увидим, — сказал лейтенант напарнику.
Я устроилась в своей машине.
— Вы куда? — удивился охранник.
— К подруге.
— Может, не стоит…
— Она беспокоится.
Я выждала, когда милицейская машина скроется за углом, и выехала со стоянки. Набрала номер домашнего телефона Ковалева. Четыре гудка, пять… Я набрала номер мобильного. Ответил сразу:
— Что случилось?
— Где вас носит, участковый? — спросила я. Голос все еще был хриплым, и особого веселья в нем не слышалось.
— Дома сплю. А тебе что не спится?
— Я только что тебе звонила.
— Пока вскочил спросонья и добежал до телефона, ты уже бросила трубку. Что случилось?
— Да как сказать… Мне вдруг стало одиноко…
— Приезжай ко мне, — помедлив, предложил он. — Или лучше я сам приеду.
— Это приглашение к бурной ночи?
— Ты дурака валяешь или в самом деле что-то произошло?
— Дурака валяю. Извини, бессонница замучила.
Я сунула телефон в карман, и тут свет фар вырвал из темноты одинокую мужскую фигуру. Парень размахивал руками, предлагая остановиться. Я притормозила, и Пашка юркнул в салон.
— Чуть на ментов не нарвался, — пожаловался он, взглянул на меня с печалью и спросил: — Ты как?
— Отлично.
— Шутишь?
— Шучу. Едва не лишилась чувств от страха. Все силы ушли на то, чтобы публично не описаться.
— Вроде дело говоришь, но почему-то не верится.
— Зря. Ну что, спаситель? Рассказывай, каким тебя ветром надуло, да так вовремя.
— Вот только не надо… — скривился он.
— Чего не надо?
— Иронии. Ветром надуло… Я полдня бродил возле гостиницы. Ждал, когда ты появишься. По телефону ты мне отказала, но я надеялся, что при личной встрече ты станешь добрее. Но ты не стала. И даже разговаривать со мной не захотела.
— И ты устроился у меня под окнами, ожидая, когда у меня настроение изменится?
— Во-первых, идти мне особо некуда, во-вторых, ты меня заинтриговала. Я все думал, зачем ты понадобилась Гризли?
— И чего надумал?
— Много чего. Я подождал, когда ты ляжешь спать, то есть когда выключишь свет, и потопал к дружку. Он тут, неподалеку…
— Ты же сказал, что идти тебе некуда, и вдруг дружок?
— У дружков ищут в первую очередь, так что это был шаг отчаяния. Надоело по чердакам ошиваться, я уже воняю.
— Вот это правда.
— Да пошла ты! — зло фыркнул Пашка, но тут же спросил заинтересованно: — А куда мы едем?
— На улицу Писемского.
— Зачем тебе ночью в этот бомжатник?
— Почему бомжатник?
— Там дорогу делают, дома под снос. Осталось, может, домов пять.
— Мне нужен пятьдесят шестой.
Пашка присвистнул.
— Их там и в доброе время было не больше тридцати.
— Уверен?
— Конечно. Я вырос по соседству.
Через несколько минут я убедилась, что он был прав. Домов осталось девять, и нумерация начиналась с первого дома. Дома успели снести, правда, кое-где еще оставались сараи и металлические гаражи, судя по всему, пустующие. Вряд ли человек в здравом уме оставит здесь машину.
— Ну, что? — спросил Пашка. — Убедилась? Теперь ты мне объяснишь, что происходит?
— Ты еще свою интересную историю не рассказал, — напомнила я.
— Пришел к дружку, а у него предки дома. Короче, непруха, пришлось искать себе ночлег. А у тебя свет в окошке.
— Ты знаешь, какое из окон мое?
— Я даже знаю, что у вас на этаже всего шесть номеров заняты. Пятиминутная трепотня с горничной… Короче, увидел я свет, и стало мне интересно. Тем более что делать-то все равно нечего. Устроился в кустах. Вдруг, думаю, ты куда отправишься и захочешь взять меня с собой. — Пашка хитро улыбнулся. — На самом деле разбирало любопытство. Вдруг вижу, возле твоей тачки какой-то хмырь отирается. Пока я соображал, что за хмырь и чего ему понадобилось, он вдруг чудесным образом исчез. Должен тебе сказать, что он исключительно ловок. В этом я смог убедиться лично, — добавил он с печалью, машинально потрогав челюсть, и продолжил: — Потом у тебя свет погас, а вскоре и ты возникла. Сначала я подумал, что у тебя встреча с этим мужиком, но он не появлялся, и мне это не понравилось. И я пошел к охраннику, решил его взбодрить на всякий случай. Я видел, как ты села в машину, но тачку не завела и вообще… Короче, меня это насторожило, потому что я помнил большой интерес Гризли к тебе, ну и поспешил на помощь. Охранник отвлек внимание этого типа, и я был уверен, что разделаюсь с ним в два счета и удовлетворю свое любопытство: раз ты молчишь, может, он что поведает. Но он просто выскользнул из рук, точно маслом намазанный, и припустился бегом. Я за ним, но этот гад пальнул из пушки, и я счел за благо залечь в кустах.
— Так это он стрелял? — спросила я.
— У тебя есть сомнения? — удивился Пашка. — Блин, хоть бы спасибо сказала.
— Спасибо, — кивнула я.
— Пожалуйста, — буркнул он и обиженно отвернулся.
Я притормозила на площади. До гостиницы оставалось всего несколько кварталов, но я предпочитала разговаривать в машине.
— Объясни, что происходит, — требовательно сказал Пашка.
— Понятия не имею, — честно ответила я.
— Кончай, а?
— Завтра мне предстоит разговор в милиции.
— Буду очень признателен, если обо мне ты промолчишь.
— У тебя и с ними проблемы?
— Нетрудно догадаться.
— Может, расскажешь?
— Ага, разбежался! Ты о своих проблемах помалкиваешь, а я должен…
— Не должен, — кивнула я. — Ладно, куда тебя отвезти?
— Можно я у тебя переночую? — спросил он.
— Как ты пройдешь ночью в гостиницу?
— Мои проблемы. Ну, так что?
— Учитывая твои боевые заслуги, я вряд ли могу тебе отказать.
— Слава богу, — фыркнул Пашка, и мы поехали в гостиницу.
Я высадила его у поворота, он растворился в темноте, и вновь мы увиделись уже в моем номере. Я оставила дверь открытой, и минут через десять он бесшумно материализовался в моей прихожей. Запер дверь, снял бейсболку и радостно возвестил:
— Привет! — Потом в лице его наметилась печаль, и он спросил: — Пожрать, конечно, нечего?
— Чай в термосе и печенье. Но чай давно остыл, еще с дороги остался.
— Сгодится, — кивнул Пашка и устроился в кресле.
Я налила ему чай и выложила на стол печенье.
— И долго ты собираешься бедствовать? — наблюдая за ним, спросила я.
— А уж это как получится…
— И к ментам тебе нельзя?
— Не начинай, а? И давай без морали, о своих проблемах подумай. Может, я, конечно, не прав, но, по-моему, у этого типа были серьезные намерения.
Я вспомнила, как сидела в машине с удавкой на шее, вспомнила руку в резиновой перчатке и шприц, блеск глаз в прорези маски, и холод пошел по спине. «Сегодня тебе повезло», —
