Заметив, что Нина направилась на кухню, он последовал за ней и остановил ее в фойе. Шампанское вскружило ему голову и стимулировало остальные рефлексы. Опершись руками о стену по обе стороны от Нины, он склонился над ней и ухмыльнулся:
– Ты классная, Нина. Когда все уйдут, я продемонстрирую, как сильно тебе благодарен.
Нина уперлась ладонями ему в грудь и оттолкнула его от себя.
– Давай-ка проясним ситуацию, Джексон. Наша парижская встреча – всего лишь временное помрачение ума. Советую тебе забыть ту ночь и никому о ней не рассказывать. Ты меня понял?
Коуди оторопел. Хмель с него как рукой сняло.
– Кажется, да.
– Никаких «кажется». Я хочу, чтобы ты четко себе уяснил: я помогла тебе получить то, о чем ты мечтал. Ты мой должник и отплатишь мне молчанием.
Не хватало еще, чтобы этот зануда ковбой распустил язык. Энтони будет в ярости, но это еще что! До настоящего момента в глазах общественности она совершенно непричастна к этому злосчастному шоу, если не считать интервью. Грета подписала документ о неразглашении, и Нина жалела, что не догадалась потребовать того же от Джексона.
Итак, либо он ей подчинится, либо она развенчает его так же быстро, как и вознесла к славе.
Коуди смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверью кухни, и удивлялся, почему у него так гадко на душе.
– Ах ты, старая ведьма! – прошипел Джулиан, втолкнув Грету в спальню Нины для беседы один на один.
– Я тоже люблю тебя, дорогой.
– Зачем ты сказала Изабель, что мы женаты?
Пальцы Греты теребили золотой браслет на запястье правой руки. Джулиан в ярости схватил ее за локоть, и взгляд его случайно упал на кольцо у нее на пальце.
– Почему ты до сих пор его не сняла?
– А зачем? – промолвила она, вырвав у него руку. – Прелестное колечко. – Она полюбовалась кольцом и вновь обернулась к Джулиану. – Это смущает твоих возлюбленных? Потому-то ты не носишь своего?
Джулиан злобно усмехнулся. Когда-то Грета уважала его, но теперь в ее тоне слышалось только презрение.
– Я требую развода.
– О'кей. – По ее губам медленно проползла ядовитая ухмылка. – Я великодушно оставлю тебе квартиру, хотя она записана на мое имя, а вот долги придется выплатить. – На лице Джулиана против его воли изобразился панический ужас. – Не можешь отдать наличными – я заберу у тебя галерею вместе с твоими художниками.
– Ради всего святого, Грета! Я даром отдал тебе «Голубую луну» Изабель и предложил все остальные картины из этой серии, – прошипел Джулиан, закипая от гнева. – Почему ты никак не успокоишься? Доход от продажи «Голубой луны» покроет все мои долги.
Она покачала головой:
– Во-первых, общая сумма твоей задолженности составляет несколько миллионов долларов. Во-вторых, Изабель наверняка потребует от тебя расторгнуть контракт. Пока идет тяжба, я не стану продавать ее работы. И в-третьих, Джулиан, ты мне должен не только деньги.
– Чего же тебе еще от меня надо?
– Крови, – спокойно ответила Грета. – Твоей крови. Он ударил кулаком по столу.
– Зачем ты это делаешь? Зачем обвиняешь меня в преступлении, которого я не совершал?
– О каком преступлении ты говоришь, Джулиан? О связи с моей сестрой, которую можно рассматривать как супружескую неверность? Или об убийстве, причастность к которому ты так горячо отрицаешь?
– Она покончила жизнь самоубийством.
– Ей было семнадцать лет, Джулиан. Девочка и понятия не имела, что означает соблазн. Ты завлек ее в постель, чтобы вырасти в собственных глазах. Но ты не только спал с ней. Ты снова и снова повторял, что любишь ее, пока она тоже не поверила в эту сказку. А когда она тебе наскучила, ты выбросил ее, как грязную тряпку. Она умоляла тебя вернуться, была в отчаянии, и все это видели. Но вместо того чтобы проявить хоть каплю сострадания, ты посмеялся над ней. Она повесилась, и ты в ответе за ее смерть.
– Я ничего не сделал! – взвизгнул Джулиан, трясясь от страха.
Грета чуяла его звериный, животный страх. Сверкая глазами, она медленно прошлась вокруг него.
– Можешь все отрицать, но мы оба знаем, чего ты заслуживаешь.
– С каких это пор ты стала верховным судьей?
– С тех пор как решила, что в моей власти восстановить справедливость. – Она окинула его насмешливым взглядом. – Забавно, но ты сам помог мне расставить сети. Другой на твоем месте удивился бы, почему жена не живет с ним и не требует развода; почему женщина, которая его ненавидит, продолжает одалживать ему крупные суммы. Но ты был таким самонадеянным и алчным, что сам полез в западню. Ты просил денег, я тебе их давала. Снова и снова, пока ты не задолжал мне огромную сумму, которую вряд ли способен выплатить.
