И оглядываю присевшую напротив на грязное ведро змею.
— Ты официально самое серьезное недоразумение из всех, что я когда-либо видела, — не могу не сообщить результаты осмотра. — Что ты бога ради здесь делаешь?!
Вообще-то я хотела поговорить о другом, но… какое тут может быть другое, если я сейчас свихнусь от любопытства?
История, вытянутая почти пытками, оказалась еще более абсурдной, чем я предполагала. Оказывается, эта не самого большого ума змея каким-то образом попала в компанию оборотней, окрутивших её с полуоборота. В голове не укладывалось, но в случае этой конкретной блондинки вовсе не она вела охоту на мужчин, а они объявили охоту на нее. Но так как родовые артефакты семьи Андриана все-таки не дремлют, просто так выкрасть красавицу компания не смогла, и вместо этого, правильно оценив ее умственные способности, нехитрой комбинацией сделала так, что она оказалась им смертельно должна какую-то невероятную сумму денег.
И долг они, разумеется, как честные существа, предложили выплатить двумя путями на выбор: либо отдаться им тихонько и без лишней огласки на пару ночей, либо выплачивать «честным трудом» в их таверне.
Усиленно тру переносицу, осознавая, что то, что я раньше в поступках нашей расы считала дном, еще даже не подножье.
— Ты жена одного из самых богатых людей нашего мира, — тру переносицу, — ты можешь отдать любой долг, какой только заимеешь.
— Это деньги моего мужа, а не мои, — сдавленно шепчет змея, опустив голову, — я не имею к ним никакого доступа.
— Допустим, — все еще тру переносицу, — но ты же должна понимать, что есть разные пути получить деньги — продать что-нибудь, заполучить чек обманом, честно попросить наконец… пусть не у мужа, но хоть у сына…
— Я… не могу. Не могу у них ничего брать, они и так меня ненавидят, — по лицу песчанки внезапно начинают катиться слезы.
ОЧЕНЬ усердно тру переносицу.
— Может быть, если бы ты не желала смерти своему второму сыну в каждый первый свой визит, общение проходило бы проще, — не могу не сказать.
— Ему было бы легче умереть, а не мучиться всю жизнь от того, что природа не принимает его существование, — звучит непримиримое.
Ладно, съедем с опасной темы.
— И что, ты в самом деле не нашла ничего лучше, чем пойти в обычные официантки? Серьезно? — так и хочется добавить «ты больная?», но пока не буду, потому что есть серьезные подозрения в том, что ответ будет утвердительный.
— Вы можете думать обо мне всё, что угодно, ваше высочество, — ответ совсем сгорбившейся змеи прозвучал глухо и на удивление зло, — но я не изменяла своему мужу. И изменять не собираюсь, даже если взамен мне придется работать в грязном пабе. И да, я не буду просить у своего сына или мужа деньги, я не беспомощная, я… я справлюсь сама со своими проблемами!
Болит.
Переносица.
— Не хочешь изменять своему мужу, — мозг вдруг уцепился за фразу, которая вообще-то волновать меня не должна, — хочешь сказать, за столько лет ты никогда ему не изменяла?
— Нет, — поразительно, но Кариса даже выглядит оскорбленной.
— Мне показалось, вы давно не вместе, — продолжаю лезть не в свое дело, не в силах остановиться. Такая мелодрама тут интересная, даже красные отошли на второй план.
— За столько лет мы никогда и не были вместе, — змея горько усмехается, — может быть только в самом начале… Но он женился на мне из-за беременности и вопреки воле своего отца. Был холоден, безразличен, не интересовался мной многие годы. Только не разводился. Понятия не имею, почему, хотя знаю, что его уговаривали едва ли не всем высшим светом.
— А как у вас второй ребенок появился? — изо всех сил борюсь с противоречивыми желаниями либо откопать в себе совесть, либо откопать где-нибудь в этом кабаке попкорн.
Змея молчит.
— Ну? — подталкиваю, делая вид, что как представитель власти точно имею на это право. А что? Мы вообще, можно сказать, существа бесполые и от суеты мира далекие, нам чисто для протокола, да.
— Так… вышло. Однажды.
