Голос всегда невозмутимого василиска дрожит, вызывая новый приступ ярости.
Я уже поднимаюсь, когда все звуки словно отрезает. В ноздри забивается запах пламени. И холод. Словно тленом пахнуло. Это вырвало недовольный вскрик.
— Я сам займусь ею. И молчите, Шакарт, если вам дорога ваша чешуя и чешуя вашего отца.
Тяжёлое дыхание. Перед глазами плавают круги, но я всё-таки промаргиваюсь — и вижу ужасающее и прекрасное лицо незнакомца. В его глазах клубится тьма с искрами едва тлеющего пламени.
— Не углядел. Прости, малышка. Не хотел я использовать этот способ. Уже надеялся, что не пригодится.
Прохлада укутывает со всех сторон.
— Вот оно, — чужие пальцы что-то нажимают и дёргают в основании шеи. Раздаётся тихий хруст, — передайте это в ваш отдел безопасности. А лучше — лично отцу или императору, змеёныш. Девочку я забираю.
Я проваливаюсь в тишину и холод, как в подушку. И реальность плывёт. Плыву и я, скользя по огромному безбрежному океану неба. Вот только я знаю — здесь враг легко найдёт меня. Даже слишком легко. И тогда уже никто не успеет помочь.
Перед глазами вспыхивают чуждые образы. Передо мной рассыпает искры мелкая ящерка-саламандра. Эхом звучит голос, повторяя одни и те же слова: "Чем ты готова пожертвовать, девочка?".
Часть 28. Спасение
Меня приводит в себя резкий, но приятный запах. Пахнет флайль — огненная трава, что живёт на месторождениях рубинов или у спящих вулканов. Мы проходили эти мелкие огненные цветочки на парах по Травам.
Но к ней примешивается и другой запах. Льдистый, чистый и опасно обволакивающий своей мягкостью.
Голова тяжёлая, мысли вязкие. Что произошло? Где я? Была в Академии, собиралась на третью пару, точно помню.
Пытаюсь проморгаться, но веки словно чугунные.
Вдруг на лоб ложится чья-то ладонь.
— Тише, змейка, тише. Любая случайность разрушит мои чары.
Я знаю этот голос. И это пугает ещё сильнее.
— Шиоранеш? Мой бог? — голос хрипит и срывается, пока к моим губам не подносят кружку, помогая напиться.
Травы горчат на языке.
— Что случилось? — шепчу, чувствуя, как скручивается внутри узел тревоги, как странно и пусто внутри, словно я потеряла нечто важное.
— Соображаешь и пока в своём уме, уже отлично, — тихий прохладный смешок, — не шевелись. Орвер, пригляди!
Что-то весьма увесистое заползает на грудь и начинает тихо фырчать. Почти без звука — но от этого словно узел в животе развязывается и хочется искренне улыбаться и смеяться. Только вот сил совсем нет. В чём дело? Память медленно и неохотно подбрасывает мне странные картинки, обрывки, от которых невольно бросает в дрожь. Потому что вот эдакая девица, растрёпанная, но не смешная, а откровенно хищная, неприятная, с тусклыми чешуйками на коже и мерцающими ядовитой зеленью глазами… это я? Это…
Задыхаюсь от неприязни.
— Ты. К сожалению. Но не по своей воле. Напавших уже ищут. Хитрая иголочка в шее
— и оборот уже спровоцирован не только раньше времени, но и с искажением. Это опасно. Практически смертельно опасно. Одно неправильное движение, неверная мысль — и вместо дракона мы имеем полубезумного хищника, которому всё равно, кого жрать. Который упивается собственным величием и хочет только больше и больше. больше зрелищ, больше покорности и восхваления его, красавца толстопузого. знакомо?
В голосе Шиоранеша звучала усталая насмешка. Не надо мной — как-то вдруг поняла. Над собой он смеялся. Над другими — теми, кто считал такое искажение нормальным.
Не знаю, что бы я ответила, случись такой разговор раньше. Наверное, просто не поверила бы — и всё. Теперь же…
— И чем это мне. грозит? — голос из хрипа едва не сорвался на шипение. — Скажите правду.
— Ты находишься во временном кармане, за Гранью, — ответ был совсем не на заданный вопрос, и всё же.
Меня невольно продрал озноб. Словно ледяной ветер Той Стороны задул.
