Целью полета над заливом было наглядно показать этим интеллектуалам, привыкшим существовать, зарыв головы в песок чистой науки, с каким ужасающим бедствием они имеют дело. Все они, разумеется, так или иначе сталкивались с последствиями катастрофы, перенаселением, хаосом, дозированным распределением воды и пищи, резким ограничением тех услуг, какие еще оставались доступными. Но Хольт хотел ткнуть их носом в первопричину кризиса, показать полностью обезлюдевший край, именуемый Зоной, и темные воды мертвого моря. Однако в первую очередь он хотел понаблюдать, как поведет себя эта команда, оказавшись запертой на два часа в замкнутом пространстве.
Вообще-то, Хольт предпочитал не отклоняться от основной задачи, но когда он знакомился с биографиями кандидатов в команду, подобранных его помощниками, и, уже пробежав очередную справку, собирался отложить в сторону, его взгляд остановился на фотографии. И его озарило.
Каден Монтес. Археолог и астробиолог. Специалист по Древней Мексике. Знает язык науатль. То, что она являлась еще и специалистом по воде, для него ничего не значило, он имел возможность использовать лучших гидрологов мира… правда, у него сложилось впечатление, что половина ученых мира так или иначе изучают воду. Раньше ему никогда и в голову не приходило, планируя миссию, подходить к делу с сексистских позиций, но вот ведь, довелось… Хольт нуждался в этой женщине постольку, поскольку она была привлекательна и говорила на языке Древней Мексики. И эти два качества были важнее, чем ее интеллект и научные достижения. Она подходила идеально, словно Бог специально вылепил ее из глины именно на такой случай.
«Черт возьми!» — подумал Хольт, снова посмотрев вниз, на безбрежные мутные воды. Болото площадью с Аляску. Возникшее из-за газа, причем самого обычного, того, что используется людьми на производстве и в быту.
В течение миллионов лет критическое повышение концентрации метана происходило только в локальных масштабах: на шахтах, в застойных трясинах, канализационных трубах. Трудно поверить, но важным источником поступления метана в атмосферу были кишечные газы, испускаемые крупным рогатым скотом[26]. Но теперь метановый баланс был резко нарушен.
То, что мир оказался под угрозой и проигрывает битву за выживание против каких-то там микроорганизмов, с которыми сосуществовал не одну геологическую эру, казалось немыслимым. И хотя примерно треть всех жизненных форм планеты не участвовала в кислородном цикле, то есть не потребляла выделяемый зелеными растениями кислород и не выделяла углекислый газ, который растения снова перерабатывают в кислород, данный микроорганизм вообще не существовал в кислородной среде. Microscopic archaea представлял собой форму жизни, существовавшую исключительно под землей или под океанским дном. Долгое время его считали бактерией и квалифицировали как особую форму жизни только в 1970-х. В отличие от большинства земных организмов archaea, превращавший пруды и озера в болота и застойные лужи, не нуждался в кислороде, так же как и в солнечном свете. В отличие от организмов кислородного цикла, archaea являлись одновременно и потребителями, и производителями метана. Процесс был сопоставим с жизнедеятельностью растений, животных и человека: растения выделяли кислород, которым дышат люди и животные; они, в свою очередь, выдыхают диоксид углерода, вновь потребляемый растениями, перерабатывающими его в процессе фотосинтеза. В случае нарушения баланса фотосинтеза все дышащие кислородом организмы обречены на вымирание.
Из работ специалистов Хольт знал: что-то случилось с потребителями метана, в то время как его производители продолжали вырабатывать газ. Кислород на морском дне стал замещаться метаном, что, соответственно, вело к вытеснению и исчезновению зависимых от кислорода форм жизни и постепенному превращению Мексиканского залива в гигантскую гнилую лужу, а там и в мертвое море. А поскольку морское течение выносило зараженные воды в Атлантику, то, что уже вызвало бедствие в Мексике и южных штатах США, становилось угрозой для всего мира.
Распространению заразы по суше препятствовал атмосферный кислород, смертельный для archaea. Однако перенесенный с дождями на сушу микроб превращался в защищенную непроницаемой оболочкой спору и пребывал в таком неактивном состоянии сколь угодно долго, пока не попадал в благоприятную среду с низким содержанием кислорода, где тут же возрождался к жизни. Такой средой, например, являлась пищеварительная система человека и животных, что было чревато их истреблением.
Как произошла разбалансировка, Хольт знал.
Теперь ему следовало найти способ восстановить равновесие.
35
Каден изо всех сил старалась держаться спокойно и ничем не выдать своих страхов, однако чувствовала, что Ален Хольт видит ее насквозь. И ведь не сказать, что она была не той, за кого себя выдавала. Все ее научные достижения были настоящими, хотя, чтобы подключить ее к выполнению миссии, данные о двух последних годах ее жизни пришлось сфальсифицировать. Удивительно было то, что, имея возможность обратиться к куда более видным ученым, Хольт остановил выбор именно на ней.
В то время как зараза, погубив залив и выбравшись на берег, превращала южную треть территории страны в безлюдную и безжизненную пустыню, а остальные две трети — в перенаселенную, депрессивную территорию, страдающую от нехватки воды, Монтес продолжала сотрудничать с Коджи Ода и «лягушками». Ее убеждение, что официальные версии происходящего густо замешены на обмане, еще более утвердилось, когда президент положила конец спорам о том, что было причиной выброса метана — землетрясение или глубинное бурение. Нынешнее объяснение — нарушение баланса между производящими и потребляющими метан донными микроорганизмами — в принципе соответствовало действительности. Но без обмана не обошлось и тут.
Каден посмотрела на Хольта, поймала его взгляд на себе, улыбнулась, чтобы скрыть озабоченность, и опять уставилась в иллюминатор.
Хольт был крепко сложенным мужчиной, с широченной грудью и основательным животиком, из-за чего казался даже крупней, чем был на самом деле. Ее отец был похожего, плотного телосложения, и Каден подозревала, что у Хольта, как у ее отца, этот внушительный объем вызван не столько жиром, сколько покрытыми им стальными мышцами. Волосы у него были густыми и темными, и хотя, по ее прикидкам, ему было явно за пятьдесят, седины во взъерошенной шевелюре не наблюдалось.
Каден знала, что он — бывший директор ЦРУ. Коджи рассказал ей: под конец своей работы в разведке Хольт курировал научный проект, столь засекреченный, что один из друзей Коджи, долгое время проработавший в качестве привлеченного сотрудника над одной из его составляющих, так и не составил себе даже приблизительного представления о проекте в целом. Кроме того, Хольт имел репутацию крутого парня.
