«Сволочь я! – подумала Катя.– Сволочь и больше никто! Он бы меня так не бросил!»
– … Он еще ко мне приходил… Два раза. Только между нами уже ничего не было, просто сидели, разговаривали… О тебе тоже. Он такой был… Ну как никто! – Лейка посмотрела на Катю красными заплаканными глазами.– Я, наверное, в него влюбилась, Катька! А он – все время с тобой был. Я знаешь как на тебя злилась иногда! А теперь вот…
– Хватит реветь, Лейка! – сказала Катя.
И так это у нее сурово получилось, требовательно и по-взрослому, что Лейка сразу перестала плакать, но смотрела на нее теперь таким жалким собачьим взглядом… И была так непохожа на обычную активную самоуверенную Лейку…
«Я, наверное, тоже на себя теперь не похожа»,– подумала Катя.
– Сейчас я дам тебе ключ от мансарды,– сказала она.– И ты поедешь и заберешь мои документы, деньги, кое-что из вещей. Я ведь в чем была, в том и выбежала, а мне туда возвращаться нельзя.
– Почему нельзя? – глуповатым голосом спросила Лейка.
– Потому что я – свидетель. Потому что я все видела и еще… Меня сегодня опять… едва не украли.
– Как это?
– Потом расскажу. А сейчас давай езжай. А то поздно будет.
– Ага, я сейчас, сейчас поеду… – Лейка всхлипнула… последний раз. И пошла одеваться.
Вернулась она часа через полтора. Все это время Катя просидела на балконе в каком-то ступоре. Бездумно смотрела вниз, во двор. Лейку она увидела, когда та появилась из-за угла. Подруга была одна и тащила Катину синюю сумку.
Катя пошла открывать.
– На! – Лейка бросила на пол сумку с вещами, сбросила босоножки, прошла в комнату и плюхнулась на диван.– Слушай, ты почему в темноте сидишь? Нет, сначала балкон закрой, а то комары налетят! А где коньяк, который ты принесла? Не выпила еще? Неси!
Катя послушно выполнила все, что сказала подруга.
– Ого! – сказала Лейка, разглядывая бутылку.– Мартель двенадцатилетний. Не слабо! Поройся там, в холодильнике, найди чего-нибудь закусить. И ты, это… Есть хочешь?
Катя покачала головой.
– А я хочу. У тебя там на кухне окно разбито… Даже в коридоре стекла.
– Я знаю,– безразлично проговорила Катя.– Это – пулями.
– К-как – пулями? – Лейка даже привстала.
– Так. Я же говорила – в нас стреляли.
– В вас? И… в тебя тоже?
– Может, и не в меня специально… А может, и в меня тоже. Я же тебе говорила, что меня хотели украсть.
– Господи, Катька! И ты так спокойно об этом говоришь!
– А что мне, кричать?
– Ну-у… Не знаю… Нет, этот сыр отнеси обратно, он уже старый, там другой есть. Слушай, а как это – тебя украли? Кто? Да ладно, хватит! Сядь ты, не мельтеши! Рассказывай!
Катя послушно села.
– Мужики какие-то затащили в джип, хотели увезти…
– Что ты говоришь! Слушай, а ты уверена, что они хотели увезти именно тебя, а не просто… Ну, ты понимаешь…
– Может, и так… – Катя задумалась, вспоминая, потом покачала головой.– Нет, точно меня. Они в машине говорили между собой, что, мол, глупо целую команду… Нет, целую бригаду, их четверо было, засылать на малолетку, на меня то есть. А главный их сказал: заплатили вам достаточно, так что нечего ворчать.
– Но они тебя по имени не называли? – допытывалась Лейка.– Может, им просто заплатили за девушку, все равно какую?
– Да не знаю я! – вдруг вспылила Катя.– Что ты ко мне пристала!
– Я не пристала, а просто спросила! – Лейка тоже повысила голос.– Не хочешь – не говори! На вот! – Она сунула Кате бокал с коньяком.– Давай! Чтоб земля ему пухом!
– Угу,– Катя потянулась – чокнуться, но Лейка отдернула руку, едва не расплескав коньяк.
– Ты что! За покойников не чокаются!
– Я не знала… – Катя едва пригубила и поставила бокал на стол. Пить ей не хотелось. Хотелось уйти куда-нибудь… Побыть одной…
Лейка посмотрела на нее и тоже поставила бокал.
– Ты извини, Катюха, что я на тебя кричу,– проговорила она грустно.– Просто такое говно на душе…
Она села поближе к Кате обняла ее, шмыгнула носом… Потом вдруг спохватилась:
– Кать, ты бы глянула, то я тебе принесла или нет?
– Пакет с деньгами и документами нашла?
– И кошелек. Всё есть. Ты посмотри вещи.
