У неё началась настоящая истерика, а я стояла рядом и не знала, что делать. Я всегда хотела жить, несмотря ни на что, стойко сносила все неприятности, поэтому не понимала, как это, не хотеть больше существовать в этом мире.
Левое предплечье начало жечь, я задрала рукав и увидела бледную, едва заметную вытянутую морду на внешней стороне ладони. Она, мой талисман, моя Лилия, лениво повернула голову, высунула тонкий раздвоенный язык и окончательно пропала. Я почувствовала, будто меня действительно кто-то лизнул горячим языком по внешней стороне ладони. Приятные мурашки пробежались по телу, в голове вспыхнули короткие еле различимые образы.
— Стефа, — я поняла, что хотела донести до меня моя девочка, поэтому присела на корточки перед девушкой, — послушай меня. Жизнь — это лучшее, что ты можешь получить в подарок от богов. Да, она очень часто бывает нелёгкой, иногда беспросветной, но всегда на смену тьме приходит свет. Так и безысходность сменяет радость от существования. Если тебе сейчас тяжело, то ты должна знать, что это просто испытание, которое ты должна пройти. И только тогда ты будешь счастлива. Жизнь и состоит в том, чтобы преодолевать препятствия на пути к счастью.
— Это всё неправда, — прохныкала она, — ложь! Тебе легко говорить, ты сильная, мужчины смотрят тебе вслед.
— Не нужна, — тихо сказала Стефа после моей отповеди и шмыгнула носом, — он видел меня лишь несколько раз, смотрел зло, и только один раз заговорил. Сказал, что я похожа на мать. И всё.
— У них здесь другой уклад жизни, у них женщины ниже мужчин на ступень, — проговорила я, а потом поспешила закончить свою мысль, пока она окончательно не потеряла веру в себя, — поэтому то, что он до сих пор помнит, как выглядит твоя мать — уже о многом говорит.
— Ты думаешь? — она посмотрела на меня глазами побитой собаки с большой надеждой.
— Дай своему отцу время, — сказала я и поднялась.
А в следующий миг в спальне Стефы началось такое, что я начала по стеночке протискиваться к выходу. В комнату ворвались целители, сразу кинулись к девушке, один из них, грузный бородач, начал громко отчитывать неразумный цветочек за столь глупый поступок. Я опасалась, что настроение девушки, как и самооценка, опять скатятся в Чертоги Адары, но она лишь глуповато улыбнулась и попросила поскорее залечить её рану.
Я прикрыла дверь спальни и собиралась выйти в коридор, но в гостиную зашёл мужчина и загородил мне дорогу. Я подняла глаза и встретилась с тёмным взглядом принца Тахмаса, который хмурил густые чёрные брови и горько кривил губы.
— Цветок? Реджина Тиас, кажется, — он пронзил меня своим взглядом, а я молча кивнула, не видя смысла опускать глаза, лишь расправила плечи, — что ты сделала с моей дочерью?
— Всего лишь сделала то, что должны были сделать вы, Ваше Высочество, — я покорно опустила голову, чтобы как-то сгладить свою дерзость.
— Объяснись, женщина, — резко сказал Тахмас.
— Я спасла Стефанию от самоубийства. Не тем, что выбила кинжал из рук, — я снова подняла голову, но предпочла не смотреть в глаза принца, — я просто поговорила с ней по душам. Успокоила, уверила, что она нужна вам. Её это очень беспокоило. Просто поговорите с ней, она очень страдает, ей нужна ваша поддержка.
— Смею лишь по тому, Ваше Высочество, что вы пришли сюда. Значит, беспокоились о ней, — я поклонилась, — простите за дерзость, принц.
— Подними голову, хочу видеть твои глаза, — не просьба — приказ, которому я с радостью подчинилась, — я прощаю тебе дерзость. Можешь идти.
— Благодарю вас, Ваше Высочество, — я снова поклонилась, а он пошёл в сторону спальни дочери.
Я вылетела в коридор, прямо в руки Аши, которая всматривалась в моё лицо с тревогой. У меня внутри всё смешалось, но преобладало облегчение. Я действительно позволила себе лишнего, особенно с учётом статуса этого мужчины и страны, в которой мы находимся. Но, видимо, злость из-за поступка Стефы была сильнее здравомыслия.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила подруга.
