Он срезал угол слишком близко и прошел в нескольких дюймах от меня, но почувствовал мое присутствие, когда моя правая рука была уже в полете. Удар стволом пришелся где-то в районе виска. Юсуф прервал свою погоню, рухнул на бетонную дорожку лицом вниз и затих.
Я склонился над его телом, но делать, по-видимому, было уже нечего, а быть замеченным возле бессознательного тела этого юноши мне совсем не хотелось. Я обогнул контрольную башню и побежал к ангарам.
По хвостовым огням "Крайслера" было видно, что он как раз огибает дальний ангар, когда я подбежал к самолету, осторожно обошел вращающийся диск правого пропеллера и направился к открытой дверце рядом с местом второго пилота.
– Все в порядке? – прокричал Кен.
– Я оглушил его.
Он удовлетворенно кивнул и снова закричал:
Подожди минуту. Тормозные колодки. Я проверяю переключатели.
На проверку работы генератора не было ни времени, ни места, но мне не удалось перекричать два взревевших двигателя после того, как он передвинул дроссели в крайнее верхнее положение.
Китсон пощелкал переключателями, похоже, что это просто было привычкой, убрал задвижки на место и кивнул мне. Я обежал левое колесо, схватил тормозную колодку, потом проскочил под носом самолета, взял такую же из-под правого колеса, бросил их за кресло второго пилота и влез вслед за ними в кабину.
Два снопа света от близко посаженных фар автомобиля обогнули угол ангара и направились прямо на нас.
– О, Боже! – вырвалось у Китсона и он схватился за дроссели. Самолет немного накренился вперед и повернул налево к ангару. Машина тоже прижалась к нему, чтобы отрезать нас от взлетной полосы. Кен дал газ, двигатели заревели, и мы повернулись вокруг левого колеса. Но путь был отрезан, нам пришлось сделать еще четверть оборота и повернуться к ангару носом. Китсон рванул на себя тормоза, и самолет замер на месте.
Машина подъехала сзади и замедлила свой ход.
Я схватился за рукоятку "Беретты", шагнул в открытую дверь и едва не сломал себе шею, свалившись на бетонную дорожку. Но мне все-таки удалось сохранить равновесие, рукоятка пистолета плотно лежала в моей руке, а чья-то худощавая фигура обошла хвостовое оперение "Пьяджио" и направилась в мою сторону. На уровне ее талии появилась яркая вспышка, звук выстрела почти утонул в грохоте двигателей. Я отпрянул назад, но затем взял себя в руки. Ну, хорошо, сынок, ты все-таки решил выполнить свое обещание. Но на этот раз я был с оружием. Оно было куплено именно для этого случая.
Но нас разделял вращающийся пропеллер, а стальная пуля могла повредить лопасть. Раздался еще один выстрел, а сзади меня выпрыгнул из кабины Китсон. Я тоже нажал на спуск, целясь ему под ноги просто для того, чтобы заставить его увернуться, а затем отбежал в сторону и зашел к нему с фланга.
Мой противник решил, что я убегаю, и нырнул под крыло мне наперерез, но путь ему преградил пропеллер.
Раздался глухой удар, тело моего врага кувыркнулось в воздухе, отлетев ярдов на двадцать в сторону от самолета. Пропеллер продолжал крутиться как ни в чем не бывало. Я медленно выпрямился, в ушах все еще стояло эхо этого удара. Наконец ко мне вернулось самообладание, и я осторожно пошел к нему, хотя опасаться было уже нечего. Рядом с телом поблескивал ствол оружия: все тот же украшенный слоновой костью небольшой пистолет калибра 0.22. Я запихнул его в карман куртки и зашагал назад.
Кен прислонился к открытой двери, скрючился и держался за свою левую руку. У его ног валялся "Вальтер".
При моем приближении он выпрямился.
– Рука, – послышался его сдавленный голос.
Я расстегнул его куртку и стянул ее с него. На его рубашке виднелась небольшая дыра, окруженная темным пятном. С другой стороны рукава было еще одно отверстие, значит извлекать пулю не требовалось. Спасибо и на этом.
– Как рука? – спросил я.
Он поднял руку и подвигал пальцами.
– О'кей, все... – его лицо исказила гримаса боли.
– У тебя есть аптечка первой помощи?
– На кухне, в буфете.
Я слазил в самолет, нашел аптечку и наложил ему на рану плотную повязку. Там еще были одноразовые шприцы с морфием, типа тех, что носили с собой экипажи бомбардировщиков. Я взял его в руку.
– Тебе сделать обезболивающий укол?
На его лице появилось нечто похожее на улыбку.
– Лучше виски. Та на кухне есть шотландский.
– Ну, что, летим?
– Какого дьявола, конечно летим. Но за штурвал сядешь ты.
– Ладно. Ты уверен, что сможешь?
Китсон кивнул головой. Я залез в кабину, пощелкал выключателями и перекрыл подачу топлива. Двигатели покрутились и смолкли.
– Зачем это? – заволновался Кен.
Я махнул рукой в сторону того, что раньше было Юсуфом.
– Нам нужно сообщить об этом. Всего несколько минут – тогда мы сможем все списать на несчастный случай. Только не мозоль им глаза своей рукой. Не его теле нет следов от пуль, мне даже толком и стрелять-то не пришлось.
– А что ты скажешь по поводу той отметины на голове от твоего удара?
– Какая еще голова?
28
Это заняло некоторое время. Совместными усилиями Кен натянул мою куртку, а его пробитая пулями полетела в кабину. Потом я взял фонарь и отправился на обследование дорожки. Мы оба пользовались автоматическим оружием, так что нужно было собрать гильзы. Мне посчастливилось найти все три, да еще отметину на бетоне от моей пули: пришлось затереть ее маслом, чтобы не казалась такой свежей. После этой подготовительной работы я уже мог содействовать расследованию всеми возможными способами.
После некоторого замешательства им удалось откопать местного полицейского, того же самого, который допрашивал меня по возвращении из Мегари, правда имени его я не помнил. Мы трижды повторили нашу историю. Сначала, чтобы ввести его в курс дела, затем для восстановления цепи событий и в третий раз для протокола. Все три были одинаков до мельчайших подробностей, кроме оружия и перестрелки. Ему она не слишком понравилась: он чувствовал, что мы чего-то не договариваем, и не мог понять причину такого поведения Юсуфа, а ранение Китсона благополучно осталось незамеченным.
Мне удалось немного продвинуть дело, задавая вопросы по поводу появления Юсуфа на летном поле, где ему делать было абсолютно нечего. Представитель администрации аэропорта бросил на меня ненавидящий взгляд, присоединился к нашей беседе и немного уладил дело.
Наконец полицейский провел долгие переговоры с начальством, правда на другом конце провода явно не одобряли его многословие в пятом часу утра. Наконец он подошел к нам, собрал листы протокола с нашими заявлениями и широко улыбнулся.