– Потом,– сказала Катя.– Лейка, можно я прилягу? Что-то меня знобит…
– Конечно! – Лейка вскочила.– Сейчас я тебе постелю. На родительской тахте, ладно?
– Да мне все равно.
– …А ночнушку я тебе свою дам… Ты в ней утонешь, конечно…
Примерно через час (сон к Кате всё не шел: перед глазами вставали то стрельба на крыше, то распластанный на асфальте Карлссон) Лейка, тоже в ночной рубашке, скользнула к Кате под одеяло, прижалась, теплая, мягкая… Живая…
– Мне там одной страшно, Катька…
Катя молча обняла ее.
– Кать,– через некоторое время проговорила Лейка.– А как ты тогда выпуталась? От тех, в джипе?
– Как?
Сказать о тролле? Так Лейка еще решит, что у Кати с головой не в порядке.
– Я убежала.
– Да ты что! Просто так убежала? От четверых бандитов?
– Не совсем просто… Там тоже стрельба началась… Я выскочила из машины и спряталась.
Теперь можно было не врать, и Катя в подробностях рассказала, как она отсиживалась между гаражами, и как ее потом чуть в милицию не забрали. И про подполковника, что ее выручил. И про мороженое.
– Никогда бы не подумала, что ты такая… ловкая,– с уважением сказала Лейка.– Слушай, а как они узнали, что ты в этот день в офис придешь?
– Я не знаю.
– Может, они телефон твой прослушивали? – предположила Лейка.– Или человек у них был – за тобой наблюдать? Ты в офисе долго просидела?
– Долго. Часа два.
– Ну вот! Пока ты там была, они и подготовились! А может… – тут Лейка понизила голос, словно ее могли подслушать: – А может, это Сережкин папаша их нанял?
– Да зачем ему? – удивилась Катя.
– Ну, я не знаю… Слушай, а этот… С которым ты пришла. Он кто?
– Это по работе,– сказала Катя. Ей вообще не хотелось говорить.
– Работает у Сережкиного отца?
– Не совсем. Он вообще-то хозяин. Сережин отец у него директор.
– Ух ты! Я так и подумала, что он – крутой! Он за тобой ухаживает, да? То-то ты Димку все время отшиваешь! Теперь мне понятно!
– Лейка! – не выдержала Катя.– Может, ты заткнешься, а? И так ведь тошно!
– Тошно… – согласилась Лейка.– Мне тоже, Катька. Я потому и болтаю, ты не обижайся, ладно?
– Ладно.
Лейка на некоторое время молчала, но потом не выдержала:
Ты знаешь что, ты этому своему… хозяину про похищение расскажи. Мало ли…
– Расскажу,– пообещала Катя.– Давай, Лейка, спать. День завтра будет тяжелый.
Но уснула она не скоро. И Лейка тоже. Обе лежали молча и тихонько: каждая старалась не разбудить «спящую» подругу.
Если бы девушки знали, что ждет каждую из них завтра, они бы вообще не смогли уснуть.
Глава тридцать шестая
В морге
Тролленок спрашивает мать:
– Мама, а с мертвецами можно разговаривать?
– Можно. Только они не отвечают.
– Здоровый буйвол,– сказал патологоанатом.
– Не то слово,– сказал ассистент-практикант, выпил спирт, поморщился.– В него дюжину пуль всадили, а он еще брыкался. И этого, второго, тоже он наверняка с крыши спихнул… С фунтом свинца в организме. Не слабо, да?
– Да,– согласился патологоанатом, налил из мензурки себе и коллеге.– Только не дюжину, а шестнадцать. Я входные отверстия посчитал. И что характерно: выходных – ни одного.
– А-а-а… Я не обратил внимания,– пробормотал практикант.– Это, наверное, потому что киллер из спецоружия стрелял, с глушителем. Ослабленный пороховой заряд…
– Допустим,– кивнул патологоанатом.– Для одиннадцати пуль это верно, а для четырех?
– Что – для четырех?
– Четыре пули – винтовочные,– с удовольствием сообщил патологоанатом.– Неужели не заметил? Ведь входные отверстия принципиально другие!
Приятно чувствовать себя профессионалом.
Практикант промолчал.
– Сомневаешься? – неправильно понял его патологоанатом.– Давай поспорим? На «американку»?
– Да нет, я верю,– пробормотал практикант. Он не знал, как это – «на американку». Подозревал нехорошее…
– Нет, давай поспорим! – настаивал патологоанатом.– Ну хотя бы на интерес! Ну-ка пойдем! – Он решительно встал. Выпитый спирт приятно подогревал организм, но никак не отражался на координации. И руки не дрожали. Вот что значит опыт!
– Сейчас посмотрим, посмотрим… – бормотал патологоанатом, натягивая перчатки.– Посмотрим… – Он повернулся к практиканту. Лицо у практиканта было розовое и растерянное…
