– Ммм, пахнет изумительно! – Мел склонилась над плитой и вдохнула теплый терпкий запах лимона.
– Фирменное блюдо этого дома. Суссекский пудинг!
– Уже местные рецепты. Я потрясена!
Мел с восхищением осматривала коттедж, пробуя на ощупь яркие красные розы ситцевых занавесок, лоскутные покрывала и опрятную сосновую мебель.
– Симпатичные занавески.
Мел ничего не смыслила в занавесках. Она поручала их своему декоратору. Лиз вспыхнула:
– Я сделала их сама.
– Ой! Оставьте место на первой странице! Босс телевизионной империи сама шьет занавески! Я вижу это на обложке «Верайети»!
Лиз хихикнула:
– Бывший босс, с вашего позволения. Пойдем-ка, я покажу тебе фасоль босса империи.
Она вытащила Мел в сад, смеясь над тем, как та пробирается между кочешками брюссельской капусты на своих четырехдюймовых каблуках.
– Да, фермершей тебе не стать!
– Еще бы! Если я не в пределах поездки на такси от клуба «Гручо», я сразу начинаю чувствовать себя не в своей тарелке.
– Мамочка, мамочка! Иди сюда!
Лиз понимала, что Джейми ревнует ее и Мел и хочет, чтобы на него обратили внимание, но видеть Мел было таким счастьем, что она притворилась, будто не слышит его, и продолжала показывать подруге свой огород.
– А это мои альбертинки. Они бледно-розовые и цветут дважды в год. Я хочу добиться, чтобы они обвивали мою дверь, – как на коробках с шоколадом! Это вот дельфиниум, я вырастила его сама, это наперстянка, а это кентерберийские колокольчики. А это, – она показала рукой на пучок бледно-зеленых листьев, – мое самое большое достижение, садовые лилии!
Мел улыбнулась, слыша гордость в голосе подруги. Для нее садоводство было чем-то вроде бега трусцой: она много раз собиралась заняться им, но откладывала до тех пор, пока желание не проходило. Однако она могла понять, что значит оно для Лиз. Черт побери, она выглядела такой серьезной, стоя на коленях в своем грязном комбинезоне и хвастаясь всеми этими садовыми лилиями и дельфиниумами, словно речь шла о миллионных контрактах, которые она только что заключила!
Как Мел ни любила ее, Лиз всегда оставалась для нее загадкой. Когда она оставила работу, чтобы стать женой и матерью, Мел была в ужасе. Это было что-то вроде жертвоприношения – отказаться от власти и привилегий, словно они ничего не стоили, словно тысячи других женщин не пошли бы на убийство ради обладания всем этим. И когда Дэвид ушел к Бритт, то Мел, хотя ей было больно смотреть на страдания Лиз, сочла это своего рода карой за тот безумный, сумасшедший шаг. Ты из большой шишки становишься кухаркой, а твой муж дает тягу с деловой сукой, твоей лучшей подругой. А что же ему еще остается? Чего еще могла ждать от него Лиз?
Это знамение времени. Это двадцать лет назад твой муж мог бросить тебя, если ты осмелилась стать деловой женщиной, но не сегодня. Сегодня он бросит тебя, если ты осмелилась стать домашней хозяйкой! И вот вам Лиз без мужа и без работы подрубает занавески, выращивает цветы, печет суссекский пудинг и, похоже, всецело поглощена этим!
– Ты никогда не скучаешь по работе? – спросила Мел с интересом.
Лиз поднялась с коленей.
– Конечно же, скучаю. Именно о ней я подумала сегодня утром, когда ты подкатила на своем чертовом БМВ и в своем потрясном костюме! Вдруг мне захотелось брать на работу и увольнять, быть в курсе служебных интриг, узнать, ушел ли Конрад от своей жены к Клаудии, просто радоваться тому, что передача удалась!
Мел с облегчением усмехнулась. А Лиз продолжала:
– Но потом я вспомнила все это политиканство, всю эту пустую трату времени, все эти идиотские заседания, которые какому-нибудь гребаному чудаку может вздуматься назначить на шесть вечера только потому, что он домой не спешит! Вот все это я вспомнила. Мел, мы, как и прежде, можем выиграть, только играя по мужским правилам! Мы даже становимся похожи на них. Мы перенимаем их агрессивность и склонность к соперничеству. Мы превращаемся в Бритт, помилуй нас, Господи. Мы начинаем ставить работу на первое место и плевать на все остальное!
Лиз сорвала одну из последних роз и протянула ее Мел.
– Я знаю, что ты поверишь мне с трудом, но здесь я получаю наслаждение. У меня есть такая штука, которую называют вечерами! По утрам я сама решаю, чем буду заниматься сегодня. У меня есть то, чего нет у тебя, – время. Время посидеть в саду, время приготовить обед, время поиграть с детьми, время почитать…
– Мама, мама! – Джейми снова высунул голову из-за двери. – Здесь странно пахнет.
– Мне лучше пойти посмотреть. Ему показалось, наверное, но я должна проверить. Я вернусь через секунду.
Мел побрела по саду, держа в руке свою рюмку вина и стараясь не уколоться на сношенном газоне. Иней сошел, небо голубело, а в воздухе была лишь легкая прохлада. Даже она была готова признать, что это действительно чудесное место. Казалось, вся деревенька спит в лощине Даунса, как в колыбели, убаюкиваемая пролетающими над ней столетиями. Живя здесь, в самом деле можно забыть о существовании того, другого мира с его спешкой и суетой. И Мел впервые спросила себя, не права ли Лиз.
Но тут она услышала взрывы хохота, доносящиеся с кухни, и поспешила туда через лужайку. Джейми и Дейзи, хохоча, катались по полу, застеленному самодельным лоскутным ковром, а Лиз держала в рунах почерневшую кастрюлю с обугленными останками суссенского пудинга. Слезы смеха катились по ее щекам.
– Ну и слава Богу, – Мел обняла Лиз и тоже рассмеялась. – Может быть, теперь ты перестанешь воображать себя Матушкой-Природой!
Глава 18
Слишком полная нетерпения, чтобы дожидаться лифта, Бритт через ступеньку побежала вверх по лестнице, спеша обрадовать Дэвида. Представила себе его улыбку, когда скажет ему про столик в ресторане…
Она заглянула в кухню, но Дэвида не было на его обычном месте – за кухонным столом, где он чаще всего читал газету или решал кроссворд. Тут Бритт услышала, что наверху, в гостиной, орет телевизор. Дэвид лежал с ногами на софе, где его сморил сон. Без ботинок, правда, но кругом обложенный спортивными страницами всех доступных газет, нимало не заботясь о том, что типографская краска может отпечататься на девственной белизне новой софы. Рядом на белом ковре валялись две пустые банки из-под пива «Дос Эквис». По телевизору показывали футбол.
Бритт тщетно поискала пульт дистанционного управления и в конце концов протянула руку, чтобы выдернуть вилку. Но посреди этого движения она застыла. В комнате что-то изменилось. На верхней полке намина стояла фотография в серебряной рамке, первый вклад Дэвида в обстановку квартиры. На снимке были Джейми и Дейзи. Бритт взяла фотографию и стала разглядывать. Чудесные дети. На секунду она ощутила свою вину, но потом ее быстро сменила обычная логика Бритт. Она не разбивала их брака. Это сделала Лиз. И ища на снимке черты Дэвида в лицах его детей, Бритт вдруг поняла вещь столь очевидную, что было удивительно, как она не увидела ее раньше. Ну конечно же! Как слепа она была. То, что творилось с Дэвидом, то, отчего даже секс уже не мог его отвлечь, была тоска по детям.
