— Хороший у тебя перстень, брат, — сказал Султыбеков, опустив глаза на правую руку Андрея (тот стоял у барной стойки, вполоборота к подошедшей компании). — Хочешь, я у тебя его куплю?
Ника знала свое дело туго: Андрей заметил, как она и еще один присоединившийся к ней молодой человек, местный "секьюрити", прикрыли Захаржевского и стали оттирать его к служебному выходу.
Многоопытный бармен тоже сделал несколько шажков назад.
— Твои братья в ущельях воюют, — не меняя позы, сказал Кондор. — Что же касаемо перстня, тот он не продается!
— Сколько тебе за него дать? — кривя краешек губ, поинтересовался старший чечен. — А хочешь, махнем не глядя?! Я тебе за него свои часы "Ролекс" отдам?!
— Засунь свой "Ролекс" сам знаешь куда.
Чечен на секунду задумался. Может, соображал, куда именно ему предложено "засунуть" свои часы. Или же вспоминал, где он мог слышать этот голос… Что же касается Бушмина, то он следил не только за этой троицей, но и в целом за обстановкой вокруг: например, он засек еще двух подозрительных субчиков, смахивающих на молодых "нохчей"; ну и Лешего видел, естественно, совсем неподалеку. И даже заметил, как напарник, с которым даже здесь его связывают невидимые нити, медленно, вроде как с ленцой, расстегнул нижнюю пуговку своего пиджака…
— Мужчины! — некстати, а может, очень даже кстати, подала реплику девушка Федор. — Шли бы вы танцевать! Посмотрите, сколько красивых девушек вокруг…
— Заткнись, шлюха! — обнажив резцы, сказал младший по возрасту чечен. — "Крутые" парни нэ э танцуют! Блядь!..
Федор плеснула ему содержимым своего стакана — с не растаявшим еще реликтовым льдом — прямо в скалящееся в ухмылке лицо.
Мгновением раньше Кондор переменил позу, убрав руку с барной стойки, успев развернуться лицом к борзой компании.
Секундой спустя в то самое место, где лежала его правая рука, вонзился острейший тесак, оставив глубокую зарубку в обшитой полированным красным деревом барной стойке. Это Султыбеков попытался таким вот экстремально варварским способом завладеть так полюбившимся ему перстнем, украшенным не слишком то уж крупным рубином.
Кондор, едва не лишившийся только что целиком правой кисти, опустил на две трети полную бутылку трехсотдолларового шампанского "Моэт и Шандон" на голову стодвадцатикилограммового джигита, за спину которого, вхолостую махнув своим почти полуметровым ножичком, вернее, кинжалом, мигом сместился Султыбеков, оказавшийся ловким человеком.
Молодой тоже замахнулся тесаком, — откуда то из под полы они их доставали, там, видать, были закреплены ножны, — но он оказался то ли неопытным вайнахом, то ли резкость у него ухудшилась из за того, что Федор плеснула ему в лицо… Андрей левой рукой отбил в сторону его руку с тесаком, а правой, в которой очень кстати оказалась "розочка", то есть горлышко с острыми колющими краями, — большая часть бутылки разлетелась о массивный череп верзилы, — воткнул эту самую "розочку" ему в горло, чуть пониже кадыка, в ямочку между ключиц.
Все нынче Кондору приходилось делать на раз два три! Раз — оценил ситуацию! Два — уклонился от чужого выпада! Три — ответно ударил сам!
Да плюс еще ко всему всю сферу приходится наблюдать, вкруговую, на все триста шестьдесят. Захаржевского Ника и "секьюрити" отжали к служебному выходу, прикрывают двумя пушками… Проскочили, хорошо… Но если только там "чисто", если никто не ломанется за ними… Так… Двое молодых чеченов обнажили стволы… ну н ни фига себе! здесь же так не принято! — хлопнули выстрелы… "Тах х! та тах х!!" Есть! Леший завалил из своего "глока" — не зря он так задержался в Антибе, нужно было вскрыть тайник, потом припрятать кое какое добро в арендованной тачке и добраться сюда уже на колесах — одного из чеченов на краю танцпола, выцелив его в середку грудины. (Вот… теперь уже кое кто и из хмельной публики врубился… визг!.. Федор тоже под ухом завизжала, но и одновременно сделала еще и благое дело — пнула ногой в бок съежившегося, схватившегося за горло, в которое вошло зазубренное стекло, молодого вайнаха. Тот завалился назад и в сторону, чуток освободив Кондору пространство для маневров.)
Султыбеков сделал из за спины пошатнувшегося после удара бутылкой по черепу, но все же устоявшего на ногах верзилы еще один выпад, но Кондор успел уклониться и от этого секущего воздух удара.