— Ну, он меня не убил, мстить не обещал, так что да, я в порядке, — я нервно усмехнулась, — скажи мне, Аша, я могу отправить записку имперскому делегату и встретиться с ним в саду, например? Я ведь не заложница в женском крыле?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Конечно нет, — она взяла меня за руку, — пойдём, сейчас всё организуем.
В богато обставленной комнате, с тёмным полом и белоснежным сводчатым потолком со свисающими с него цветными тканями и вычурными люстрами полулежал на троне, больше похожем на позолоченный узкий диванчик с высокими ножками, грузный старик. Вдоль тёмных стен, со сложными узорами, висели магические бра, на металлических завитушках которых висели амулеты от прослушивания.
Помимо хана Бехрана в комнате находился его младший сын, а также два делегата — племянник императора и сам глава делегации. Здесь бы обязательно присутствовал и принц Тахмас, если бы не сорвался в женское крыло, к своей дочери, которую искал больше четверти века. А вот принца Морада намеренно не пригласили. Хан не очень любил своего второго сына, а доверял ему ещё меньше.
— Вы привезли ко мне дивный цветок, очень красивый, — заговорил хан, по южному обычаю начиная издалека плести словесные кружева, — я видел подобную ей красу лишь однажды, много лет назад.
— Отец, подобных ей — сотни тысяч по империи, — возразил Асмин, вызывая в душе маркиза Рейвена недовольство и неприязнь к себе, — ничего особенного ни снаружи, ни внутри.
— С какой целью вы позвали нас, ясный хан? — миролюбиво проговорил лорд Дерен, желая соскользнуть с этой странной темы о не менее странной девушке, оказавшейся в числе его делегации.
— Я, хан Бехран Айгеналь, повелитель солнца и песков, желаю заключить с империей Грезерд мирное соглашение, — он повёл рукой в сторону своего сына, который стоял рядом с небольшим столиком с сундучком, — после моей смерти войска будут отозваны из империи и от её границ. И Кьягль обязуется не нападать на Грезерд в течение века, если нас не вынудят на агрессию. А взамен император Дамиан обязуется в течение пяти лет помогать сохранять в ханстве порядок при моём преемнике, пока он окончательно не возьмёт власть в стране в свои руки.
Теодор и лорд Дерен удивлённо переглянулись. Конечно, делегация отправилась в Кьягль, чтобы договориться о мире, но никто из них не ожидал, что всё будет так быстро и легко, к тому же на таких невозможно выгодных для империи условиях — пять лет помощи взамен на целый век спокойствия на южных границах. Вот только их обоих смутила одна вещь.
— Ясный хан, но почему вы выведете войска только после своей смерти? Мы желаем вам долгих лет жизни, поэтому недоумеваем, — искусно и дипломатично выкрутился из сложной ситуации с вопросом лорд Дерен, талантливейший словоблуд.
— Потому что я тяжело болен, мне осталось от силы пара дней, — грузный старик усмехнулся, — Асмин, открой сундук. Здесь все подписанные мною документы. И если вы согласны, то немедленно отправьте их моему брату по власти и вашему повелителю, императору Дамиану.
Асмин показал двум грезердийцам нутро сундука, заполненное свитками. Даже так было видно, что на них стоят ханские печати и росписи. Младший принц полностью поддерживал своего отца в этом решении, но он изначально не понимал, зачем вообще нужно было начинать эту бессмысленную войну, ещё сговариваться с виэльцами. А отец не спешил его посвящать в тонкости. Он доверял своему любимому сыну, но его удерживало что-то другое.
Младший принц захлопнул крышку и передал сундук с самым настоящим сокровищем — миром между двумя государствами, — главе делегации. Он неожиданно почувствовал облегчение, словно не сундук отдал, а гору с плеч скинул. Теперь их стране не грозила гражданская война и междоусобица, отец обо всё позаботился.
— Благодарим вас, ясный хан, — лорд Дерен поклонился.
Его не особо интересовали причины, по которым хан решил начать войну с империей, его дело состояло в том, чтобы эту войну прекратить. И он её прекратил. Теперь оставалось только попросить лорда Невиса срочным порталом доставить сундук в Кассидию и передать из рук в руки императору Дамиану.
