женщинами. Он умел и шутить, и даже заигрывать, но сейчас совершенно растерялся.
– Ты только что приехал?
– Скорее, прилетел. – Он не отводил взгляд. – Шестичасовым рейсом.
– Встал в такую рань? Должно быть, глаза слипаются. Кофе?
– Да… неплохо бы.
– Пошли, я тебе покажу.
Дэвид шел рядом и косился на точеный профиль с короткой косой на затылке, длинную шею.
Она заботливо налила ему кофе и показала на стол, где стояло большое блюдо с булочками и глазированными венскими хлебцами.
– Очень приятно тебя видеть во плоти. – Селия опять улыбнулась. – Можно даже потрогать.
Он тоже улыбнулся, успев подумать, не слишком ли широкой вышла улыбка, и быстро ответил:
– А мне еще приятнее.
Семинар наверняка затянется, потом ланч с Эндрю Нгуеном. Надо как-то половчей пригласить ее поужинать – так, чтобы она не смогла отказаться. Удивительно красивые у нее глаза, светло-карие, прозрачные и лучистые.
Они направились в небольшую комнату, где уже начали собираться сотрудники.
– Что скажешь насчет версии Адама? – спросила Селия.
– Он проверяет. Похоже, у других это не работает.
– Типичная история.
– Мне его теория кажется притянутой за уши. Если бы все было так, как он предполагает. Если бы все было связано с миндалевидным телом, пациенты должны были стать импульсивными, вспыльчивыми не только в момент блэкаута, а и в быту. Однако никто из родственников ничего такого не замечал.
– Но у них, как правило, не так уж много родственников.
– А если дело, как он считает, в крючковидном пучке, они были бы вообще неуправляемы… ну или почти неуправляемы. Синдром Капгра[38], ты же помнишь. Темный лес заблуждений. Такое невозможно не заметить. – Он остановился у дверей и одним глотком допил кофе. – Впрочем, Адам продолжает идти по следу. Посмотрим.
– А я думала, они там, в Париже, взяли глухую паузу.
– Он работает у меня, – напомнил Дэвид. – И что значит – глухая пауза? Работа идет своим чередом, мы просто пока не можем колоть Re-cognize.
Селия посмотрела на часы:
– Пора. Они, должно быть, уже начали.
– Нет, не думаю. Нгуен еще не пришел. По крайней мере, я его не видел.
– Он там. Все уже там.
– Кроме доктора Йенсен.
– Я дожидалась тебя, Дэвид.
– Неужели правда?
– Конечно. Чтобы не заблудился.
– Вообще-то указатели через каждый метр.
– Ах вот оно что! Значит, тебе вообще не нужен гид?
– Мне нужен постоянный гид, Селия. Очень тебя прошу.
Она слегка покраснела – или показалось?
– Там посмотрим…
– Звучит как “да”.
– Счастливый человек. Для тебя все звучит как “да”.
Дэвид засмеялся.
– Ну пошли же, – поторопила Селия. – Пора.
– Минутку… погоди.
Селия удивленно глянула на него. И что дальше? Он и сам не знал, что означало это “погоди”. Вот она по его просьбе задержится – и что он сделает? Обнимет? Поцелует в шею?
– Извини. Ничего. И в самом деле пора.
Она как-то странно посмотрела, будто поняла. Да не будто, а точно поняла. С такими выразительными глазами ей и говорить ничего не надо.
Дверь внезапно открылась, Селии даже пришлось отскочить. Мохаммед.
– Вот вы где! Скорее же, вас все ждут.
– Прошу прощения, – сказал Дэвид. – Mea culpa. Хотел выпить кофе, почти всю ночь в дороге.
– Селия, Эсте заболела, наша презентация идет первой.
– О господи!
Она пошла к кафедре. Дэвид, кивая направо и налево, сел рядом с доктором Нгуеном.
* * *
– Поужинаем?
– Только мы? Вдвоем?
Вопрос прозвучал на редкость глупо. Надо было просто утвердительно кивнуть, неопределенно пожать плечами – все что угодно, только не этот дурацкий вопрос.
Дэвид улыбнулся:
– Ты можешь пригласить всех друзей и знакомых. Само собой.
В лобби госпиталя никого, кроме охранника. Конференция закончена, Мохаммед куда-то исчез, Эндрю Нгуен остался в конференц-зале и вел с кем-то бесконечный разговор, где каждая третья фраза заканчивалась так: “Да. Разумеется, да, но…”
Дэвид придержал дверь и пропустил ее к выходу. Жест, позаимствованный из правил этикета прошлого столетия, – двери в госпитале открывались автоматически и не делали даже попытки закрыться, пока не пройдут все желающие. Водитель такси отложил газету, Дэвид помахал ему рукой: читай, парень, мы никуда не едем.
Он, оказывается, остановился в старинном отеле у реки, совсем рядом.
– Когда-то здесь была тюрьма. – Сообщил и смутился: – Ты знаешь, конечно.
– Конечно.
Бостон – единственный город в мире, который она знала как свои пять пальцев.
– Ты здесь выросла?
– Нет, в Кейп-Код.
– О!
– Маленький домик.
Он взял ее за талию и отвел чуть в сторону – мимо пронеслась машина “скорой помощи” с включенной оглушительной сиреной. Излишняя галантность – они и так шли по тротуару, никакой опасности не подвергались. У входа в метро великолепно играл на саксофоне парень с усами под Сальвадора Дали. Верхние ноты сказочной чистоты, и звук замечательный – чуть сиплый, теплый, как дыхание.
Дэвид так и не убрал руку с ее талии. Они прошли в гостиничный ресторан, декорированный под старину, – в полуподвале, стены из неоштукатуренного красного кирпича, лампы на стенах винтовой лестницы притворяются газовыми фонарями двухсотлетней давности.
В ресторане почти никого. Они сели за столик в углу, и официант тут же принес кувшин воды с лимоном и позвякивающими кубиками льда. И графин с очень темным, почти непрозрачным вином.
– А я вырос в Бруклине, – сообщил Дэвид, – и каждое лето ездил в скаутский лагерь в Миннесоте. Там такие комары – у меня до сих пор ужасные шрамы по всему телу.
Селия засмеялась.
– Покажи хоть один.
– Как твой папа?
– Замечательно… хорошо, – быстро поправилась она и постучала согнутым пальцем по деревянной столешнице.
И в самом деле, Тед звонил утром. Он у Джима в саду. Потянет летом на малинку или клубничку – а она тут как тут. По голосу слышно – улыбается. И подтвердил улыбку двумя десятками смайликов – должно быть, нажал кнопку и не сразу отпустил. А может, от хорошего настроения. Пока еще только апрель, но лето уже, как говорят, за углом – наверное, именно поэтому усталость, донимавшая отца в последний год, как рукой сняло. Съездил, привез несколько канистр бензина, заправил газонокосилки. Сколотил из реек новые шпалеры. Все последние дни отец весел, как скрипач на деревенской свадьбе.
– Он по-прежнему живет в Кейп-Код?
Селия кивнула и добавила:
– Он садовник.
– Здорово.
– Три газонокосилки, ножницы, секаторы. Старый пикап… я обожала ездить в кузове. Вот и все имущество.
Она перечислила все это, пристально глядя на Дэвида – не скучно ли ему слушать, но, слава богу, ошиблась, в глазах настоящий интерес.
– А твоя мама?
Селии не хотелось пускаться в рассказы о своей семье, и ее спас официант – пришел
