инкубов, те что женщины, что мужчины так навсегда детьми и остаются. А остальные – как люди. Разве что детей не имеем, кроме как оборотницы, и те – одного ребенка обычно и привязаны к нему всю жизнь, сколько бы отпущено не было. Увы, родителей не выбирают. Мать была против конечно, хотя и не все понимала, но отец, распаленный перспективами, все сделала по-своему, как-только сам со своими силами разобрался. Видать думал, что с дочерью-колдуньей у него в своемкружке оккультистов больше шансов перед главаремвыслужиться будет. Больше я его и не видела – мать меня забрала да увезла через полстраны, не вникая ни во что, как только увидела алтарь. Видать решила, что у отца крыша отправилась в полет. Хотя оно и понятно – куда людям в нас верить. Они даже если чудо около носа увидят все равно не поверят.
Видно, что Хава была не прочь побеседовать. Саше колдунья казалась разом сильной, полной какого-то природного жара, и при том с сожалением отстраненной от всего человеческого. Одинокой.
– То, о чем ты говоришь. Наверное, это тяжело вынести.
Хава усмехается.
– Я не помню иной жизни. Когда была младше, разумеется, пыталась всеми командовать. Плела интриги, хотела, чтобы мне завидовали, мальчиков в классе стравливала. Пыталась. Хотела власти – против природы-то не попрешь. Стала старше – пыталась и привороты делать, впечатлить всех. Хотела чтобы меня, дочь поварихи, любили и на руках носили, – усмехается колдунья, – но только лошади с псами и обожали за ласку и лакомство. А люди… Сколько не виться веревке, все равно кончик будет. Захотела в университет поступить, ветеринаром стать. И там решила впечатлить парня, показать, что умею, простенький ритуал провела, настолько слабый, что он сам и распасться должен был. Так, чтобы просто понравиться. Говорили мол, люди причем, что так уже кто-то до меня делал, рассказывали о ведьминых ритуалах в леске рядом. Ну мне любопытно стало. Нашла старую сеть, подпитала – так, ради баловства. Поймали меня быстро местные. Очень быстро, на пару зашли среди бела дня – и все, бежать-то некуда. В итоге пришлось документы забрать и вернуться сюда, благо знакомства были, и жить тут спокойно. Повезло, на самом деле, что меня не осудили ни за что. Местный орденец, имени не помню, но вроде как большая шишка, важный такой, спокойный, говорил со мной уже после того, как задержали. Объяснил, кто я, книг пару дал, контакты такой же общины колдунов, и в обмен на обещание, что я больше ничего подобного делать не буду, отпустил. Сказал только, что если я хочу обуздать свою природу, то нужно делать то, чтомненравится и на людей внимания не обращать. Искать силу и мощь там, где я их уже нашла. Наверное, и правда так.
Саша задумалась, склонив голову.
Миклош вон говорил, что она все может. Но, действительно, Обращенные – живые мертвецы. Можно ли вновь вернуть их к жизни? Понятно, что никто не пробовал. Но ее сила… Есть ли от нее толк?
Ты можешь сделать многое, Знахарь. Выбирай осторожно желания, которые хочешь исполнить.
Было ли это правда послание Музы – или играее собственного воображения?
– Спасибо, что рассказала.
Хава кривовато усмехается.
– Люди не верят в нас. Чародеи смотрят с презрением, а другим Обращенным только дай повод впиться в глотку. Так что рассказать хоть кому-то, кроме лошадей, возможность выпадает редко. Не к психологу же идти, в самом деле. Хотя я как-то наткнулась на сериал, где сбежавший из ада Сатана к терапевту ходил и рассказывал про себя, а психолог все про символы и про образы. Но, увы, такое только в кино и есть. А то как-то был клиент, на Косы с ним ходила, все рассказывал о себе, своей профессии, по интернету, говорит, беседует, и людям помогает. Видать клиентов искал. Я и посмеялась про себя, представив, что будет, если правду расскажу. Не все о других знать надо.
– Пожалуй, – Саша кивает.
– Я у тебя ничего взамен спрашивать не буду, а то, чувствую, друг твой скоро меня за врага считать будет, решившего, что в доверие втираюсь.
Саша уловила короткое возмущение Миклоша. Не самим предположением, а тем, что колдунья с легкостью разгадала его намеренья.