— Верно. Я не совсем жив, да и в реальном мире появляться мне опасно. А здесь я чувствую себя как дома. Считая, это моя. моё Гнездо, — голос мужчины звучал отстраненно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но, пусть он спас меня отнюдь не ради благодарности, да и вовсе не ради меня самой, я была благодарна за эту помощь. За то, что сейчас нахожусь в своём уме и не летаю по окрестностям Академии, охотясь на любопытных адептов. Как-то не готова пока так радикально разнообразить собственное меню.
— Что ты помнишь о том, что произошло?
Помнила я не слишком много. При попытке углубиться в воспоминания сознание охватывала вспышка боли. Но всё же, хоть и с превеликим трудом, мне удалось вспомнить то немногое, что по-настоящему имело значение. Их было, как минимум, двое. Тех, кто меня схватил.
— Судя по всему, один из них и есть недодракон. Но они на самом деле говорить не могут. Только и остаётся соображения, что слушать приказы хозяина и жрать чего не попадя. Так что театр одного актера тебе устраивал именно главный. А вот то, как тебя выманили в коридор.
Божество было мрачным. Если такое возможно сказать — помрачнело ещё сильнее, словно оправдались его самые худшие предположения.
— Что?..
Хотела спросить, что именно может означать наличие у противника на поводке таких вот "драконьих уродцев" и что теперь будет со мной, но язык мне не повиновался.
Впрочем, Шиоранеш прекрасно понял меня.
Мерцающие глаза придавили тяжестью к моей временной постели.
— Очень немногие могут управлять чужим оборотом, да ещё и спровоцировать его так, чтобы он пошёл неправильно. Это преступление, у которого нет срока давности. Таких преследуют и убивают, как бешеных собак в твоём мире, — по сероватой коже бога пробежали яркие искры.
Голос звучал яростно, жёстко. Было в этом тоже что-то личное, что я не смела затронуть.
— Это значит, что враг близко. Ещё ближе, чем мы думали, и пользуется вполне заслуженным доверием. Могу сказать однозначно, что это именно дракон. Не василиск, виверна или химера.
Мелькнул у меня в памяти краэнг. Настоящий краэнг. Да и энг, тот однозначно…
— Энг пешка. Глупец, который ищет славы и не понимает, что его пустят в расход. А вот что касается тебя. что ты натворила, жрица Ная? Ведь обещала сидеть тихо. А тут тебя явно хотели устранить и устранить очень жёстко и наиболее болезненно.
Что сделала? Мы решили разыграть проклятую булавку. Узнали ли об этом? Однозначно. Но вот узнали, что я хочу её разыграть — или что выполнила обещанное? Если последнее — значит, меня приговорили с самого начала.
И это вызывало не злость уже, ярость. Потому что кого-то ждёт фатальный покус в исполнении одного тёмного дракона!
Но ледяная ладонь на лбу остудила любые порывы.
— Всё с тобой ясно. Но их наглость просто не знает границ, — мелькнул раздвоенный язык, блеснули ядовитые клыки.
Пока чужие ладони касались меня — что-то неприятно скребущее изнутри затихало.
— Да, я сумел вернуть тебе разум и человеческий облик, но это ненадолго, — "обнадежили" меня, — да, ты верно понимаешь, способ есть. Пройти правильное обращение. Как можно скорее. И. здесь.
Бездонные глаза смотрели сквозь меня, словно Шиоранеш каждое мгновение что-то просчитывал. Он был напряжен. Длинные тонкие пальцы, украшенные впечатляющими когтями, нервно шевелились, словно перебирали невидимые взгляду нити.
— Поэтому, — тонкие губы неприятно сжались в полосу, — тебе придётся решить, готова ли ты довериться мне полностью. Готова ли доверить прямо сейчас жизнь и душу, больше не расспрашивая и не рассуждая. Я не имею права и не могу рассказать подробности. Не могу пообещать, что даже это поможет. Но. шанс есть. Поэтому решай, жрица.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Его лицо показалось в один миг маской палача, что прицеливается к жертве. Я смотрела — и испытывала глубочайшее отвращение и разочарование. И страх. Он струйкой исподволь просачивался наружу, он обвивал свою жертву, подчинял, шипел. Это враг! Он желает нас уничтожить!