Она рассмеялась, но теперь в ее смехе звучало торжество: наконец-то она ему отомстила!
– Поскольку картины Изабель – твой главный капитал, я подожду, пока она не расторгнет ваш контракт. А затем подам на развод. – И с нескрываемым злорадством продолжала: – Все газетенки будут мусолить эту историю. Наш с тобой брак и романы на стороне будут рассматриваться под микроскопом, включая и твою связь с моей бедной сестрой. А самое главное, все твои грязные махинации и сомнительные сделки выплывут наружу. Отныне с тобой не захочет иметь дела ни один художник, ни один коллекционер!
Грета облизнула губы, словно пробуя на вкус этот сладостный момент.
– К тому времени, Джулиан, я заберу все твои деньги, уничтожу твой бизнес и опорочу твое имя. Вот так, мой дорогой! Надеюсь, у тебя найдется обрывок веревки, чтобы повеситься!
* * *
В кабинете Нины столпились желающие разделить с ней ее триумф. Сегодня в галерее она видела Джеффа Гринфилда и сразу поняла, что скандал с де Луна станет главным в его репортаже. Что ж, видеомагнитофон включен и готов к записи.
Вот и вводная фраза. Сердце Нины отчаянно заколотилось, во рту пересохло. Ощущение такое, словно стоишь над пропастью. Один неверный шаг – и вместо успеха и славы тебя ждут поражение и позор.
Камера показала крупным планом лицо Нины, пока она предваряла интервью соответствующими пояснениями. «Так, лицо вышло хорошо. Только чересчур бледное. Надо было нарумяниться». На экране появилась Изабель. Средний план. Палач и жертва смотрят друг на друга. Вопрос следует за вопросом. Изабель молчит. Молчат и зрители в галерее, да и в кабинете повисла напряженная тишина. Нина внутренне сжалась. Наблюдать со стороны свои жестокие нападки на человека вовсе не так приятно, как ей поначалу казалось. В тот момент она ощущала себя сильной, смелой, справедливой. Теперь все это смотрится по-другому. Надо было умерить пыл и дать Изабель возможность ответить. Но Нине не терпелось начать свой крестовый поход против де Луна. А что в результате? Она ведет себя как задиристая уличная собачонка.
Когда интервью закончилось, никто не стал аплодировать. Никто не поздравил ее с успехом. Вместо этого все куда-то заторопились – кто в дамскую комнату, кто к бару. Спустя несколько минут в кабинете остались только сама Нина и Клайв Фроммер.
– Топорная работа, – изрек он. – Странно, что платье твое не забрызгано кровью бедняжки.
– Именно так многие и восприняли мой репортаж, – парировала она. – А я считаю, что это тщательно спланированное, содержательное интервью.
– Содержательное, провалиться мне на месте! – Он вперил в нее проницательный взгляд. – Не знаю, чем тебе так досадила Изабель де Луна, но последний репортаж иначе как местью и не назовешь.
– Клайв, дорогуша, у всех свои методы. Мой стиль несколько жестче твоего, вот и все.
– Это сказано в порядке самообороны или же намек на то, что от моих статей веет скукой? – Он криво усмехнулся. Клайв был постоянным ведущим утреннего ток-шоу и ночных новостей. Статьи Клайва печатались в двух популярных нью-йоркских газетах, а число его читателей не уступало ее аудитории. Оба прекрасно понимали, что скукой тут и не пахло.
– Я не собираюсь оправдываться.
Глаза его угрожающе потемнели. Когда-то они светились дружелюбием, но теперь…
– Берегись, Нина. Настанет день, и этот нож, которым ты владеешь так виртуозно, вонзится тебе в спину. От себя добавлю, – промолвил он, протягивая ей бокал шампанского, – ты это заслужила!
Энтони лежал рядом с Ниной, утомленный и пресыщенный. Сегодня вечером он вел себя как настоящий дикарь: набросился на нее, чуть только они остались вдвоем. Взял ее прямо на полу гостиной, не заботясь о том, что жесткий ворс царапает ей обнаженную спину, и навалился на нее всем телом, толкаясь в нее с такой силой и яростью, как будто хотел разорвать ее на части.
Обессилев после его вспышки, она собралась было улечься в постель, но он дал ей понять, что еще не закончил вечер сладостных утех. Взяв с собой в душ бутылку виски, он пил прямо из горлышка, пока Нина его удовлетворяла. Сам же он и не пытался доставить ей удовольствие. Вряд ли это можно было назвать взаимным наслаждением. Это более походило на секс-обслуживание – акт расплаты за его финансовую щедрость. Нина убеждала себя, что у нее есть выбор, что ей приятно ублажать его так, как он того хочет, что так он тоже отдает ей себя.