– Я два года людей по разным маршрутам вожу, с тех пор, как из аграрного университета и вылетела, так что хоть немного, но в их чувствах понимаю. Да и раньше не сказать, что совсем для меня человек терра инкогнито был, просто с животными проще. Сил у меня немного, но все-таки вместе с опытом неплохо помогает. Клиенты разные бывают. И убеждать, что я друг, смысла не вижу – каждый все равно при своем мнении останется. Тем более что идти осталось нам не так и далеко. Я вас около коновязи подожду – если решите обратно верхом ехать. А если нет – скажите, и сами уже отсюда выбирайтесь. Только из аномалии выйти надо будет, а там уже идите куда хотите, вам, чародеям, пути Глубины открыты всегда.
– Да, а вам, колдунам, убить для этого кого-то надо, – откликается Миклош.
– Не обязательно убивать. Из того, что я знаю. Сама не пробовала, уж извините. Но то, что для вас обыденность, для нас – часы подготовки к ритуалам, десятки компонентов и заемная сила, без которой мало что получается. Вот такая вот власть над всеми вокруг.
Саша вздрогнула, чувствуя, как Отражение вокруг неожиданно уплотнилось, давя со всех сторон, словно промышленный пресс на малой мощности.
– Что это?
– Аномалия, – просто откликается Хава, – мы довольно близко к цели.
Миклош поморщился. Саша ощущала, как воздух стал густым. Все вокруг давило, словно она вдруг оказалась на морском дне. Ныли зубы. Даже до того смирная, и, казалось, уже уставшая лошадь начала беспокоится.
– А на вас, я смотрю, это сильно действует, – Хава констатирует факт, – видать в бытие чародеем есть свои минусы. Ладно, мы на месте. Вон направо тропинка, там дом. А явас здесь подожду, – она кивает на коновязь на краю появившейся из-за поворота дороги поляны, – мне чужие секреты не нужны.
Саша с трудом спешивается. Тело и правда болит в самых неожиданных местах.
Несколько секунд она ловит ртом воздух, согнувшись, потом поднимается.
– Саша, ты как? – Миклош кажется бледноватым, но хотя бы ровно стоит на ногах.
Саша тоже разгибается, но не без усилий.
– Жить буду. Наверное.
– Может, уйдем?
– Мы сюда долго добирались. Пошли, аномалии смертельными не бывают. Вроде как.
– Никто их не изучал.
– Ладно, давай думать о хорошем, – Саша не очень шустро, но все же направилась по указанной дорожке, в конце которой и правда был виден небольшой охотничий домик.– Надеюсь, хозяйка дома.
Хозяйка оказывается дома. Точнее, сидит на пороге в окружении двух здоровенных волков и с двустволкой на коленях. Обычная русская женщина с черными короткими волосами, худощавой фигурой и удивительно подходящим ей камуфляжем.
И с цепью, обвивающей шею.
Саша, когда понимает то, что видит в Отражении, сбивается с шага, смотря во все глаза. Мир вокруг давит, ее мутит, но то, что открывается взору, вызывает большее омерзение. Саша прислушивается к своим чувствам.
Мир давит. Давит. А где-то тут, недалеко, она чувствует боль. Не свою боль, боль камня-менгира, боль словно живого существа, проткнутого насквозь отравленной стрелой, из которой истекает яд, травя все вокруг «аномалией». И эта стрела каким-то отвратительным способом связывает живое существо, оборотня, эту женщину, с этим местом. С камнем, отойти от которого она может крайне редко и с огромной болью.
– Я договорилась встретиться с вами по просьбе Хавы. Говорите в чем дело, маги, и проваливайте, – голос женщины жесток.
– Мы хотим…
– Избавить вас от цепи. А взамен вы поможете нам найти свою сестру, – выпаливает Саша.
На секунду на поляне устанавливается оглушающая тишина, а потом обортница начинает хлопать в ладоши. Выглядит это настолько нелепо, что Саша замирает, борясь с тошнотой. Женщина, закончив аплодисменты, поднимается на ноги.
– Вы заходите с козырей, нежеланные гости. Что ж. Коротко и по делу. Силенок-то хватит?
Саша кивает. Отражение давит на разум, но все же она уверена – это
