В последний момент он остановился, безумное перекошенное лицо нависло надо мной, но взгляд провалился куда-то в сторону; человек-насекомое медленно обошел меня стороной. Я повернулся вслед за ним.
На асфальте посреди улицы стояла девушка, роясь в сумочке. Серое пальто, брюки и длинный шарф, конец которого был заброшен на плечо; на умном, сосредоточенном, чуть нахмуренном лице легко читались три-четыре года института, а может, и аспирантура. Светлые волосы были аккуратно собраны в пучок.
Чудовище с лицом бомжа нависло над девушкой, расплываясь в улыбке вожделения.
— Танцуй! И раздевайся! — рявкнул монстр, для убедительности клацнув клешнями.
— Ага, нашла! — прощебетала девушка и вытащила из сумочки обойму для автоматического пистолета.
Я зажал уши, но все равно чуть не оглох от грохота шести выстрелов, прозвучавших почти в упор. Урод завалился на спину, неловко разбросав лапы. Девушка хихикнула.
— С ними так просто, — подкупающе наивно произнесла она, опуская пистолет в сумочку. — Думают, что спрятали мозг в пуленепробиваемый череп и им все можно. А про нервные центры забывают. Кстати, ты можешь мне помочь?
— Да, конечно, — ошарашенно пробормотал я. — А что нужно?
— Помоги мне отнести хвост, а то он очень тяжелый, а идти далеко.
— Хвост? Какой хвост?
Она мотнула головой назад. Я взглянул — позади девушки по асфальту раскинулся пятиметровый зеленый червь, выползавший из-под пальто.
— А... зачем он тебе? — спросил я бестолково.
— Зачем? — усмехнулась девушка. — Ну, например, вот за этим.
Ее хвост метнулся ко мне и обвил, словно удав, от плеч до щиколоток, спеленав как младенца. Девушка подняла левую руку, и ее ногти стали удлиняться, превращаясь в заточенные лезвия; раздвоенный язык пробежал между вишнево-красными губами. Меня начало мутить.
— Меня сейчас вырвет, — честно сообщил я.
Хвост разжался и змеей отполз в сторону, вслед за девушкой, которая пошла прочь, что-то насвистывая себе под нос. Я перевел дух, и в этот момент ожил человек-богомол.
Он одним огромным прыжком настиг девушку и пустил в ход свои клешни. Я с ужасом увидел, как покатился, свиваясь в судороге кольцами, отсеченный от тела хвост; отрубив девушке обе руки, монстр схватил ее одной клешней поперек туловища, а второй сжал голову и оторвал ее с садистской медлительностью. Шея растянулась сантиметров на тридцать, прежде чем с хрустом разорвались позвонки; пронзительный крик девушки стих чуть раньше, когда лопнули горловые связки.
Шатаясь на негнущихся ногах, я побежал, а вернее, заковылял на противоположную сторону улицы, даже не надеясь убежать от монстра. Тот догнал меня несколькими прыжками; его ужасающие клешни были залиты кровью, капающей с зубцов, на теле в тех местах, где оно было пробито пулями, выступила какая-то густая коричневая жидкость, а в лице не осталось ничего человеческого — маска жестокого чудовища не столько путала, сколько отталкивала, вызывая тошнотворное отвращение. Я остановился, понимая бесполезность сопротивления.
Небо наполнилось стрекотом вертолета, который шел на малой высоте над крышами домов. Богомол забеспокоился; счастливая случайность второй раз спасла меня от неминуемой смерти.
Вертолет снизился почти до уровня четвертого этажа; я заметил пилота в кабине и стоящего на подножке человека с телекамерой. Монстр помчался к вертолету и начал с чудовищной ловкостью карабкаться вверх по стене близстоящего дома, цепляясь конечностями за оконные проемы. На вертолете слишком поздно среагировали — в тот момент, когда летчик стал разворачивать машину, монстр прыгнул со стены и пробил стекло кабины своими клешнями.
Закружившись, вертолет ударился об стену, разбив лопасти, и повалился вниз, ломая ветви деревьев, стоявших возле дома. От тяжелого удара об землю с карнизов посыпались сосульки; я пригнулся. Человек-богомол выбрался из обломков вертолета; застонав от отчаяния, я побежал прочь.
Шлепающий звук прыжков богомола раздавался у меня за спиной. Я начал тихонько выть, чувствуя, как истекают отведенные на жизнь секунды. Обернуться и принять смерть лицом к лицу мне не хватало мужества. Неожиданно почти над ухом у меня зазвучал голос:
— Веришь ли ты в Бога, сын мой?
— Что? — пробормотал я на бегу.
— Веришь ли ты в Господа Всемогущего, что на небесах?
— Я... не уверен.
