Столяры ушли и в зале судебных заседаний никого не осталось, кроме меня и Сато. Но мы все равно вели себя тихо, словно мыши.
«Легче будет ночью отсюда улизнуть! — радостно согласился с решением столяров бюрократов. — Поставь столяра решетки, и пришлось бы наверняка шуметь».
Ночью здание суда словно вымерло, но мы все одно старались не шуметь. А вдруг в здании ночная охрана?
Наконец мы решились, не вечность же скрываться в пропыленной каморке. Местные две луны неплохо освещали поверхность под окном. Нам не составило проблем спрыгнуть со второго этажа на ровную площадку и уйти по безлюдной улице подальше от здания суда. Слава Богу, тишину не вспорола сирена, либо словно выстрел в спину окрик: стой!
В приподнятом настроении мы топали под бледно-голубым и желтоватым спутниками бюрократического мира, пока едва не напоролись на патруль. Мы то были в розыске, и, думаю, не зря бродили по уснувшему городу полицейские наряды.
Мы, не сговариваясь, исчезли в подъезде, и, кажется, нас не заметили. Больше гулять под цветными лунами не хотелось, к тому же мы чертовски устали, хотелось отдохнуть после сумасшедшего дня. Отдохнуть по-настоящему, а не скрючившись чуть ли не пополам в крохотном царстве вонючих тряпок, швабр, моющих средств и прочей дребедени.
Дальше действовали безо всяких хитроумных планов. Поднялись на второй этаж, позвонили в одну из двух квартир на лестничной площадке.
— Кто там? — спросил старческий голос спустя пару минут.
— Санитарная инспекция. Проверяем квартиры на наличие насекомых.
— Ночью?
— Ночью насекомые вылезают из щелей. Поэтому мэрия распорядилась проводить осмотры помещений именно по ночам, — продолжал импровизировать наобум и для пущей убедительности потряс перед дверным глазком бумажкой. — Вот распоряжение мэра. Нарушителям — штраф, а особенно несговорчивых ожидает судебное разбирательство. Так что быстрее откройте.
Я продолжал трясти бумажкой, так что прочесть мою бредятину никто бы не смог, да еще через глазок. Будь у нас время, я подготовил бы очередную «липу», но патруль мог завернуть в подъезд. Что бы тогда случилось, даже думать не хотелось.
Наконец замок щелкнул, а в дверном проеме показалась заспанная старческая физиономия.
— Разрешите еще раз взглянуть на постановление, — попросил старик.
— Сейчас, ответил я, отстраняя старика в глубь прихожей. — Вот постановление, могу и печать поставить.
Так я шутил, вертя кулак под носом опешившего аборигена. Наконец до него дошло, что прочесть ничего не удастся и какую может оставить печать кулак.
— Ой! Я вас узнал. Ваши фото показывали по телевизору.
— Да, мы опасные преступники, — подтвердил я, немного подумал и добавил: — Сейчас получишь письменное распоряжение руководителя мафии, значит меня.
Я уже давно понял, насколько велика сила бумажек на планете. Если бы я не дал письменного распоряжения старику сидеть в комнате сутки и не пытаться никого оповестить о нас, то он мог бы ослушаться устного приказа. А связывать немощное создание рука не поднималась.
Старик прочитал мой указ, подписался, молча кивнул в знак согласия и пошлепал протертыми тапками в спальню отбывать домашний арест.
Мы расположились во второй комнате, в гостиной. Включили телевизор и под треп с экрана усердно сокращали съестные запасы престарелого бюрократа. Запасы холодильника были не супер класса (что взять у старого бедного и одинокого человека?), но все же получше тюремной пайки, да и целый день мы мечтали пожевать хоть корочку черствого хлеба.
С экрана добрых минут сорок лился поток распоряжений, указов и прочей бюрократической ерунды, но наконец мы дождались сообщения о себе.
На весь экран поместили мое и Сато изображения. Цветные фото в фас и профиль. А комментатор за кадром вещал о наших прегрешениях. Он обещал в случае поимки особо опасным преступникам, то есть нам, смертную казнь посредством замены крови чернилами. Он подтвердил наши подозрения об усиленных патрулях во всем городе. Но больше всего нас насторожило решение мэра и префекта полиции начать с 10 часов утра обыск во всех квартирах. Ордер на обыск квартир в городе подписал лично генеральный прокурор планеты. Супер преступники, а нас клеймили именно так, ведь настолько наглых побегов еще не зала планета, требовали чрезвычайных мер по розыску и поимке, и их приняли. Ищейки сработали не очень оперативно, ведь решения здесь надо согласовать на длинной бюрократической лестнице, но все же приняли достаточно эффективные меры.
Затем показывали чемпионат Бюрократии по скоростной переписке. Иногда трансляция перескакивала на многоборье по штампованию документов, беге по кабинетам с препятствиями в виде очередей, скоростной сдаче крови. Но более скучных и бестолковых видов спорта я и представить не мог. После дурдома в суде мы не могли смотреть спорт сумасшедших бумагомарак. Нас свалил сон. И нас не волновала скоростная переписка, суд, полиция и, даже, старик, которого мы беспечно забыли запереть.
Утром проснулись, заглянули в соседнюю комнату. Старик топтался у двери с перекошенным мукой лицом.
— Можно в туалет? — мигом выпалил он.
— Иди.
— А письменное разрешение?
— А хватит сил терпеть? Может, хватит и устного?
Старик скроил недовольную мину, но все же молча кивнул и бросился к заветной цели. Вскоре унитаз и старик, издали характерные звуки, а еще через пару минут умиротворенный хозяин квартиры вернулся в спальню.
Мы решили изменить внешность, вот и перерыли всю квартиру в поисках грима, подходящей одежды и иного камуфляжа.
Старик оказался вдовцом, а покойная жена, если судить по одежде, имела внушительные размеры. Не то, что тщедушный старичок. Выбора не было — мы превратились в крепких, но совсем не привлекательных женщин. Меня не украсил даже парик блондинки, а Сато мало помогла толстенная штукатурка из парфюмерных запасов почившей хозяйки.
Когда мы продефилировали перед зеркалом, то едва не прыснули со смеха. Платья сидели мешками, я уже говорил о размерах хозяйки. Вот только крупногабаритной она было поперек, но не ввысь. Так что не удивительно, что платья, словно у девчонок колыхались намного выше колен. Со смеху едва не легли, любуясь мощными волосатыми ногами.
До 10 утра еще времени хватало, и мы по очереди немного облагородили ноги бритьем. Еще раз прошлись у зеркала, тяжело вздохнули, но смирились. Все одно лучше загримироваться время не позволит и наши крепко сбитые фигуры.
Уже собрались уходить, но один вопрос свербел в мозгах.
— Повернитесь лицом к окну, — приказал через дверь старику.
Я не хотел, чтобы он мог рассказать о нашем конспиративном переодевании. Не видел — не знает, а значит опишет нас мужиками, а не уродливыми бабами.
Приоткрыл дверь. Старик послушно топтался у окна.
— Каким образом у вас приводится в исполнение приговор смертной казни?
— Совсем недавно сажали на метровый карандаш,
