парочки машины были, спортивные и очень дорогие. На этом и споткнулся Забродский-младший. Как-то молодые балбесы собрались в ночной клуб и, опасаясь, что хлебнут лишнего, позвали с собой сына Олега Ивановича. Тот не смог удержаться от искушения. Еще бы, ему предстояло сесть за руль машины своей мечты. Балбесы на самом деле накачались спиртным под завязку, и один из них не выдержал манеры вождения Забродского-младшего. Тот соблюдал правила движения, а окутанная парами алкоголя душа требовала скорости, полета.
Ничто не предвещало беды, разве что молчание хмельного студиозуса, которое с натяжкой можно было посчитать затишьем перед бурей. Молчание прервалось раздраженным сопением и негодующим возгласом:
– Дай сюда руль, твою мать! Не мучай тачку!
При этом совершенно неожиданно для Забродского-младшего юнец ухватился за руль, слегка крутанув его в свою сторону. Не ожидавший такого подвоха, водитель отреагировал слишком поздно. Пока он выворачивал руль, легковушка успела прыгнуть на обочину и зацепила крылом случайного прохожего. Закон подлости – он был чуть ли не единственным человеком на пустынной ночной улице и оказался именно в том месте, куда выехал автомобиль.
К счастью, человек отделался легкими травмами, но два беспутных юнца, сговорившись, во всем обвинили сына Олега Ивановича. Занятость не позволяла За-бродскому оставить Москву, но он нанял хорошего адвоката, который успел ознакомиться с делом и сообщил Олегу Ивановичу, что уверен в его благоприятном исходе. Это событие стало темой для бесконечных разговоров с женой, и Забродскому при всей его любви к сыну изрядно надоело повторение одних и тех же слов, переливание из пустого в порожнее. Вот он и решил отправиться в свою городскую квартиру.
Отпустив шофера, Олег Иванович поднялся на второй этаж и открыл дверь. Его ноздри ощутили едва уловимый странный запах. Забродский разделся и двинулся к спальне. Запах усилился. В полумраке на большой кровати он увидел подозрительный силуэт. Олег Иванович поднес задрожавшую руку к выключателю. Испуганный крик вырвался из его груди. Вся их постель была залита кровью, успевшей впитаться в откинутое одеяло, а рядом с подушкой стояла – именно стояла, а не лежала – человеческая голова. Она была повернута затылком к Забродскому. Олег Иванович зашатался и ухватился за дверной косяк. От ужаса он мгновенно протрезвел и почувствовал леденящий холод, сковавший его тело. Именно о таком говорится «кровь стынет в жилах».
Около минуты Забродский стоял на месте, совершенно ошеломленный и не понимающий, что ему делать. Наконец он опомнился и потянулся за телефоном, чтобы позвонить в милицию, но любопытство, не самое уместное для такого случая, взяло верх. Он медленно шагнул к постели, нагнулся, робко протянул руку, однако в самый последний момент отдернул ее. У Олега Ивановича не хватило духу взять голову и повернуть ее лицом к себе. Он выпрямился и тут же испуганно оглянулся. Забродский подумал, что убийца все еще находится в доме и сейчас неслышно подкрадывается к нему. Эти страхи оказались лишними. Но Олегу Ивановичу хватило и реальных кошмаров. Сделав шаг в сторону, Забродский обошел голову и взглянул ей в лицо. У него вырвался еще один крик, куда громче первого. Забродский увидел самого себя, но с закатившимися глазами и приоткрытым беззубым ртом. Ничего не понимая, Олег Иванович бросился к зеркалу. Оттуда на него посмотрело давно знакомое лицо, только искаженное ужасом.
– Этого не может быть! Этого не может быть!!! – простонал Забродский и вернулся в спальню.
Мертвая голова оставалась на месте, и у нее было лицо Олега Ивановича. Забродский вновь протянул к ней руку, но у него опять не хватило решимости коснуться лица покойника. В его голове запульсировала мысль: «Неужели у меня был двойник, о котором я ничего не знал? Но зачем его убили у меня в спальне? И кто это сделал? Все, хватит, надо звонить в милицию, иначе я сойду с ума. Нет, стоп, у меня же есть Шуля-кин. Он во всем разберется лучше всякой милиции».
Олег Иванович достал мобильник, однако в последний момент вспомнил указания своего покровителя: «Пока я не дам команды, мне не звони даже в самом критическом случае. Я сам обо всем узнаю и свяжусь с тобой!»
Забродский вызвал милицию. Те мигом развеяли его страхи, сменив их новыми.
– Это кукла, – тронув голову, заявил эксперт. – Очень похожая на человека, но все же кукла.
– А кровь? Неужели она натекла из куклы? – спросил изумленный Олег Иванович.
– Ну зачем так все усложнять? Кровь принесли отдельно и вылили на кровать. Кстати, кровь настоящая, уж можете поверить моему опыту. Только не человеческая, а какого-то животного. В лаборатории мы установим точно.
– Но зачем? – вырвалось у Забродского.
– Хорошо живете. Богатая квартира, небось денежки водятся. Кого же еще бандитам запугивать, если не таких, как вы? У бедных-то взять нечего, – цинично заявил один из ментов. – Но ребята серьезные. Голову сделали очень качественно и проникли в квартиру без следов взлома. Даю свою голову на отсечение, что они потребуют с вас большие деньги.
– Скорее всего, это сделал кто-то из ваших врагов, – предположил второй сыщик.
– Но у меня нет врагов! – возразил Забродский.
– Перестаньте! В нашей стране у любого состоятельного человека есть враги или хотя бы недоброжелатели. Припомните их. Наверняка кто-то из них подложил вам эту свинью… то есть голову.
– Нет, не могу. Боюсь ложно обвинить человека.
– Мы понимаем, вы сейчас взволнованы, вам трудно мыслить логически. Вы постарайтесь успокоиться, отдохните, и тогда мы вернемся к нашему разговору. Спокойной ночи. – Последние слова прозвучали, как изощренное издевательство.
* * *
Сторож рынка осторожно выглянул в окно, когда услышал поблизости голоса. Он работал здесь много лет и научился по интонациям отличать обычный разговор от надвигающейся разборки. Группа из трех человек стояла метрах в десяти от его домика. Всех троих сторож знал: одного, торговца, даже по имени и фамилии, а двоих рэкетиров в лицо. Кажется, между ними возникли серьезные разногласия. Сторож мысленно похвалил себя за лень. Пять минут тому назад он хотел включить свет, но остался лежать на древнем топчане. Если бы его комнатенка была освещена, он бы оказался как на ладони. А так, когда на улице еще светло, а в домишке уже полумрак, достаточно слегка отодвинуться вглубь комнаты.
Сторож знал, чем обычно заканчиваются диспуты торговцев
