она — особенная.
— Так и есть. Особенная. Единственная.
— Не хочу ничего слышать! Не хочу о ней слышать!.. И так она мне прямо как кость поперек горла встала. Расул не спешил от Соловьёва избавляться. Боялся, что выдаст себя, до последнего мига его держал взаперти. Ситуация хуже и хуже становилась с каждым днём. Я оказалась одна, на пороховой бочке! Нужно было самой выбираться… Решила подстроить всё так, чтобы ты на Марию плохо подумал и сам бы захотел от нее избавиться.
— Привлекла к делу Артура? Как?
— Он не хотел впутываться в подставу Марии. Сказал, ему и без того хватает полученных денег. Он планировал потихоньку уволиться, от греха подальше. Но я пригрозила ему, что если он меня не выручит, пойдет на дно первым. С подставой дело не выгорело… — вздохнула Динара.
— На скорую руку хорошего дела не состряпаешь, Динара. Жизни Маши и детей угрожала опасность. Однако задолго до того я предлагал тебе уйти. Помнишь? Мирно разойтись по сторонам.
— Для тебя — мирно, а меня отец потом гнобить станет за то, что я его имя опозорила разводом! Он кое-что заподозрил, как только я сказала, что иметь детей совсем не могу. У меня состоялся с отцом разговор, я заверила его, что всё хорошо в нашем браке. Но он не поверил! Наверное, следил за мной. Когда всё полетело к чертям, сам решил вмешаться. Сказал, что приберет то, что нужно прибрать… Велел сидеть примерно на месте и никуда не лезть, — Динара сглотнула.
— То есть папаша о твоей гнусной интрижке уже по факту узнал и решил подсуетиться? — уточнил Лютый.
— Да. Он был сильно зол. Отец очень дорожит вашим партнерством, совместным бизнесом… Больше, чем дочерью, — произнесла с обидой Динара.
— Так и сидела бы на заднице ровно. Ну? — расхохотался Лютый. — Твой папаша решил убрать Расула без следа и подстроить всё так, словно подельники друг друга убрали в перестрелке.
— Да. Но я услышала, что Артур выжил. Я хотела убедиться, что он лишнего не сболтнул.
— Деньгами подкупить хотела?
— Деньги все любят! Но слух о том, что Артур жив, оказался липовым! Может быть, и Расул тоже жив ещё? — рассмеялась невесело Динара.
— Расула я лично пристрелил. У папаши твоего никакого сердечного приступа нет, да?
— О том, что отец полностью здоров, я лишь в больнице узнала! — с досадой выплюнула Динара. — Он нарочно так сделал, чтобы у него были развязаны руки для действий. Всё выглядит так, будто он лежит в больнице, восстанавливается после операции. Со здоровьем в его возрасте не шутят, никто на него дурного не подумает.
— Скоро за тобой придут… — Лютый отряхнул ладонями джинсы и встал. — Ты без фокусов бумаги на развод подпишешь. С отцом твоим больше никаких дел иметь не стану, сделки разорву сегодня же. Отправишься к отцу, у вас будут сутки, чтобы всей семьёй из города уехать и никогда в него не возвращаться, если хотите остаться в живых. Вот и всё, Динара,
— Нет, не всё!
Руслан уже двинулся в сторону выхода из помещения, как в спину ему донесся громкий, испуганный вопль Динары:
— Постой! Я ещё кое-что знаю! Я знаю! Постой…
Услышав отчаянный крик Динары, Лютый обернулся и посмотрел на Динару с пристальным прищуром, словно поймав её в фокус гнетущего взгляда, не желая отпускать.
— Что ещё? О чём ты умолчала?
— Пообещай, что поможешь мне уехать! Одной, без отца, — неожиданно жарко потребовала Динара.
— Что? — рассмеялся вслух Руслан.
— Ты хочешь вышвырнуть отца из города, как прокаженного! Он будет очень рассержен, увидит причину во мне. Если узнает, что я предала его, рассказав обо всём, мне точно несдобровать. Он избавится от меня, как от мухи, а я… У меня задержка! — выдохнула Динара.
— Чего? — нахмурился Лютый.
— Я беременна! — огрызнулась Динара. — Люди твоего приятеля схватили меня в момент, когда я собиралась дать денег Артуру, чтобы много не болтал! Но по большей части, эти деньги для меня, чтобы уехать! Я хотела уехать! Бросить всё, это мне так до ужаса надоело… Я понимала, что даже если у отца всё задуманное получится, беременность не удастся подписать так, будто этот ребенок — твой. У нас последнее ЭКО сорвалось, мы долго с тобой не спали. Никто бы не поверил! Более того, отец лично меня под нож хирурга затащит, если узнает…
— Раньше нужно было думать. Раньше, Динара! Развесила здесь сопли, пытаешься меня разжалобить. Не получится. Плевать мне, что с тобой отец сделает. Это уже ваши семейные разборки, сами и разгребайте!
Руслан развернулся, но Динара снова подала голос:
— Я знаю больше! Думаешь, что деньги сгорели? Но это не так…
— Знаешь? Вот как…
— То есть, предполагаю. Но думаю, что не ошибаюсь. Просто отец не даст такому добру пропасть зря. Ты думаешь, что знаешь его хорошо, да? Однако ты не знаешь главного. Он никогда не упустит шанс возместить убытки. Никогда! Ему пришлось немало потратиться, чтобы всё организовать. Неужели ты думаешь, что он оставит себя без небольшого денежного вознаграждения за усилия? Я знаю о его тайнике и могу рассказать.
— Ты уже рассказала. Твоего отца я бы и так прижал, правды добившись. Сделки не будет, Динара…
В ответ супруга Лютого, которую он про себя уже начал именовать «бывшая жена» горько разрыдалась. По всей видимости, порядки в семье Сулимова были даже строже, чем предполагал Лютый.
— Ты не понимаешь! Я же всего лишь крутилась, как могла! — завыла Динара. — Прояви хоть каплю сочувствия к беременной женщине…
Ещё неизвестно, врёт ли гадина о беременности или нет. Ведь в машине Динара хотела устроить аварию и могла пострадать при этом сама. У Руслана в голове не укладывалось, как, зная о предполагаемой беременности, можно было пойти на такой опрометчивый шаг?! Это находилось за гранью понимания Лютого.
Важно было другое, ровно как и всегда, сейчас Динара снова лишь о себе переживала и больше ни о чём другом не думала. Умоляя Лютого проявить сочувствие, та же самая женщина немногим ранее отдала приказ Артуру гнусно подставить Машу, неизвестно, чем бы всё кончилось. Тот незавершенный удар в живот мог стать роковым…
— Умоляю. Пожалей меня!
Руслан отрицательно покачал головой. Лютый не мог найти в себе хоть каплю сочувствия к Динаре, когда столько грязи и лжи на свет вылезло. У неё была возможность не запутываться в навязанном браке, не нырять глубоко, но Динара её отвергла, решив и дальше изворачиваться. Она просила о сострадании, но сама была напрочь лишена этого чувства. Лютый был уверен в глубине души,
