– Михаил Александрович просил доложить вам, что для наведения порядка в Петрограде необходима отставка Совета министров и назначение нового председателя. Михаил Александрович рекомендовал на эту должность князя Львова.
– Если Михаил Александрович предпочитает решать вопросы государственной власти через вас, то вы и передайте ему, что в столицу направляются войска, а все дальнейшие необходимые решения я приму по прибытии в Царское Село, – ответил государь. – До этого никаких кадровых перестановок не будет. В сложившейся ситуации уступать бунтовщикам никак нельзя. Это будет воспринято как слабость власти и породит у негодяев уверенность в безнаказанности за содеянное.
Генерал Алексеев попытался поддержать идею Михаила Александровича, но Николай не стал его слушать и отправился на вокзал. Император не догадывался, что, покидая ставку, он делает роковой шаг.
Государь весь день 28 февраля провел в дороге, не получая новых известий. Два царских поезда следовали по маршруту Смоленск – Вязьма – Лихославль, дабы кратчайший путь оставить для военных эшелонов.
В ночь с 28 февраля на 1 марта, находясь на станции Бологое, государь получил известие о том, что в город Любань, расположенный в восьмидесяти верстах от Петрограда, прибыли две пехотные роты с пулеметами. Они имели задачу не пропустить царские поезда в столицу.
В Малой Вишере железнодорожные чиновники заявили о невозможности дальнейшего продвижения царских поездов. Следующие станции были заняты войсками, перешедшими на сторону мятежников.
Император распорядился направить поезда на Псков – в ставку главнокомандующего Северным фронтом генерала Н. В. Рузского. Поезда прибыли туда под вечер, и Николай Второй узнал о том, что за сорок часов его нахождения в пути революционеры в Петрограде уже успели организоваться. Советы народных депутатов стали еще и солдатскими.
Государю стало известно и о том, что около четырех часов вечера в Таврический дворец приезжал великий князь Кирилл Владимирович. Там он заявил, что он вместе с гвардейским экипажем предоставляет себя в распоряжение Государственной думы. Николай был возмущен поведением родственника, предавшего царя и всю династию.
Одновременно император узнал и о предательстве генерала Алексеева. После отъезда царя тот отдал приказ генералу Иванову не предпринимать никаких карательных мер и отказаться от вступления в противостояние с революционно настроенными массами. Временный комитет якобы приводит мятежные войска в порядок, контролирует ситуацию, и монархии ничего не угрожает. В связи с этим генералу Иванову следовало изменить план действий и избежать междоусобицы.
После переговоров с Рузским и Родзянко Николай согласился на формирование нового правительства. Это решение было передано Родзянко, однако из Петрограда пришло заявление, что время для подобных решений уже миновало и революционеры требуют отречения императора.
Государь возмутился, но тут же получил сообщение о том, что к отречению его призывают и члены семьи, в частности великий князь Николай Николаевич. Генералы Брусилов, Эверт и Сахаров убеждали Верховного главнокомандующего в том, что отказ от власти – единственный способ спасения России. На армию в настоящем ее состоянии рассчитывать нельзя. Она не пойдет подавлять беспорядки.
Вечером 2 марта в Псков прибыли депутаты А. И. Гучков и В. В. Шульгин. В этот день в Петрограде было сформировано Временное правительство, председателем которого, одновременно министром внутренних дел, стал кадет князь Г. Е. Львов.
Перед самым приездом депутатов в вагон императора зашел Покровский.
Николай взглянул на него и проговорил:
– Все меня предали, князь!
– Что произошло, ваше величество? Где войска генерала Иванова? Почему вы фактически заблокированы в поезде? В конце концов, что означает заявление генерала Рузского о какой-то делегации из Петрограда?
Николай вымученно улыбнулся:
– Вы считаете, князь, что можете требовать отчета от императора?
– Извините, ваше величество.
– Мне не за что вас извинять. Сейчас всякий волен давить на государя.
– Я вас не понимаю.