— Только он может спасти тебя от этого ужасного порождения тьмы, что преследует тебя, — вкрадчиво увещевал голос.
— Тогда... тогда верю! — отчаянно закричал я. — Верю! Господи, помилуй! Спаси меня, пожалуйста!
Я обернулся через плечо и увидел, что монстр почти настиг меня. Но внезапно ему по ногам хлестнула струей сероватая жидкость, оказавшаяся необычайно вязким клеем; урод споткнулся и упал, забившись, как муха в паутине. Сверху его осыпало черное облако какого-то порошка, а следом, словно дыхание дракона, пришло пламя, от которого черный порошок вспыхнул. Монстр превратился в пылающий комок; он истошно завыл и забился, катаясь по земле.
— Ядрена мать! — прошептал я, потрясенно наблюдая за происходящим.
Монстр затих спустя несколько минут. Пламя неторопливо объедало его почерневший труп. Я стоял и чувствовал, как ходят ходуном колени.
— Яви же мне лик свой, Господи, — взмолился я.
— Я здесь, сын мой, — ответил ласковый голос.
Подняв глаза, я увидел человека в белых одеждах, с рассыпающимися по плечам длинными золотистыми волосами и сложенными на груди руками. За его спиной упруго взмахивали оперенные крылья.
— Господь послал меня, чтобы я помог тебе, — сказал ангел. — В годину тяжкую да узри ты могущество Господа нашего и да склонись перед ним в молитве.
— Я...
— Склонись! — настойчиво повторил голос.
Я опустился на колени и приник лбом и ладонями к земле, погрузив их в месиво полурастаявшего снега. После бешеного напряжения последних минут влажная прохлада была приятна; я начал потихоньку успокаиваться, и сердце уже не так отчаянно колотилось в груди.
— Возблагодари Господа нашего, — мягко произнес ангел.
— Слава тебе, Господи, — сказал я.
— Пойдем со мной, сын мой.
Я поднялся, и ангел приблизился ко мне. Он протянул руки и прижал меня к себе. А потом земля ушла у меня из-под ног — мы взмыли в воздух. Я вцепился в одежду ангела, быть может, чуть крепче, чем того требовала почтительность, но посланец богов уже успел доказать свою материальную природу.
Со смешанными чувствами я разглядывал исподтишка своего спасителя. Его лицо вблизи оказалось асимметричным, попросту кривым, круглые глаза сидели над крючковатым носом, а скособоченный подбородок упирался в грудь из-за короткой шеи. От застиранной хламиды пахло немытым телом, под ногтями забилась грязь. «У ангелов действительно пахнет изо рта или это дефект моего чувственного восприятия?» — подумал я.
Мы приземлились на крыше пятиэтажного кирпичного здания; на подлете я успел заметить пожарную лестницу и свисающий с края крыши оборванный телевизионный кабель. Ангел отпустил меня, едва наши ноги коснулись битумного покрытия. Ростом он был на голову выше меня, и под хламидой скрывалось могучее тело; во время полета я чувствовал, как напрягались мышцы.
На крыше стояло еще несколько человек, мужчины и женщины. Выделялся уверенный парень с короткой стрижкой; на нем была камуфляжного цвета куртка с эмблемой какого-то ЧОП[3] на рукаве, а на сгибе локтя он держал дробовик. К этому парню и обратился первым делом ангел:
— Откуда ты здесь, сын мой? Я не возносил тебя в небесный чертог.
— Я сам поднялся по лестнице, — сказал инкассатор. — Меня позвали люди, которых вы сюда затащили.
— Он нас поднял силой, после того как мы признались, что верим в Бога, — зачастила скороговоркой одна старушка. — Он держит нас здесь и заставляет молиться, а это место называет чертогом. Он явно сумасшедший.
Я вздохнул и присел на корточки у края крыши. Все становилось на свои места, ситуация наконец прояснилась. Комплект генконструкторов оказался каким-то образом разбросан по городу, и случайные люди смогли им воспользоваться. И все эти монстры — обыватели, дорвавшиеся до возможности изменить себя. Чудовищный человек-богомол — бывший пьяница и бродяга, не успевший причаститься Иллюзиону и потому люто ненавидящий всех остальных людей за то, что они живут лучше, чем он. А ангел с кривым лицом — рядовой прихожанин какой-нибудь церкви, истово верующий и страдающий от невозможности провозгласить царствие божье на земле.
— Нам надоело здесь находиться! — возмущались тем временем граждане. — Мы хотим спуститься! Вы не имеете права держать нас здесь!
— А где же ваша вера, дети мои? — развел руками ангел. — Разве вы позабыли, что покорность Его воле превыше всего?
— Его или твоей? — спросил инкассатор.
— Отступник! — взорвался «ангел», — Слуга сатаны! Я покараю тебя!
