class="p1">Еще одна граната, впрочем, не здесь, дальше. За ней вторая, третья. Сами себя забрасывали с горя? Залаяли автоматы, раздался гул голосов. По коридору пробежали несколько человек, их уже не волновал окопавшийся в склепе контрразведчик. Теперь стреляли справа, в районе машинного зала, надрывно голосил раненый. «Свои? – недоуменно подумал Алексей. – А какими, собственно, судьбами?» Матерились люди вполне по-русски, надрывались автоматы. Трескотня МР‐40 тонула в «хоровом пении» ППШ. Пот хлынул градом, и гимнастерка промокла. Колотилось сердце, как шаманский бубен. Пробежал «отстающий», и настала относительная тишина. Боевые действия откатились в глубину подземелья.
– Эй, есть кто?! – проорали по-русски.
Алексей задрожал, голос был, в принципе, знакомый.
– Есть! – хрипло выкрикнул он. – Капитан Хабаров, Смерш!
– Да вы серьезно, товарищ капитан?! – каменные стены затряслись от хохота. – А это я, Окулинич!
– Да ладно, ты шутишь! Окулинича убили, сам видел!
– Да хрен меня убьют, товарищ капитан! Пуля кожу на плече срезала, новая отрастет! Упал удачно, принял бодрящую ванну! Плаваю хорошо, выбрался на берег где-то сбоку, побежал в город… В общем, всех подняли, кого могли, и даже выход из залива обещали перекрыть! Сорок человек привел – весь комендантский взвод и еще нескольких человек, кого удалось найти! – Свет фонаря забегал по стене, вбежал лейтенант, полез зачем-то обниматься со старшим по званию…
Штурм подземелья занял минут пятнадцать. Желающих оказывать сопротивление оттеснили в тупик и забросали гранатами. Странное местечко населяли сущие привидения – худые люди, с землистыми лицами и потухшими глазами. Их выводили на божий свет, подталкивая прикладами, собирали в кучу у причала. Гудели генераторы, вырабатывая электричество. Субмарина, посеченная осколками, стояла у причала в надводном положении. В рубку бросили пару гранат, повредили ходовые узлы. Команда сдалась без боя – вести такую войну ее не обучали. Командир судна пытался сохранить хладнокровие, торчал, как столб, в окружении красноармейцев. Архивы разведшколы уже погрузили, пришлось вытаскивать обратно. Из дальнего закутка вывели майора госбезопасности Корбина, он опирался на плечо красноармейца, смешно подпрыгивал. Этот субъект оказался не таким уж негодным человеком. Из полумрака под присмотром автоматчиков выходили «призраки подземелья» – в офицерской и генеральской форме, в наброшенных на плечи шинелях или пальто. Они сутулились, опускали глаза. Один из генералов был высок, сухопар, походил на Кощея Бессмертного. Второй по самые глаза зарос бородой – был вылитый Бармалей. Одно из лиц рангом ниже показалось знакомым. Алексей не поленился, подошел, на немецком языке приказал остановиться и поднять голову. Тот смотрел сквозь пространство и время и, казалось, пребывал в наркотическом дурмане. Алексей засмеялся, похлопал мужчину по плечу и снисходительно разрешил продолжать движение. Это был полковник Реслинг, по вине которого он больше недели просидел в одиночной камере. Его не только отбили у контрразведки, но сумели доставить в Гдышев и спрятать в Щучьем заливе. Очевидно, местечко пользовалось спросом у недобитых фашистов и их приспешников…
Только на рассвете, вконец измотанный, Хабаров пешком добрался до города. Гдышев просыпался, люди выходили на работу, открылась проходная завода «Вымпел». С моря дул освежающий ветер. Шептались сотрудники в «предбаннике» отделения госбезопасности. Слухи и сплетни уже распространялись, осталось дождаться достоверной информации. Несколько минут Алексей общался с дежурным: объяснил товарищу, какие сведения не составляют государственную тайну, а о каких лучше не заикаться.
Дверь в приемную была открыта. Призрак Татьяны Викторовны по клавишам машинки не стучал. В кабинете Корбина все осталось как вчера. В шкафу нашлась початая бутылка армянского коньяка, граненый стакан. Выпивать в восемь утра было как-то неожиданно. Но именно сегодня было нужно. Алексей плеснул в стакан алкогольный напиток, выпил большими глотками, мрачно уставился на телефон. С Кингисеппом соединили без проволочек. Полковник Вышковец уже был на своем рабочем месте.
– Докладывай, Хабаров, третьи сутки на исходе.
Он слушал, ни разу не перебил, только как-то подозрительно дышал.
– Ну, ты отличился, Хабаров… Не ошибся я в тебе. Ты из тех людей, которых трудно заставить что-то сделать, а потом трудно остановить.
– Это похвала, товарищ полковник?
– Только не зазнайся. Проси, что хочешь.
– А вы все это сможете?
– Так, забыли, с языка сорвалось. Сегодня отдыхай, заслужил. И боец твой пусть отдыхает, а мы пока подумаем, не представить ли вас к очередному воинскому званию. Говоришь ты как-то подозрительно.
– Нормальный голос, товарищ полковник. – Алексей покосился на изрядно опустевший штоф. – Устал этой ночью. И в подземелье был сквозняк, осип малость.
– Ну ладно. Завтра утром выезжай в Кингисепп, загрузим тебя работой. Кстати, забыл сказать, – оживился полковник. – Мы тоже хлеб казенный даром не едим. Пока ты развлекался в Гдышеве, мы выявили «крота» в нашем штабе.
– Это майор Дельцов? – оживился Алексей.
– Это майор Лазаренко из шифровального отдела. Сработали четко, предатель уже сознался.
– Жалко, – расстроился Алексей. – А майора Дельцова к этому делу никак нельзя приобщить?
Вышковец засмеялся.
– Не мечтай. Майор Дельцов – наш человек.
Распрощавшись с начальством, Алексей положил трубку, уставился в окно. Разгорался день, который увидят далеко не все. Он стыдливо покосился на пустеющую бутылку. Надо навестить в больничке майора Корбина, допить с ним остатки…
