Между тем покорные царской администрации общества Владикавказского округа и расположенные вдоль Военно-Грузинской дороги продолжали волноваться, и слухи о намерении их присоединиться к Шамилю каждодневно подтверждались. Джейраховцы тайно дали согласие стать на сторону Нур-Али-муллы, когда он с войсками займет их ущелье и изгонит царских солдат. Агитаторы Шамиля призывали к восстанию также осетин и назрановских ингушей. Но из осетин к воззваниям прислушивались только тагаурцы и дигорцы; осетинские же аулы от Владикавказа до минаретского поста были брошены, жители их с семействами, имуществом и стадами укрылись в ближайших горах; остались только способные носить оружие. На сторону Шамиля перешел тагаурский алдар Кази-Магомед Дударов, живший со своим аулом в Малой Кабарде.
Покинуты были также ингушские селения по Камбилеевке и правому берегу Терека: жители удалились в лесистые горы между Константиновским укреплением и долиной реки Назранки. «Что же касается назрановского племени, – писал царский офицер, – то оно доказало на деле свою непоколебимую преданность русскому правительству: милиция выставлялась им по первому требованию; они же служили проводниками, нарочными и курьерами как в отряде генерала Фрейтага, так и в назрановском(генерала Нестерова. – Д. Х.)».
Неожиданное появление войск Шамиля в Кабарде вызвало у царского военного командования огромный переполох и панику. «Тревога, – писал А. Зиссерман, – распространилась от Среднего Егорлыка на границе Донской области далеко за Тифлис. Военногрузинская дорога – этот жизненный нерв Кавказа, особенно в тогдашнее время, очутилась в блокаде и крайней опасности; в случае поголовного восстания всей Кабарды и населения окрестностей Владикавказа, воображению рисовалась ужасная картина истребления всех станиц, военных поселений, постов, почтовых станций; еще хуже – Пятигорска со всеми его заведениями минеральных вод!.. Понятно, с какой лихорадочной торопливостью принимались меры, двигались войска, стягиваемые со всех концов. Шамиль так ловко замаскировал свое движение, что много времени было потеряно, пока колонны наши попали в надлежащее направление. Зная, что у него большие силы, слухами преувеличенные на 50%, старались сосредотачивать колонны в несколько батальонов, чтобы малой части не подвергнуться поражению, что требовало опять много времени, отчасти начальство растерялось, и кончилось тем, что невзирая на отличную распорядительность и энергию генерала Фрейтага, Шамиль имел только две встречи с русскими войсками».
Движение Шамиля в Кабарду генерал Нестеров считал тем более опасным, что оно было предпринято с ведома и по приглашению самих жителей; с восстанием же Кабарды сообщения могли быть прерваны и подвоз продовольствия для передовых войск мог прекратиться. «Таким образом, – писал военный историк, – действия Шамиля носили характер стратегической важности».
Армия Шамиля слухами была преувеличена до 20 и даже 25 тысяч человек пеших и конных.
19 апреля на рассвете посланный на рекогносцировку к минарету подполковник Слепцов прислал двух назрановских милиционеров сказать Фрейтагу, что Шамиля у минарета нет, а в его лагере осталось более тысячи чугунных котлов, запасы муки и проса и множество других предметов. У Фрейтага тут же возникло желание похвалиться победной реляцией, что Шамиль бежал от него обратно в Чечню, – но померкло перед хвастливым донесением Слепцова, что Шамиль «бежал с позиции» в глубь Большой Кабарды, а сам Слепцов «преследует» его, двигаясь по направлению к аулу Мухаммеда-Мирзы Анзорова. Шамиль же, не зная о грандиозных бумажных победах царских военачальников, неуклонно шел вперед к верховьям Уруха; на ночлег он остановился в одном из аулов в доме местного эфенди.
...Начальник центра Кавказской линии князь Голицын сидел за обеденным столом, когда к нему вбежал ординарец, весь бледный, и заикаясь проговорил: «Ваше сиятельство, Шамиль в Кабарде!» Неосторожный ординарец своим известием едва не лишил русскую армию одного из генералов: у подавившегося куском генерала ложка выпала из рук и он не мог слова произнести, оставаясь несколько минут в каком-то оцепенении.
...В тот же вечер имам отправил трех человек в Георгиевск для переговоров с крещеными кабардинцами, которые имели намерение присоединиться к Шамилю, а нарочных во главе с наибом Сулейманом-муллой послал за Кубань к черкесским племенам, по предварительной договоренности ожидавшим его прибытия и готовых исполнить все его требования. Сулейману было поручено сообщить абадзехам, что скоро к ним на помощь прибудут большие силы.
