— Первый просто симпатяга по сравнению с ним, — заметил Вечер. Подонок, а не симпатяга. У него коронка — удар ногой в горло. Хотя это запрещено. Вам бы всем троим подняться на ступень выше, независимо друг от друга. Тогда можно было договариваться и делать деньги. Один раз ты проиграешь, другой раз кто-то из них. Но так вышло, что свободная ступень, после которой открываются новые возможности, на данный момент одна. И займет ее только один. Остальные останутся в нижней лиге. Этими двумя бойцами Игорь Сергеевич, скорее всего, будет манипулировать, допуская по очереди то одного, то другого на пьедестал. На интересе публики — кто же все-таки сильней — он сможет играть и делать деньги несколько лет. А потом, когда потребуется скормить ей кого-то, отдаст Бультерьера. Уж больно неприятный тип. Твоя задача состоит в том, чтобы убрать с доски обе фигуры. Так решили, — Сева немного помолчал, потом произнес: — Слушай, мы сегодня надолго уезжаем из Москвы. Может быть, есть какие-то пожелания?
— Помнишь ту мадам, которую мы привозили к тебе? — спросил Вечер.
— Помню.
— Это мое желание.
В ресторане пахло хвоей, словно в Новый год, в мягком полумраке дрожали огоньки свечей на столиках. На эстраде переплелись в причудливой мелодии саксофон и скрипка.
Непривычное сочетание, — заметил Сева и, прежде чем сесть за стол, добавил:
— Здесь ничего не изменилось, словно мы только вчера вышли отсюда. Если вдруг меня спросят, знаете ли вы такие места, где не течет время, я отвечу «да». Это кабаки и бордели. Когда бы ты сюда ни пришел, здесь все так, как было вчера и год назад. Без изменений. Только ты уже не тот, все более потрепанный и усталый.
Женщина появилась, когда они уже собирались уходить. На этот раз она была в образе скромницы. Глядя на ее темный неброский костюм, на опущенные глаза и простенькую прическу, Вечер не мог поверить, что не так уж и давно эта женщина полулежала перед ними в одних чулках, раскинув в стороны ноги, и бесстыдно смотрела им в глаза.
Вскоре они вместе с ней ехали на квартиру к Вечеру. Она осталась у него на всю ночь.
Ближе к утру, закурив сигарету и устало откинувшись на подушку, она сказала:
— Ну и потенциал!.. У тебя что, больше не с кем?.. Нет девушки? Ты же еще совсем молодой.
— У меня нет времени на это, — ответил Вечер.
— На черта тогда нужна такая жизнь, если в ней нет времени на самое главное? — женщина удивленно вскинула на него глаза.
Он тренировался прямо во дворе.
Прямой удар ногой, затем удар с разворота, серия молниеносных выпадов руками и тут же мощный крюк на отходе. Вечер бросил взгляд на настенные часы, которые Сева повесил над крыльцом. До конца тренировки оставалось пятнадцать минут. Он подошел к мешку с песком и принялся отрабатывать лоу-кик. От ударов его голени в мешке сразу образовалась вмятина, несмотря на то что песок внизу был спрессован собственным весом.
Потом он долго стоял в душе. Пришло время отдыха. Тренировки — это маленький замкнутый мирок, капсула, в которой прессуется энергия. Затем приходит время, и эта капсула открывается. И тогда, если у тебя хватило воли и сил спрессовать эту энергию до предела, она, вырвавшись наружу, сметет все на своем пути. И Вечер прессовал, день за днем. Ставки были очень высоки.
Потом он накинул халат и вышел из душевой. Сева на кухне готовил ужин.
Они сели друг напротив друга.
— А ты уверен, что победишь? Ведь оба они старше и опытней тебя, — спросил Сева, прежде чем начать есть.
Вечер оторвал глаза от тарелки и ответил:
— Один человек сказал мне на прощание, чтобы я слушал лишь самого себя и плевал на то, что считают другие.
— Ты полагаешь, что все, что они считают, неверно, плод их воображения?
— Не знаю. Главное то, что я чувствую.
— И ты чувствуешь, что победишь?
— Да.
Сева кивнул, но в глазах его было сомнение.
Они безвылазно сидели на даче. Для Вечера дни летели как мгновения, Сева же маялся без дела. Он складывал на подоконник книги, которые привозил Директор, едва прочитав десяток первых страниц. Тихо ругаясь, захлопывал очередной томик и говорил:
— Раньше обложка книги ничего не значила. Одни были коричневыми, другие — черными. Вот и все. Глаза искали только название и имя автора. Знаешь, Вечер, раньше были времена красивого содержания, а теперь — красивых обложек. Да, мы живем во времена красивых обложек.
