— Хорошо же! — прорыдала она.
Отвернувшись к окну, она занесла обе руки над головой. Дэвид окаменел, но минуту спустя чуть расслабился, тяжело выдохнув.
— Тебе не сделать этого! — усмехнулся он.
Рыдание сотрясло ее, оно было жалобным, даже умоляющим.
— Господи! — молила она. — Дай мне жизнь, Господи! Позволь жить подобно тому, как живут они! Мне так тяжело — без тела, без плоти. Без наслаждений! О, я несчастна! Дай мне тело! Забери душу, забери все, но дай тело!
Продолжая захлебываться рыданиями, она упала на колени, цепляясь за стенку. Такого приступа отчаяния Дэвид никогда не видел и, несмотря на все, что с ним произошло, невольно стал молиться:
— Господи, помоги этому несчастному созданию! Она так нуждается в этом! Сколько бы зла она ни причинила мне, все это ничто по сравнению с тем, что она причинила себе. Как могла ее сестра ненавидеть это несчастное существо? Как она тогда сказала? «На привязи»? Какое страшное выражение. И какое верное. Иметь в запасе вечность, но заточить себя в темницу! Иметь вечную душу, но обречь ее на вечное отчаяние! О, это и есть ад!
Он медленно подошел к ней и присел рядом.
— Марианна?
Ответом ему были рыдания.
— Уйдем отсюда, — попросил он. — Не оставайся здесь больше. Здесь для тебя нет ничего, кроме горя.
Она безнадежно покачала головой.
— Уйдем, не спорь, пожалуйста. Ты достаточно долго тут страдала. Не мучь себя больше. Прочь из этого места!
— Я не могу!
— Почему?
— Не могу. Никак.
— Почему, Марианна?
— Я боюсь.
— Чего же ты боишься?
Она подняла голову и взглянула перед собой глазами, полными ужаса.
— Я боюсь темноты. Не в том смысле, в котором говорите об этом вы. Боюсь тьмы. Наказания.
— Но откуда ты знаешь…
— Знаю! — вскричала она. — Я знаю, что меня ждет! Эта страшная темнота, мрак! Мне страшно! Но я не пойду туда одна! — Она повернула к нему лицо, залитое слезами. Глаза ее расширились, в них застыло выражение ужаса. — Одна я туда не отправлюсь!
Он сухо сглотнул.
— А что, если ты пойдешь туда не одна? — Странное чувство ирреальности происходящего овладело им.
— Как это — не одна?
— Если ты оставишь мою жену, я готов отправиться туда вместе с тобой.
И тут же он почувствовал, что ответ может быть только один. Сейчас она казалась ему ребенком — запуганным, обезумевшим от ужаса, подчиненным лишь одной мысли о неотвратимости наказания. Теперь он не боялся ее, потому что разделил и почувствовал ее страх. И был только один способ рассеять этот страх и освободить Эллен.
Она не сводила с него глаз, постепенно ужас сменялся в ее глазах надеждой.
— Ты пойдешь со мной?
Странные волны плескались у него в голове, головокружение то усиливалось, то ослабевало.
— Пойду.
Она сильно вздрогнула.
— Скажи, а ты не мог бы… Не мог бы подержать мою руку? — спросила она неожиданно и очень тихо.
— Хорошо.
Он медленно поднялся. В голове стоял туман, что-то неизведанное, странное подчиняло его себе, угроза смерти — насильственной, неизбежной — витала в воздухе, окутывая его, как облако. Но страха он почему-то не испытывал, и это было самое странное во всем происходящем. Даже то необъяснимое вдохновенное спокойствие, которое он ощущал, не удивляло его.
Дэвид подал ей руку, помог подняться на ноги.
— Оставь ее, — тихо попросил он. — Пойдем со мной. Я о тебе позабочусь.
— Ты ведь не обманешь меня? — Она подняла на него недоверчивый взгляд. — Прошу тебя, пожалуйста, не обманывай меня.
Она казалась оробевшим ребенком. Голос ее звучал так испуганно, что Дэвид перевел дух и улыбнулся. Сжав в кулак левую руку, он ударил по стеклу.
Получилось удачно. Порез оказался очень глубоким, но боли он не почувствовал. Лишь опустив глаза, увидел, как потекла на пол кровь.
— Ох! — произнес он едва слышно и вздрогнул. — Боже!
Закрыв глаза, он сильней сжал ее узкую ладонь.
«Господи, прости меня», — подумал он, глубоко вздохнул и стиснул зубы.
Боль начала подступать.
«Эллен, это только ради тебя, — подумал он. — Я люблю тебя и хочу подарить тебе жизнь. Все для тебя».
Он опустил руку и несколько мгновений спустя открыл глаза.
— Ты оставишь ее?
На лице Марианны играла улыбка.
— Почему ты улыбаешься? — пробормотал он с усилием.
Она бросила взгляд на его запястье.
— Почему? — Он почувствовал, что не может стоять ровно.
— У тебя хлещет из руки кровь, Дэвид.
— Оставь же ее!
Она вырвала свою руку и рассмеялась.
— Я передумала!
Он зашатался еще сильнее, попытался удержаться от падения.
— Понимаешь, я только что подумала, что после твоей смерти тело все равно достанется мне.
— Марианна!
Он, спотыкаясь, сделал движение по направлению к ней, она легко увернулась и опять рассмеялась. Перед его глазами все закружилось, и он рухнул на пол, успев удивиться при виде огромной растекающейся по полу лужи крови.
— Нет! — Он попытался подняться и опереться на руки, но не смог. — Марианна! Прошу тебя!
— Просишь? — Насмешливое сочувствие пело в ее голосе. — Бедняжка Дэвид. Он умирает. — Она снова улыбнулась. — И я останусь одна на свете с этим прекрасным телом. Моей сестре больше не удастся никого не подпускать к этому коттеджу. У меня будет все, что захочу.
Что-то блеснуло в уме Дэвида, какая-то отдаленная надежда, призрак догадки.
— Коттедж, — повторил он и снова попытался встать. — Дом.
— Да, дом! — Теперь она смеялась открыто, не было нужды изображать сочувствие. — Мой дом. Замечательный, восхитительный дом!
Все кружилось перед его глазами, когда он ухитрился подняться на ноги. Но голова у него работала. По мере того как кровь, а вместе с нею жизнь уходили из его тела, уверенность крепла.
— Ты, кажется, говорила о Лос-Анджелесе? О Нью-Йорке? Как ты мечтала туда добраться? Ты же даже машину не можешь водить. Я не ошибся?
На ее лице появилось враждебное выражение. Она отшатнулась от него.
— Что ты плетешь?
Она изо всех сил старалась говорить презрительно, но ничего не выходило. Страх звенел в ее голосе, сочился из ее глаз.
— Ты обречена жить здесь.
Теперь он понимал абсолютно все. Полная ясность царила в его мыслях.
— Даже завладев телом моей жены, ты не можешь убраться отсюда! — Он цедил слова сквозь стиснутые зубы, сквозь прерывающееся дыхание. Он знал, что должен говорить. Каждое слово теперь безошибочно било в цель. — Ты здесь и умрешь. И что бы ты ни собиралась делать, ты останешься узницей этого злосчастного дома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
