святилищем якудза из своих полузабытых детских фантазий, но ничего подобного здесь не оказалось.
07:02:18
Осталось полтора часа.
– Кейс, сделай мне одолжение.
Молли неловко села на стопку полированных стальных пластин, обтянутых неровным прозрачным пластиком. Выпустив лезвия большого и указательного пальца, она поковыряла надорванную упаковку верхней пластины.
– Нога не выдержала, понимаешь? Кто же знал, что придется столько лезть вверх, и эндорфин больше не помогает. Поэтому, возможно – только возможно, понимаешь? – у меня возникнут сложности. И если я загнусь здесь раньше Ривьеры… – она вытянула ногу и стала массировать бедро через поликарбон и парижскую кожу, – ты ему скажи. Скажи ему, что это я. Понял? Просто скажи, что это Молли. Он поймет. Хорошо?
Она скользнула взглядом по пустому коридору, его голым стенам. Пол из лунного бетона, безо всякого покрытия; в воздухе висит запах эпоксидки.
– Вот же блин, я даже не знаю, слушаешь ты меня или нет.
«КЕЙС».
Молли сморщилась от боли, поднялась на ноги и кивнула.
– О чем тебе рассказывал Уинтермьют? О Мари-Франс рассказывал? Мари-Франс – генетическая мать три-Джейн, она-то как раз и есть Тессье, второй корень этого рода. А еще, наверное, о мертвой «кукле» Эшпула. Не понимаю, зачем он мне столько рассказал… тогда, в той каморке… Рассказал, почему ему приходится принимать вид Финна или еще кого-нибудь. Это же не просто маски, он вроде как использует реальные психологические профили – как редукционные клапаны или трансформаторы, снижает для общения с нами свое напряжение. Шаблоны, так он это называл. Искусственные личности.
Молли вытащила игольник и заковыляла по коридору. Внезапно голая сталь и шершавая эпоксидка уступили место тому, что Кейс вначале принял за прорубленный в скале туннель. Молли потрогала стену, и Кейс понял, что сталь обшили каким-то материалом, который выглядел и казался на ощупь холодным камнем.
Она опустилась на колени и потрогала пол. Прохладный и сухой песок, совсем как настоящий, но, когда Молли провела по нему пальцем, следа не осталось, как на поверхности жидкости. Метров через десять туннель изогнулся. Резкий желтый свет отбрасывал на поверхность искусственного камня четкие тени. Кейс с удивлением заметил, что тяготение здесь почти земное, а это значило, что после подъема Молли опять спустилась. Он окончательно заблудился; пространственная дезориентация была вечным ужасом всех ковбоев.
«Ладно, – утешил себя Кейс, – главное, что Молли не заблудилась…»
Что-то промелькнуло у нее между ногами и побежало, негромко пощелкивая, вперед. Замигал красный светодиод. «Браун».
Сразу за поворотом их ожидал своеобразный голографический триптих. Кейс еще не успел сообразить, что это голограмма, а Молли уже опустила игольник. Три объемные, в человеческий рост карикатуры, три персонажа из какого-то бредового мультфильма. Молли, Армитидж и Кейс. Молли в кожаной куртке нараспашку; черная сетчатая майка туго обтягивает огромные груди. Невероятно узкая талия, серебристые линзы покрывают половину лица. В руке она держит некое анекдотически сложное оружие – что-то вроде пистолета, чья форма почти потерялась в зарослях оптических прицелов, глушителей и пламегасителей. Молли стояла, широко расставив ноги и выпятив обтянутый кожаными джинсами лобок, на лице ее застыла жестокая, идиотическая ухмылка. Рядом с ней замер по стойке «смирно» одетый в поношенную военную форму Армитидж. Когда Молли осторожно двинулась вперед, Кейс увидел, что каждый его глаз представляет собой крошечный монитор, на котором среди продутой бесшумными ветрами снежной пустыни гнутся черные обглоданные остовы деревьев.
Молли ткнула пальцами в телевизионные глаза Армитиджа и повернулась к фигуре Кейса. Было похоже, что Ривьера – а Кейс сразу понял, чьи это шуточки, – не нашел в этом персонаже ничего достойного пародирования. Расхлябанная личность, очень похожая на ту, которую Кейс ежедневно видит в зеркале. Тощий сутулый парень с ничем не примечательным лицом и темными короткими волосами. На подбородке – всегдашняя щетина.
Молли чуть отступила и окинула призрачные фигуры взглядом. Они стояли неподвижно, только в мерзлой Сибири, мерцавшей в глазах Армитиджа, бесшумно качались черные деревья.
– Ты что, Питер, хочешь нам что-то сказать?
Она шагнула вперед и пнула какой-то предмет, стоявший прямо в ногах ее собственной световой статуи. Звяканье металла о стену, и голограммы исчезли. Молли наклонилась и подняла небольшой проектор.
– Думаю, наш маг и чудодей может программировать эти штуки, подключаясь к ним напрямую, – сказала она, небрежно отшвыривая приборчик.
А вот и источник желтого света – древняя лампа накаливания, установленная прямо на стене, защищенная полукругом ржавой железной решетки, явно предназначавшейся для каких-то других целей. В импровизированной арматуре странным образом чувствовалось что-то детское. Кейс вспомнил «крепости», сооружавшиеся в детстве на крышах и в затопленных подвалах. Да, похоже на логово богатенького дитятки. Такая вот грубая простота стоит ой как недешево. Дух, атмосфера, так они это называют.
На пути к апартаментам 3-Джейн Молли миновала еще с десяток голограмм. Одна из них изображала безглазое чудовище, которое вылезло из разодранного тела Ривьеры в переулке за Базаром пряностей. Несколько раз попадались сцены пыток; истязателями неизменно были офицеры, а жертвами – молодые женщины. Эти картины обладали той же ирреальной, звенящей подлинностью, что и ресторанное шоу Ривьеры, они словно застыли в голубой оргазмической вспышке; проходя мимо таких экспонатов, Молли отворачивалась.
Последняя страшилка выглядела маленькой и тусклой, – казалось, Ривьера вытащил ее из самого дальнего закоулка своей памяти, и с большим трудом. Чтобы рассмотреть голограмму, Молли пришлось встать на колени – она проецировалась с точки зрения маленького ребенка. Прежние картины не имели фона: люди, мундиры, орудия пыток – все как бы висело в воздухе. Здесь же была настоящая, увиденная сцена.
Темная гряда обломков, а за ней на фоне бесцветного неба торчат оплавленные, добела выжженные остовы высотных зданий. Обломки опутаны сетью ржавых, причудливо изогнутых прутьев, на которых висят кое-где глыбы бетона. На переднем плане – свободное пространство, возможно бывшая городская площадь; посреди этой площади – каменный обрубок, отдаленно смахивающий на фонтан. А возле него – солдат и группа детей. Сцена какая-то непонятная. Видимо, Молли разобралась в происходящем первой – Кейс почувствовал, как она напряглась. А затем сплюнула и встала.
Дети, оборванные, одичавшие. Зубы блестят, как ножи. Искаженные лица сплошь в струпьях и язвах. Солдат лежит на спине, горло его взрезано, широко раскрытый рот словно застыл в последнем крике. Дети – кормятся.
– Бонн. – В голосе Молли звучала опасная нежность. – И ты, Питер, достойный его питомец. Ну а как же иначе? Наша три-Джейн, она теперь баба тертая и не пустит к себе через черный ход кого попало. Вот Уинтермьют тебя и выкопал на потребу утонченнейшему вкусу, если, конечно, иметь вкусы такого плана. Демонический любовник.