— Но при всем при этом ты хранила ему верность все эти годы?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Он же мой муж, — голос змеи стал совсем глухим.
— А он за все эти годы даже не попытался с тобой развестись, хотя всё высшее общество не просто поняло бы этот поступок, а наоборот, полностью одобрило бы?
— Насколько я знаю, даже Андриан не раз ему это советовал, — совсем уж шепчет сгорбившая песчанка.
Поразительные отношения с тотальным идиотизмом с обеих сторон.
Как еще сын таким адекватным получился?
— Ну а с красными то ты как связалась? — перехожу наконец к сути.
Змея резко вскидывает голову, глядя на меня большими испуганными голубыми глазами.
— Я… вы…
— Кусать не буду, — сразу обозначаю. — Если расскажешь всё честно.
Но сразу честно не получилось. Лишь несколько увиливаний и снятий клятв (которые, благо, с моим положением снимались легко) спустя я наконец получила правдивую историю о том, как одна более-менее честная змея к гадинам подлым в услужение попала. Оказывается, у красных песчанка оказалась так же, как и у оборотней: случайно. Насколько я поняла, красные шнурки заманили ее к себе как приближенную к семье драконов, чтобы она сливала им нужную информацию, но жестко просчитались. Вместо того, чтобы сдавать змеям драконов, Кариса сдала драконам змей.
Поразительное существо, совершенно неспособное оправдывать чьи-либо ожидания в принципе.
— Но почему? — спрашиваю с искренним удивлением. — Ты вроде как прониклась их идеями, согласилась им служить, продать, так сказать, им душу, или что там они у тебя скупали…
— Что значит почему? — на меня снова смотрят с искренним негодованием. — Они хотели убить всю мою семью!
Мнусь.
— А тебе действительно так важна твоя семья? — спрашиваю осторожно. — Уж прости, но я не заметила в тебе особой любви к близким. Мне показалось, что ты если что и любишь, то только деньги, учитывая, сколько тебе заплатили за рождение Андриана.
Змея вспыхивает.
— Вы спросили, сколько мне дали, и я честно ответила! Но я никогда не говорила, что родила его только ради денег! Ни вам, ни им! Но почему-то все считают, что только поэтому я и согласилась, что только это мне и важно, и что я вовсе не люблю собственного ребенка, да я…
— Да ты не видела его большую часть времени, — жестко отрезаю.
Змея успокаивается так же быстро, как и вспыхнула секунду назад. По ее щекам снова покатились слезы.
— А зачем ему такая никчемная мать? — звучит тихий шепот.
— Мать ребенку нужна любая, — столь же тихо вздыхаю, глядя на соплеменницу с усталой жалостью.
Глупость отдельно взятых змей и даже подвидов змей никогда не считалась в нашей семье какой-то особой проблемой. Но глядя на эту непутевую змейку, против воли хочется пересмотреть отношение к тем, кто по рождению не может совершать столь же разумные поступки, что и их более везучие сверстницы.
И всё же она ведь неплохая.
При всей ее ведомости и почти полному отсутствию критического мышления, она смогла воспротивиться приказам красных и предупредить сына, которого, кажется, все-таки любит, о готовящемся заговоре. Да и вообще, если бы не она, никто, в том числе и я, даже не знал бы о происходящем.
Более того, она кажется в самом деле привязана ко всей своей драконистой семье. А то, что ее никогда не было рядом… не уверена, что кто-то вообще смог бы жить в атмосфере вечного осуждения за то, что изменить не в силах. Даже не представляю, как это, ощущать себя полным ничтожеством среди самых близких.
К тому же, мы часто становимся теми, кем нас видят окружающие. Если всё время повторять существу, что он воплощение стыда и позора, рано или поздно существо начнет оправдывать возложенные на него ожидания. Возможно, если бы Карисе с самого начала позволили ощутить хотя бы немного доверия, тепла, терпения, всё могло бы быть по-другому.
— Ладно, Кариса, — вздыхаю, — сейчас мы…
— Сейчас вы, — раздался вдруг от противоположной стены тихий довольный шепот, — пойдете вместе с нами. Но не волнуйтесь, здесь недалеко.