Насчет обложек Сева был прав. Книги, лежавшие на подоконнике, действительно притягивали взгляд. Когда Вечер открыл одну из них, роман Джорджио Фалетти «Я убиваю», Сева заявил:
— Дерьмо! Этому пижону было мало славы, которую он уже имел благодаря своей театральной и музыкальной деятельности. Теперь он написал книгу. Пустое перечисление событий с применением таких оборотов, как «кровь застыла в жилах», «слезы гнева застлали ему глаза» и прочей лабуды. Не позорился бы.
Вечер взял другую, какой-то отечественный боевик.
— А это полное дерьмо! — заявил Сева. — Тебе вообще-то приходилось читать книги, Вечер?
— Приходилось.
— Назови парочку.
— Ремарка. Все, что нашел. Еще этого… Фицджеральда…
Сева чуть удивленно взглянул на Вечера.
— Это действительно книги!
После ужина Сева предложил прогуляться и достал из буфета пистолеты, которые в один из приездов вручил им Директор.
— На всякий случай, — сказал он тогда, и Сева сразу помрачнел'.
— Неужели все настолько серьезно? — спросил он, вертя в руках два новеньких «макара».
Они сунули пистолеты в карманы, вышли за калитку и двинулись к опушке березовой рощи. Стоял тихий летний вечер.
— Как-то не в радость вся эта природа, — произнес Сева. — Пистолеты карманы тянут. Скорей бы все это кончилось.
Директор появился через неделю, на скромной бежевой «девятке».
— Маскируется, — отметил Сева, глядя на машину через окно веранды, и пошел ставить чайник.
За чаем Директор сообщил, что турнир состоится через пять дней.
— Все сделано так, чтобы этот мухомор Игорь Сергеевич и понятия не имел о том, с кем придется встретиться его ставленнику. На турнир заявлена совсем другая фамилия. Перестановка произойдет в последний момент, когда он уже ничего не сможет сделать.
— С кем именно придется драться? — спросил Сева.
— С Пешинским, — ответил Директор и устало потер лицо. — Наконец-то. — Затем он невесело подмигнул им обоим. — Ожидание смерти хуже самой смерти.
— Зачем же так пессимистично, — сказал Сева.
— Шутка, — ответил Директор и добавил: — Все, больше никаких тренировок. Отдыхай.
Вечер молча кивнул.
— Нервничает папа, — сказал Сева, глядя вслед отъезжающей «девятке». — Похоже, Пешинский действительно грозный противник.
— Пешинский, это который из них? — спросил Вечер.
— Плейбой. Помнишь, тогда в ресторане слева от Игоря Павловича сидел?
Пять дней Вечер ничего не делал. Он пытался читать книги, которые лежали на подоконнике, и каждый раз с удивлением обнаруживал, что Сева прав.
— Это же надо, — произнес он в конце концов, — целая гора дерьма!
Сева довольно расхохотался.
Погода была теплой. По вечерам они пили чай на высоком крыльце и наблюдали, как за лес в полной тишине медленно садится солнце, окрашивая верхушки деревьев. Говорили обо всем, но только не о предстоящем бое.
В день турнира Директор приехал с самого утра.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он Вечера.
— Прекрасно! — ответил тот.
— Это хорошо, — Директор внимательно оглядел его и сказал: — Обстоятельства вдруг изменились. Игорь Сергеевич выставил обоих бойцов. Мозги надо выбить обоим.
«Час от часу не легче», — подумал Вечер и спросил:
— Не понимаю, он что, хочет стравить их между собой?
— Не совсем так, — Директор некоторое время наблюдал, как играет под солнцем перстень на его безымянном пальце, а потом продолжил: — Он полагает, что на этом турнире им не найдется равных и оба выйдут в финал. И вот тогда между ними начнется острая борьба за первое место — нокауты, нокдауны, красивые удары и прочее. Зал будет орать в восторге, не понимая, что это всего лишь спектакль. В конце концов кто-то из них проиграет с отставанием в одно очко. Все будут понимать, что бойцы равны, и когда через некоторое время им устроят еще один поединок, на него валом попрет народ. Так делается этот бизнес. — На губах Директора играла непонятная улыбка, и Вечер подумал, что этот человек непроницаем, как бельгийский сейф.
— С Пешинским ты встретишься в первом же бою, — продолжал Директор. — Не представляешь, какой будет для него удар, если он не попадет даже в четвертьфинал. Ему еще никто не бил как следует морду. Постарайся, Вечер. Нам как никогда нужна эта победа, иначе все полетит к чертям. И еще — в зал каждый из нас войдет как зритель, по билету, вместе с толпой. Иначе мы вообще можем туда не попасть. Не дадут. Нас будут искать, шаря по всем раздевалкам, но вряд ли кому придет в голову, что мы находимся на трибунах. У тебя, Вечер, будет место недалеко от ринга. Как только объявят твой выход, поднимайся и иди. Разденешься на ходу. Пока публика опомнится, ты уже будешь за канатами.