...Начальник центра Кавказской линии генерал Голицын в панике заперся в крепости Нальчик. Сохранившие же присутствие духа несколько генералов стягивали войска к Нальчику, а в Тифлис к М. С. Воронцову полетела отчаянная мольба о скорейшем направлении войск из Закавказья.
Секретарь Шамиля Мухаммед-Тахир писал о пребывании шариатского войска в Кабарде: «Имам думал сделать здесь остановку на некоторое время для того, чтобы испытать хваленые качества черкесов. Но когда он нашел их землю гладкой и ровной, на которой не видно ни лесов, в которых можно было бы укрыться черкесам, ни ущелий, в которых можно было бы их поселить, то пропало его стремление и он пожалел о своем приходе. Он расположился на равнине Кабарды. Черкесы посылали к нему посольство за посольством. Свои семьи они поселили в леса. Имам назначил над ними наибов из их же среды».
В Кабарде на месте не оставалось не только ни одного аула, но даже ни одного человека. «Хотя они на каждом шагу выражали к нам свою ненависть, но в этот момент не смели ни отложиться, ни открыто перейти в противный лагерь; они разбрелись по горам и ожидали, на чьей стороне будет перевес», – вспоминал Н. Горчаков.
Фактически к 20 апреля русские владели только укреплениями и станицами по нижней Военно-Грузинской дороге. Между Владикавказом и Екатериноградом сообщения были прерваны. Казачьи посты выставлялись только днем, а на ночь снимались. Власть царской администрации в Кабарде висела на волоске.
20 апреля Нур-Али, снявшись с позиции у храма Тхаба-ерды в верховьях реки Ассы, сделал обманное движение, направив два отряда к реке Тарку и Джейрахскому ущелью.
«Только скорое и решительное поражение главных сил Шамиля может удержать кабардинцев и восстановить прежнее положение дел, в противном случае нельзя ручаться не только за Кабарду, но и за преданность других ныне нам покорных племен. Волнение умов в Кабарде уже оказывает свое влияние на смежные с оной племена осетинские и даже более отдаленные племена назрановские», – волновался в своем донесении Нестеров. Не доверяя назрановским ингушам, Нестеров приказал войскам быстро согнать всех жителей, не исключая женщин и детей, под стены Назрановского укрепления, чтобы не позволить им присоединиться к Шамилю.
Генерал-лейтенант Гурко, бывший во Владикавказе, взял в свои руки общее командование и принялся за обеспечение Военно-Грузинской дороги. Но 20 апреля Нур-Али совершенно неожиданно для царского командования изменил направление и вместо того, чтобы прорываться через Джейрахское ущелье на Военно-Грузинскую дорогу, пошел в Тарскую долину, к верховьям Камбилеевки, где стал 21 апреля лагерем, угрожая Военно-Грузинской дороге в районе Балты и Реданта. В полдень 22 апреля Нур-Али также неожиданно покинул эту позицию и двинулся горами в Малую Чечню. На Ассе, близ Алкуна, он остановился, подвергнув разорению несколько селений покорных русским обществ, предав огню Цори-юрт и взяв аманатов от галгаевского племени. Нур-Али-мулла ушел в Малую Чечню, и в окрестностях верхней Военно-Грузинской дороги водворилось полное спокойствие. Задание имама, возложенное на Нур-Али, было выполнено. «Туча, висевшая над этим прелестным уголком Кавказа, пронеслась мимо!» – с облегчением писал царский офицер.
20 апреля Шамиль перешел в Черекское ущелье, остановившись в 6 верстах от речки, в ауле князя Казиева. Он постоянно менял позиции и не задерживался нигде более суток, чтобы не дать царским войскам обнаружить себя и сосредоточиться в одном месте.
23 апреля на рассвете Шамиль, снявшись с позиции на Урухе, перешел на высоту между речками Лезген и Суким. Утром к бывшему Урванскому укреплению с целью дезинформации царского командования и захвата обоза с продовольствием для отряда Фрейтага был выслан отряд кавалерии, который расположился лагерем на дороге между Нальчиком и Черекским укреплением. При приближении отряда генерала Фрейтага, не вступая в бой, горцы стали уходить в Черекское ущелье. У входа в ущелье произошла небольшая перестрелка горцев с кавалерией под командованием подполковников Слепцова и Суслова, в которой четыре казака были ранены. Вечером того же дня была перестрелка между моздокскими казаками, охранявшими левый берег Терека, и эвакуировавшимися в горы кабардинцами. Казаки отбили у беженцев скот и двух пастухов забрали в плен.
