Вернувшись домой, Гил обнаружил, что Амиант принялся за новую ширму. Вместо обычного арзака, он взял панель из дорогостоящего инга. Весь день он работал, перенося свой рисунок на панель. Это был поразительный узор, но Гил невольно почувствовал иронию ситуации. Амиант посоветовал Гилу вырезать забавные картинки, а сам взялся за работу, пронизанную меланхолией. Рисунок изображал узорную решетку, увитую листвой, из которой выглядывала сотня маленьких, печальных лиц. Все эти лица выглядели разными, и все же почему–то казались схожими из–за тревожащей пристальности их взглядов. Поверху шли два слова — Помни Меня — выполненные размашистым и изящным каллиграфическим письмом.
Работать с новой панелью Амиант прекратил уже вечером. Зевнув, он потянулся, поднялся на ноги, подошел к двери, выглянул на площадь, заполненную теперь народом, возвращающимся домой с работы: порто вые грузчики, судостроители, механики, мастера, работающие по дереву, металлу и камню, купцы и служители, писцы и клерки, бакалейщики, мясники, рыбаки, статистики и работники Министерства Соцобеспечения, горничные, медсестры, врачи и дантисты.
Словно пораженный неожиданной мыслью, Амиант изучал ставни. Он постоял, потирая подбородок, затем бросил недолгий взгляд на Гила, которого тот предпочел не заметить.
Амиант подошел к стенному шкафу, достал бутыль, налил две рюмки легкого вина из цветов камыша, поставил одну у локтя Гила, немного отлил из другой, и заговорило ширме Гила.
— …чуть больше рельефности, вот здесь, в этой детали с лодкой. Общая мысль тут — жизненная сила, молодежь веселится в сельской местности; зачем приглушать тему чрезмерной тонкостью?
— Да, — пробормотал Гил. — Буду резать поглубже.
— Думаю, я не стал бы так тщательно прорисовывать траву и листья… Но интерпретация эта твоя, и ты должен поступать так, как считаешь наилучшим.
Гил кивнул. Отложив стамеску, он выпил вина; резать он сегодня больше не будет. Амиант заговорил об ужине.
— Вчерашние водоросли показались мне какими–то несвежими. Что скажешь, если сегодня у нас будет салат из плинчетов, наверное, с несколькими орехами и кусочком сыра? Или ты предпочел бы хлеб с холодным мясом? Это должно обойтись не слишком дорого.
Гил сказал, что он скорее поест хлеба с мясом, и Амиант отправил его в лавку. Оглянувшись через плечо, Гил с тревогой увидел, что Амиант обследует ставни, мотая их туда–сюда, открывая и закрывая.
Той ночью Амиант опять работал со своей дуплицирующей машиной, но тщательно закрыв и законопатив ставни. Мерцающий свет больше не просачивался на площадь, где мог вызвать интерес у какого–нибудь проходящего мимо ночного агента.
Гил в прескверном настроении отправился спать, радуясь лишь тому, что Амиант, по крайней мере, принимает меры предосторожности.
Глава 6
К несчастью, Амиант все же попался. И не Хелфреду Коболу, который, кое–что зная о склонностях резчика, мог удовольствоваться строгим выговором и пристальным наблюдением за Амиантом в дальнейшем, но Эллсому Уоллегу, Цеховому делегату — суетливому человечку с желтым от расстройства пищеварения совиным лицом. Производя обычную проверку инструментов и условий работы Амианта, он поднял бросовую деревяшку и под ней обнаружил неосторожно положенные там Амиантом три бракованные копии старинной грамоты. Уоллег, нахмурясь, нагнулся, почувствовав сперва просто раздражение оттого, что Амиант неаккуратно перемешивает какие–то грамоты с заказанной Цехом работой, а затем, когда факт дупликации стал самоочевидным, побагровел и приказал злодею–дупликатору не медля связаться по «спай» — линии с Министерством Соцобеспечения.
Амиант покачал головой.
— У меня нет никакой «спай» — связи.
Уоллег щелкнул пальцами Гилу.
— Мальчик, беги как можно быстрее. Вызови сюда агентов Министерства Соцобеспечения.
Гил полуприподнялся со скамьи, а затем снова сел.
— Нет.
Элле Уоллег не стал терять времени на споры. Подойдя к двери, он окинул взглядом площадь и зашагал к городскому «спай» — терминалу.
Как только Уоллег покинул мастерскую, Гил вскочил на ноги.
— Быстро, спрячем остальное!
Амиант оцепенело стоял, не в состоянии действовать.
— Быстро! — прошипел Гил. — Он сейчас вернется!
— Куда мне все это положить? — промямлил Амиант. — Искать лее будут везде.
Гил побежал к шкафчику, вытащил оборудование Амианта. В ящик он навалил мусор и отходы. Трубку с линзами он наполнил штифтиками и скрепками и поставил среди других подобных контейнеров. Лампочки, дававшие голубую вспышку, и энергоблок представляли более сложную проблему, которую Гил разрешил, пробежав с ними к задней двери и выбросив их через забор на пустырь, служивший свалкой мусора.
Какой–то миг Амиант наблюдал за его действиями, а затем, осененный мыслью, побежал наверх. Вернулся он за несколько секунд до того, как в мастерскую снова ворвался Уоллег.
— Строго говоря, — произнес жестким размеренным тоном Уоллег, — моя забота — лишь Цеховые правила и рабочие стандарты. Тем не менее, я — государственный служащий и выполнил свой долг. Могу добавить, что мне было стыдно обнаружить хранящиеся у резчика по дереву дуплицированные материалы, несомненно, незаконного происхождения.
— Да, — пробормотал Амиант. — Должно быть, это оказалось тяжелым ударом.
Уоллег переключил внимание на скопированные документы и с отвращением крякнул.
— Как эти предметы попали вам в руки?
Амиант с трудом улыбнулся.
— Как вы и догадались, из незаконного источника. Гил негромко выдохнул. По крайней мере, Амиант не собирался выложить все, как есть, в приступе презрительной откровенности. Прибыло трое агентов Министерства Соцобеспечения: Хелфред Кобол и пара контролеров с острыми, зыркающими глазами. Уоллег объяснил им положение дел, продемонстрировал сдуплицированные документы. Хелфред Кобол укоризненно посмотрел на Амианта. Двое других агентов Министерства Соцобеспечения произвели в мастерской короткий обыск, но ничего больше не нашли; было ясно, что они не заподозрили, будто Амиант сам дуплицировал эти материалы.
Вскоре два контролера отбыли вместе с Амиантом, несмотря на протесты Гила.
Хелфред Кобол отвел его в сторону.
— Следи за своими манерами, мальчик. Твой отец должен отправиться в управление и ответить на вопросник. Если обвинения ему предъявляются несерьезные — а я считаю, что дело обстоит именно так, — то он избежит перестройки.
Хелфред Кобол прошелся туда–сюда по мастерской, то беря какой–нибудь инструмент, то щупая кусочек дерева, иной раз поглядывая в сторону Гила так, словно желал что–то сказать, но оказывался не в состоянии найти нужные слова. Наконец, он пробормотал что–то неразборчивое и стал в дверях, глядя на площадь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
