В рассказе была непередаваемая мерзость его самодовольства. Хотя он и говорит о себе как о «богатом старичке», — но самодовольное, блудливое какое-то чувство сквозило в глазах и паскудной улыбке, когда он мне рассказывал это.
Что он «кулацкий писатель» с мистическим налетом — это бесспорно.
Комментарии
1Халатов Артемий (Арташес) Богратович (1896 — 1936; расстрелян) — советский партийный деятель, в 1927 — 1932 годах — председатель правлений Госиздата и ОГИЗ РСФСР и одновременно организатор общественного питания, директор треста «Нарпит» («Народное питание»). Заявление Чуковского в ГИЗ от 10 декабря 1929 года было опубликовано внутри статьи Халатова «К спорам о детской литературе» («Литературная газета», 1929, 30 декабря).
st1:metricconverter productid="2 См" w:st="on" 2 См /st1:metricconverter .: «Новый мир», 1931, № 2, стр. 128 — 137.
3 Гессен Иосиф Владимирович (1866 — 1943) — лидер кадетской партии, редактор газеты «Речь», постоянным сотрудником которой был Чуковский.
4Пиксанов Николай Кирьякович (1878 — 1969) — историк литературы, член-корреспондент АН СССР с 1931 года.
5 Поэт Казин Василий Васильевич (1898 — 1981) в те годы печатался в основном в изданиях, руководимых Воронским («Красная новь», альманах «Круг»).
6 Замошкин Николай Иванович (1896 — 1960) — литературный критик.
7 В своем выступлении на дискуссии в ВССП Полонский напомнил эту историю. «Я задолго до дискуссии с „Перевалом” указывал перевальцам на необходимость пресмотра их платформы, о необходимости чистки „Перевала” от правых элементов. <...> В одном из закрытых заседаний в ноябре st1:metricconverter productid="1929 г" w:st="on" 1929 г /st1:metricconverter . <...> я выступил против „Перевала”. Это было в то время, когда Горбов приходил в редкцию „Нов<ого> мира” и заявлял, что он и Катаев встречаются с Авербахом и Сутыриным и ведут какие-то разговоры о чем-то вроде блока. Это было похоже на правду: в то время РАПП еще не „решил” вопроса о „Перевале”. <...> Это мое выступление — сохранилась ведь стенограмма — вызвало взрыв бешенства в „Перевале”. Я помню незабываемое зрелище, — на этом заседании против меня образовался блок перевальцев с налитпостовцами, и Горбов под рапповские аплодисменты громил меня как врага „Перевала”. После этого моего выступления Горбов и написал свой пасквиль по моему адресу, нашедший приют в „Красной нови” — под крылом Ивана Беспалова <...>. Тогда и Павленко, и Слетов, и все прочие <...> единодушно поддерживали Горбова, думая, что его хилой рукой наконец-то меня покарает Немезида. А что произошло вслед за этим? Не вышел блок РАПП с „Перевалом”, покинули „Перевал” и Слетов, и Павленко, и Пакентрейгер, и многие другие» («Новый мир», 1931, № 10, стр. 150 — 151).
Пакентрейгер Соломон Иосифович (1891 — после 1940; репрессирован) — литературный критик, участник «Перевала».
Подозрения Полонского о роли Воронского в этом конфликте могут свидетельствовать о том, что Воронский, находясь в липецкой ссылке, поддерживал связь с «Перевалом», руководил им.
8 Статьи Троцкого появились как в «Новом мире», так и в «Красной нови». В первом — «Культура и социализм» (1926, № 1, стр. 166 — 177), во второй — «Радио, наука, техника и общество. Доклад на открытии Первого Всесоюзного съезда Общества друзей радио. 1 марта st1:metricconverter productid="1926 г" w:st="on" 1926 г /st1:metricconverter .» (1927, № 2, стр. 131 — 143). Л. Д. Троцкий находился к тому времени в открытой оппозиции Сталину, а оба журнала редактировались людьми «неблагополучными по троцкизму», и это могло быть расценено как вызов. После жестко разогнанных в Москве и Ленинграде демонстраций оппозиции в день десятилетия Октябрьской революции 7 ноября 1927 года Троцкий 18 января 1928 года высылается в Алма-Ату, а затем — за пределы СССР.
9 Имеется в виду пятилетняя годовщина журнала «Красная новь», отмечавшаяся 21 февраля 1927 года (см. запись в дневнике Полонского — «Новый мир», 2008, № 1, стр. 149 — 150 и соответствующее примечание). Полонский председательствовал на этом «юбилее», и это принесло ему немало неприятностей, поскольку на вечере присутствовали почти исключительно попутчики и не было пролетарских писателей, представителей РАППа и ВАППа, ЛЕФа. Хотя последним были посланы приглашения, они проигнорировали юбилей, и в составе присутствующих был усмотрен вызов со стороны устроителей и политическая демонстрация. Припомнив Полонскому заодно историю с пильняковской «Повестью непогашенной луны», его вывели из редколлегии «Нового мира» (см. ч. 2 — «Новый мир», 2008, № 2, стр. 146). На его место пришел интриговавший против него С. Б. Ингулов (см. о нем: «Новый мир», 2008, № 1, примеч. 49). Полонский писал Горькому 5 февраля 1928 года: «Вы уже знаете, что с „Новым миром” я распростился. На очереди „П<ечать> и р<еволюция>”. Я не тужу о том, что вместо одной литературной работы я буду делать другую, — все равно в литературе я работать буду. Но если с моим уходом может закрыться журнал — это будет очень печально» (Архив А. М. Горького. Т. 10, кн. 2, стр. 146). Опасения Полонского оправдались: П. М. Керженцев, отобрав у него «Печать и революцию», выпустил лишь несколько номеров, после чего журнал с треском лопнул; сменивший его журнал «Литература и искусство» также оказался нежизнеспособным (подробнее об этом см. в дальнейшей публикации дневника Полонского).
