— Обязательно скажи ему, что мне нужно все, что есть в этом списке… и немедленно, — добавил он, вытащил из кошеля несколько монет и отослал его взмахом руки.
Избавиться от Леонардо было несколько сложнее, однако после коротких препирательств Луиджи справился с этой задачей, пообещав, что позже пришлет одного из своих учеников с весточкой о моем состоянии. Я и не думала возражать против ухода учителя, понимая, что у него много дел, связанных с убийством графа и заговором против архиепископа. Кроме того, если бы он остался, то изъявил бы желание помочь портному.
Должно быть, я снова заснула на какое-то время, потому что следующее, что я услышала, были слова Луиджи:
— Боюсь, что будет немного больно.
Я почувствовала, что он положил что-то на мою рану. Что-то, очень напоминающее раскаленные угли. Я слабо вскрикнула. Он поднес чашку с какой-то отвратительно пахнущей жидкостью к моим губам и заставил меня ее выпить. Я послушалась, но только потому, что у меня не было сил бороться.
Погружаясь в сон, я пыталась отогнать преследующие меня видения мечей, усыпальниц и мертвых тел, как вдруг меня пронзила мысль, что я должна была что-то вспомнить и рассказать учителю — что-то, касающееся окровавленной перчатки. Воспоминание блуждало в глубинах моего сознания и дразнило меня, но не давалось в руки — как те птички, которых Леонардо выпускал на волю — и при каждой попытке схватить его, оно просачивалось сквозь пальцы и ускользало.
И наконец, в отличие от несчастного жаворонка в мастерской Луиджи, который никогда больше не сможет летать, воспоминание расправило трепещущие черные крылья и улетело, оставив меня в полной темноте.
19
Время от времени необходимо делать перерывы в работе и отдыхать, потому что после вам будет легче принять верное решение.
Леонардо да Винчи. Манускрипт 2038
Лихорадка высосала из меня все силы, и я проспала весь день и часть ночи. Мне снились то раздутые трупы и графини с ножами, то сцены из моей счастливой жизни с семьей. В промежутках я была достаточно близка к пробуждению, чтобы услышать обрывки разговора, доносившегося как будто издалека.
— …Это недопустимо, вытаскивать из постели юного… эээ… мальчика посреди ночи, нанося вред его здоровью, — вещал кому-то тихий голос синьора Луиджи.
Кто-то, очень похожий на Леонардо, что-то отвечал. Мне удалось разобрать лишь несколько фраз: «это входит в его обязанности»… «уже оправился»… «расширять кругозор», которыми учитель, очевидно, объяснял свое решение подвергнуть меня опасности.
Немного погодя, прохладная рука опустилась на мой горящий лоб, и я услышала голос учителя:
— Ты должен быстрее выздоравливать, мой мальчик. Я уже привык иметь рядом расторопного помощника и не хотел бы тебя потерять.
До моего слуха долетали и другие голоса. Однажды я услышала как Томмазо и другие подмастерья попросили разрешения повидать меня. В ответ синьор Луиджи саркастически попросил их разрешить мне отдохнуть, но, когда они в унынии собрались уходить, он немного подбодрил их.
Или эти голоса всего лишь снились мне? Я не могла сказать определенно, так как лихорадка все больше одолевала меня. В настоящий момент я слышала холодный перезвон смеха графини ди Мальвораль и грубый голос Ренальдо, угрожавшего завершить начатую работу. Затем раздались стоны умирающего Лоренцо. Или это были мои стоны?
«Возможно, все это сон, — подумала я, дрожа и потея, — и когда я очнусь, то снова окажусь в своей постели в доме отца».
На третье утро лихорадка прошла. Меня разбудил голос синьора Луиджи, распекающего одного из своих подмастерьев за какой-то проступок. Знакомые претензии заставили меня слабо улыбнуться, и я почувствовала прилив благодарности к портному. Конечно, мой выбор пал на него прежде всего потому, что он единственный знал мою тайну и я могла не опасаться разоблачения. Но, по всей видимости, его дар врачевания животных распространялся и на людей.
Я дотронулась до живота и обнаружила, что больше не одета в наряд пажа. Вместо этого на мне была чистая льняная рубашка, которая хоть и была достаточно просторной, но все же не могла скрыть очертания моего тела. Я быстро накрылась одеялом до подбородка, вспомнив людей из своего сна, приходивших меня навестить. Конечно же Луиджи не позволил бы никому увидеть меня в таком виде!
Несколько минут спустя я услышала тяжелые шаги. Занавеска, отделяющая спальню от мастерской, раздвинулась, и я увидела кислое лицо портного. Поняв, что я наконец-то проснулась, оно засияло от удовольствия.