Леший пытался выцелить этих двух чеченов, что насели на его старшего напарника, но сценка оказалась столь динамичной, что он боялся попасть в своего; да к тому же в него самого кто то пару тройку раз шмальнул с другого края танцпола, в прогал между двумя или тремя все еще не врубающимися в происходящее и не слишком твердо стоящими на ногах парочками.
Резко оборвалась музыка, аж в ушах зазвенело от тишины. Секунды две или три было тихо, только слышалось учащенное дыхание, да еще свирепый рык пришедшего малость в себя верзилы. И тут же сразу несколько дам истошно завизжали, а следом в уши ворвались и другие присущие драке и перестрелке звуки…
Андрей в третий раз каким то чудом увернулся от секущего вокруг него воздух тесака. Затем, использовав энергию самого верзилы, переадресовал его к барной стойке — тот врезался в дерево нижней челюстью… Краем глаза Бушмин тут же заметил, что какой то горбоносый шайтан выцеливает Лешего, который, в свою очередь, пытается взять на мушку Султыбекова (последний, надо сказать, был ловок: держится все время так, чтобы быть на линии огня. Но и сам из за обнаружившейся вдруг опасности он не может в полной мере сосредоточиться на одном лишь Бушмине). Он уже разок попользовался имуществом заведения: разбил о чужую башку бутылку, которую бармен — тот исчез куда то, как растворился, — оставил на минутку без присмотра. Теперь настала очередь другой вещицы, которую Андрей успел потянуть из за стойки. Опять сработал на "раз два три". На "раз" взял нож для колки льда за "жало", — ни в коем разе нельзя оставлять "пальчиков"! "Розочка" не в счет, потому что сам вайнах, пытаясь извлечь из глотки, лапнул горлышко окровавленными руками, — на "два" замахнулся, выцеливая абрека, держащего в правой руке чуть на отлете ствол и смещающегося так, чтобы оказаться за спиной Лешего, — на "три" метнул нож в цель… Леший, заметив его движение, отшатнулся. "Жало" вошло до половины в грудь вайнаха, чуть пониже левой ключицы — тот сделал еще два или три шага по инерции. И тут же Леший свалил его удачным выстрелом на танцпол…
Андрей с новыми силами принялся долбить могучего вайнаха, но тот стоял как глыба, даже мощный удар о барную стойку не вырубил его с концами, лишь только губы ему расквасил, да еще, может, пару тройку зубов вышиб.
Все закончилось резко, как и затеялось: Султыбеков что то громко крикнул, потом вместе с верзилой и еще одним уцелевшим чеченом они стали активно смещаться к парадному, к выходу, мимо Лешего, который, проявив разумную сдержанность, не стал более никого валить. А может, у него просто патроны кончились, а ставить запаску на глазах у этих поджавших хвост, но все же опасных волков он не захотел…
Андрей, взяв за руку Федора, потащил ее за собой к двери служебного хода, за которой минуту назад скрылись Захаржевский, Саша и двое прикрывавших их людей.
Одно он знал точно: этот вечер надолго запомнится многим, а драка с чеченами в местном ресторане наверняка станет в Куршевеле настоящим "хитом сезона".
Глава 27 Казнить нельзя помиловать
Серебрянского сначала вывезли на загородный объект. Там его осмотрел врач, который в целом остался удовлетворен физическим и моральным состоянием вызволенного только что чиновника — могло быть и хуже, намного хуже…
С Аркадием Львовичем попытались переговорить двое мужчин в штатском, но тот уснул в самом начале их так и не состоявшейся беседы: после нескольких подряд суток без сна, после всех стрессов и чудовищных потрясений теперь, когда самое страшное, как ему казалось, осталось позади, он вырубился, провалился в бездонный омут сна.
Серебрянскому дали поспать ровно восемь часов.
После побудки он принял еще раз душ, побрился, переоделся в нормальный цивильный костюм, выпил чашку кофе, с аппетитом позавтракал.
В девять утра на объект, где его держали, приехали прокурор Нечаев и полковник ГРУ Шувалов.
Серебрянский, хотя и не знал прежде никого из них лично, бросился обнимать сначала спецпрокурора, а потом, всхлипывая от переполнявших его чувств, полез с объятиями к заместителю Мерлона.
— Спасибо, дорогие… родные мои! — вытирая глаза носовым платком, сырым голосом сказал Аркадий Львович. — Я знал… я ни на минуту не сомневался в компетенции органов!.. Я от всего сердца хочу поблагодарить наши правоохранительные органы…
— Одну минуту, Аркадий Львович, — сказал прокурор Нечаев, доставая из своего портфеля какие то бумаги.