Николай прошел к столу, взял в руки лист бумаги и проговорил:
– Это завещание моего отца, императора Александра Третьего. «Тебе предстоит взять с плеч моих тяжелый груз государственной власти и нести его до могилы, так, как его нес я и как несли наши предки». – Император печально посмотрел на Покровского. – Еще до составления этого завещания мы с отцом вели беседы о том, как мне править после его кончины. Он много и правильно говорил. Я слушал отца и сомневался, смогу ли справиться с этой великой миссией. – Государь вновь вернулся к тексту: – «Твой дед с высоты престола провел много важных реформ, направленных на благо народа. В награду за все это он получил от русских революционеров бомбу и смерть. В тот трагический день встал передо мной вопрос: какой дорогой идти? По той ли, на которую меня толкало так называемое передовое общество, заросшее либеральными идеями Запада, или по той, которую подсказывало мне мое собственное убеждение, мой высший священный долг государя и моя совесть. Я избрал мой путь». – Николай достал платок, приложил к глазам, помолчал и продолжил: – Я тоже выбрал свой путь. Как и отца, меня всегда интересовало только благо народа и великой России. Он предупреждал, что только самодержавие создавало историческую индивидуальность. Вот здесь написано… – Царь вновь поднес к глазам завещание: – «Рухнет самодержавие, не дай Бог, тогда с ним и Россия рухнет. Падение исконно русской власти откроет бесконечную эру смут и кровавых междоусобиц». – Император отложил листок. – Отец завещал мне быть твердым и мужественным, никогда не проявлять слабости, слушать только самого себя, доверять своей совести, избегать войны, укреплять семью. Видит Бог, я стремился следовать заветам отца, так почему сейчас плачу за это самой страшной ценой?
– Что вы имеете в виду, государь?
– Вы спрашивали, что означает заявление Рузского о какой-то делегации? Отвечу. Сюда едут господа Гучков и Шульгин. Они хотят принять от меня манифест об отречении от престола.
– Что? – невольно воскликнул Покровский. – Отречение? А этим посланцам из Думы больше ничего не надо? Отдайте приказ, и мои офицеры арестуют делегатов. Если сторону мятежников принял главнокомандующий фронтом, то надо срочно сменить его и подвергнуть аресту. Благо достойных, верных вам генералов в войсках достаточно. Обратитесь к армии. Да и генерал Иванов должен уже подвести войска к Петрограду. О каком отречении может идти речь? Вы показали мне завещание вашего отца, зачитали выдержки из него. Если когда и следует проявить твердость и мужество, так это именно сейчас, государь.
– Поздно, Алексей Евгеньевич. На отречении настаивают мои родственники, великие князья, и генералы, командующие фронтами. Вы упоминали о войсках генерала Иванова. Начальник штаба ставки Алексеев приказал им не вступать в противоборство с массами бунтовщиков. Так что надежды на Иванова нет. Беспорядки начались в Москве и в других крупных городах. Но достаточно об этом. На меня возложен груз государственной власти, мне его и нести до конца.
– Но не сдаваться же! Если вы отречетесь от престола, то поставите под угрозу уничтожения не только себя, но и всю вашу семью.
– Господь не допустит этого.
– Все же разрешите мне попытаться поднять войска, стоящие в Пскове. Среди полковых командиров немало моих личных знакомых, которым можно доверять.
– Нет, князь, я запрещаю это делать. Отречения же как такового не будет. Да, мятежники получат документ, нужный им, но он не будет иметь никакой юридической силы.
– А вы думаете, этим безбожникам нужен официальный манифест? Даже если вы ничего не подпишете, они сделают это за вас!
– Но это уже другая ситуация.
Адъютант доложил государю о прибытии Гучкова и Шульгина.
Николай попросил Покровского удалиться.
Князь вышел из вагона с тяжелым сердцем. На его глазах рушилось все то, за что он готов был отдать жизнь.
Гучков сразу же объявил:
– В Петрограде нет ни единой войсковой части, на которую, государь, вы могли бы положиться. Вам необходимо отречься от престола.
Николай неожиданно спокойно сказал:
– Я уже принял решение и отрекаюсь не только за себя, но и за сына.
Гучков знал, что подобным решением император нарушает манифест Павла Первого, который устанавливал, что царствующее лицо имеет право отрекаться от престола только за себя, а не за своих наследников.
Но что это значило для мятежников? Ничего.
– Вы уже подготовили проект манифеста? – спросил Николай.
– Да, он с нами.
– Позвольте? – Государь принял документ и ушел с ним в кабинет, устроенный в вагоне.
Депутаты Думы пребывали в некотором недоумении и тут же услышали стук пишущей машинки.