В 1928 году Полонскому удалось взять реванш и вернуться в «Новый мир». Редколлегия в составе Луначарского, Скворцова-Степанова и Ингулова подписывала номера с 4-го по 8-й. Начиная с номера 9 фамилия Ингулова исчезает с обложки «Нового мира», а Полонский возвращается. После смерти Скворцова-Степанова журнал подписывали Луначарский и Полонский, но нарком просвещения, как правило, в редактировании никакого участия не принимал, и вся работа ложилась на плечи Полонского.
10 В феврале 1929 года Воронский был исключен из ВКП(б) за принадлежность к троцкистской оппозиции и выслан из Москвы в Липецк. Хорошо его знавший переводчик Н. Любимов писал, что зампред ОГПУ Яков Агранов сфабриковал «дело» Воронского, и лишь вмешательство Орджоникидзе смогло заменить лагерь недолгой ссылкой в Липецк (см.: Любимов Н. М.Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Т. I. М., 2000, стр. 80; об этом же подробно рассказывала журналисту М. Бирюкову дочь Воронского Галина Александровна Воронская-Нурмина. См.: Бирюков М. Жизнь на краю судьбы. Из бесед с Г. Полонской. — В кн.: Нурмина Г. На дальнем прииске. Рассказы. Магадан, 1982). Пока Воронский находился в ссылке, Полонский, напечатавший в «Новом мире» вторую часть автобиографической повести своего соперника и антагониста «За живой и мертвой водой» (1928, № 9 — 12; 1929, № 1), добился в ЦК издания ее отдельной книгой. С бедствовавшимВоронским был заключен договор, и ему выплатили аванс.
11 Закупочная комиссия Музея изящных искусств (нынешний Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина), директором которого также являлся Полонский. Он считал себя искусствоведом, печатал в «Печати и революции» статьи по искусству, был дружески знаком со многими художниками, особенно с графиками, составил книгу «Русский революционный плакат. Художественная монография» (М., 1924), был редактором книги «Мастера современной гравюры и графики» (М. — Л., 1928).
12Богородский Федор Семенович (1895 — 1959) — художник. Его персональная выставка открылась 1 марта 1931 года.
13 Трофимов Владимир Кузьмич (1899 — ?) — начальник (директор) Музея Красной Армии в 1930-е годы.
14Макаров Иван Иванович (1900 — 1937; расстрелян) — писатель.
15Нитобург Лев Владимирович (1899 — 1937; погиб в лагере) — писатель.
16Когда в периодике стали появляться фрагменты нового романа Горького, Полонский почти в каждом письме упрашивал дать отрывки в «Новый мир». Так, в письме от 30 июня 1927 года читаем:
«Дорогой Алексей Максимович!
Пишу Вам — не скрывая своего огорчения. Я просил у Вас — помните — отрывок Вашего последнего романа для „Н<ового> м<ира>”. Вы отказали. Я не мог предположить, что мотивами отказа могло быть Ваше недоброжелательное отношение к этому журналу. Для такого отношения после того, как я стал его вести, у Вас, мне думалось (и думается), ведь не было поводов. Но как понять то, что сейчас отрывки из „Клима Самгина” — разрозненные, печатаются и в „Огоньке”, и в „Красной панораме”, и в „Известиях”, и в „Правде”, и еще в альманахах — в „Новом же мире” — ни строки. <…> Нет надобности говорить, с каким нетерпением ждет читатель Вашу каждую новую вещь. Но собирает отрывки — но ведь по отрывкам нельзя судить, какие из них идут раньше других, — последовательность частей не соблюдена и не указана при печатании. В результате — страдает и роман, и читатель. Разве не было бы лучше эту часть романа, поскольку она не была предназначена для отдельного издания сразу, провести в „Н<овом> м<ире>”? Почему же Вы так игнорируете этот журнал?» (Архив А. М. Горького. Т. 10, кн. 2, стр. 97).
После появления в «Новом мире» глав из «Жизни Клима Самгина» М. М. Полякова, участница «Перевала», выступила с рецензией в «Печати и революции» (1928, № 1, стр. 102 — 106). По ее мнению: «В повести о жизни Клима Самгина нет <…> насыщенности образов, нет утверждения жизни, нет основного, определенного, субъективного тона автора. Равнодушие граничит в ней с полной холодностью, объективизм превращается в безучастие. Эта холодность так проникла всю повесть, что книжка, написанная рукой настоящего художника, человека большого мастерства и опыта, вызывает порой недоумение, порой неудовлетворенное чувство». И далее: «Изобилие второстепенных и третьестепенных персонажей, обнаруживая количественное богатство человеческих наблюдений у Горького, композиционно загромождает повесть, ослабляет ее динамику, разрежает художественное напряжение. <…> Ощущение того, что от одного момента можно всегда оторваться и перебежать к другому, губительно действует на читательское восприятие и разрушает художественную иллюзию» etc. Вывод М. Поляковой неутешителен: «Итак, несмотря на все мастерство, на богатство наблюдений, на ряд отдельных блестящих картин, написанных художественно сильно и выпукло, „Жизнь Клима Самгина” — холодная вещь».
