены и обожжены.
Элиен не почувствовал, как трава вокруг него быстро пошла в рост, разбуженная словами человека в шлеме. Гибкие стебли принялась оплетать его запястья, голени, шею. Элиен еще не знал, сколь крепка хватка травинок, каждая из которых в отдельности имеет лишь крохотную пылинку силы, но тысяча их – крепче варанского корабельного каната.
Элиен был вмят в землю и обездвижен проворной травой. Он не мог пошевелиться. Он все еще спал.
– Проснись, чужеземец, – произнес у него над ухом человек в шлеме.
Элиен очнулся от забытья и попробовал встать. Он рванулся изо всех сил, но лишь несколько самых слабых травинок были разорваны.
– Ты наш пленник, чужеземец. Веди себя благоразумно, – посоветовал нотор голосом скрипучим, словно стонущий зимним вечером сухостой.
Элиен не знал наречия, на котором были произнесены эти слова, но понял все. Такова была сила мол оков Глаголящей Рыбы, которые Элиен вкусил на Хеофоре. Эвероноты оказали ему добрую услугу.
– Я не воевал с вами, – твердо сказал сын Тремгора. – Как я могу быть вашим пленником?
Но человек в шлеме не ответил. Элиен напряг все свои мышцы в попытке освободиться, но трава не поддавалась. Повелители трав и деревьев знали свое дело. Раковина Леворго была права.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