— Клянусь святым Михаилом, похоже, ты все-таки будешь жить, — с удовлетворением произнес он, устало проходя в комнатку. — Я уже начал опасаться, что мне придется шить для тебя саван.
Он присел на край кровати, отчего та угрожающе накренилась, и положил пухлую руку мне на лоб.
— Ага, мое укрепляющее снадобье сработало. Кажется, лихорадка прошла, и глаза больше не закатываются, как это было, когда тебя принесли. Ну-ка, давай поглядим на твою рану.
Я неохотно отдернула одеяло и осторожно подняла подол рубашки, стараясь не обнажать тело больше необходимого. Не замечая моего беспокойства, он осмотрел порез, удовлетворительно кивнул и взял маленькую банку со стола возле кровати.
— Гораздо лучше. Воспаление прошло, и на ране образовалась корка. Но тебе необходимо наносить этот бальзам несколько раз в день, пока все не заживет. Теперь скажи мне, как ты себя чувствуешь?
— Я хочу есть, — прохрипела я, — и пить… и сходить по нужде.
Выслушав мои заверения, что с последним я вполне могу справиться самостоятельно, он тактично оставил меня одну на несколько минут. По возвращении он дал мне кувшин воды и немного супа и хлеба.
— Это должно поддержать твои силы, пока ты не оправишься, — заявил он. — И не делай резких движений, — добавил он, когда я села, опершись на подушки. — Мне пришлось зашить твою рану, чтобы она быстрее затянулась.
На самом деле, я уже успела осмотреть его работу, несколько маленьких, завязанных узелком ниток вдоль на удивление длинного пореза как раз под ребрами.
— Боюсь, что у тебя останется шрам, — сообщил он. — Но уверен, он будет меньше заметен, чем если бы раной занимался хирург. Ну что такое? — спросил он недовольно, увидев тревогу на моем лице.
Я указала ему на рубашку.
— Пока я здесь находилась, кто-нибудь видел… ну кто-нибудь догадался, что…
— Что ты не совсем мальчик? — закончил он, приняв вид оскорбленной добродетели. — Определенно, ты должна была бы быть обо мне лучшего мнения. Не беспокойся. Только я мог сюда входить свободно. Разумеется, я следил, чтобы ты была как следует укрыта, когда у меня были посетители.
Я с облегчением кивнула. Он налил мне в кружку воды, которую я жадно выпила, и поставил передо мной тарелку супа.
— Твоя рана была более опасной, чем предполагал твой учитель, — продолжал он с неодобрением в голосе, пока я ела суп. — Удар по голове сам по себе способен вызвать серьезные последствия, к тому же рана кровоточила сильнее, чем, я уверен, ты думала. К счастью, на тебе был корсет, который смягчил удар и послужил своего рода перевязкой, что остановило кровотечение. Но боюсь, что нездоровый воздух в гробнице навредил ране. Она уже начала гноиться, и если бы не мои бальзамы, то загнила бы совсем.
Его слова вызвали во мне воспоминания о раздувшемся и почерневшем теле графа. Меня замутило, и я быстро передала Луиджи чашку.
— Я б… больше не могу, — слабо проговорила я и откинулась на подушки. Кровь Христова, смогу ли я когда-нибудь изгнать это видение из своей головы?
Чтобы отвлечься, я спросила:
— Говорил ли вам что-нибудь Леонардо о судьбе графини ди Мальвораль и французского посла? Вы не знаете, вернулся ли архиепископ в Рим? Он в безопасности? И что будет с Ренальдо, и…
— Прекрати, — угрюмо буркнул портной. — Я тут так закрутился с твоим лечением, что мне некогда было следить за обычными придворными сплетнями. И вместо того, чтобы вознаградить меня за мои благородные деяния, рассказав мне все, твой любимый Леонардо отказался делиться со мной новостями этой захватывающей истории. Боюсь, что ответы на твои вопросы ты сможешь получить только у него самого.
— А он спрашивал обо мне? — спросила я, стараясь выглядеть не слишком заинтересованной. Я до сих пор не была уверена, что из того, что я слышала, было навеяно лихорадкой, а что происходило в действительности. Но я определенно могла сказать, что Леонардо приходил меня проведать по меньшей мере один раз, пока я была в беспамятстве.
Луиджи кивнул.
— Он был здесь с полдюжины раз. Как и его подмастерья. Кажется, наш юный Дино стал очень популярен среди своих товарищей.
Он замолчал и лукаво улыбнулся.
