"Свет мой.".
Пусть пригрезился мне этот шёпот, но он сорвал темную пелену, позволил очнуться хоть немного прийти в себя и осознать главное.
Это внутренний гаденыш, мерзкая разбуженная сущность сопротивлялась. Боялась — и не зря.
Нет, боялась и я, но… не зря, ох не зря на земле говорили "лучше умереть стоя, чем жить на коленях". Быть безмозглым чешуйчатым придатком на поводке — такая участь хуже смерти.
Я не колебалась — лучше так, пока страх всё же не взял верх.
— Согласна. Я полностью доверяю вам, мой бог, — еле успела прошептать, как горло перехватило.
Помотала головой, приходя в себя. Грудь там, где сияла невидимая обычно печать саламандра, жгло.
— Ты сказала — я услышал.
Он наклонился и легко подхватили меня на руки, как пушинку. Одно биение сердце — мы падаем. Куда? В самую бездну.
Я чувствовала, что мы пересекли Грань. Леденящий холод проник под кожу, обнял, окутал.
Но больно не было. Мне виделись в темных отсветах обрывки теней. Причудливые фигуры: рогатые деревья, кролики с зубами острыми, как у тигра, местные ларки — безрогие коровы, почему-то обзаведшиеся парочкой крыльев и рогами, как у оленя. Человекоподобные кривляющиеся духи.
Грань открывалась теневику куда шире, чем любому другому. Но в этом и была опасность.
Не знаю, как долго мы летели, но приземлились в центре высокого зала, что куполом уходил вверх, во тьму. Стрельчатые арки, бледные чуть светящиеся стены и ковер светло-золотых цветов. Было. уютно. Спокойно. До тех пор, пока меня не сгрузили в центр цветочного ковра — даже лежать было мягко, как на пуховой перине.
Заговорить я больше не могла — и только молча следила глазами за замершим божеством. Наверное, несмотря даже на всё наше знакомство, я до конца не верила в реальность существования богов. Он казался мне в глубине души просто сильным магом. Да, творящем то, что другим неподвластно, но.
— Запомни. Как бы ни было плохо. Какие бы мысли не приходили в голову — ты должна терпеть. И оставаться в сознании. Если ты вдруг увидишь нечто. особенное — постарайся запомнить. Иногда Грань бывает щедра к тем, кто ставит на кон всё.
Если бы я тогда хоть немного понимала, на что соглашаюсь… Но счастливы неведающие. Иногда незнание и счастливое тупоумие — лучшая защита. Я не знала. Даже не представляла, чем это всё может закончиться.
Но оно и к лучшему. Это дало мне силы. Хотя бы на то, чтобы не скончаться на месте с перепугу, когда облик Шиоранеша изменился. Бог саламандр. теперь я не могла поверить, что была настолько слепа.
Его фигура налилась призрачным, неуловимым светом. Блеснула золотая чешуя. Вытянулись когти. И только глаза вдруг обрели плоть, стали белыми — прозрачными, нездешними.
Тихое пение. Шёпот, шелест, входящий в уши.
Миг — и вместо ног извивается длинный хвост, но не ярко-золотой, а словно покрытый пеплом. Это потому, что он "не совсем жив"?
Не знаю, что творилось чуть позднее. Не знаю, как долго длился тот "провал", когда я перестала воспринимать происходящее, впав в подобие транса.
Но пронзительная болючая вспышкавспышкаф вывела из созерцательного состояния. Из горла вырвалось сдавленное шипение.
Ни крикнуть. Ни позвать на помощь. И только белесые глаза всевидящего древнего существа смотрят без всякого сожаления, едва ли не с исследовательским интересом.
Он хочет нас тут и оставить! Негодяй! Заманил в ловушку! Надо выскользнуть, сбежать, уползти, чтобы набраться сил…
Это не мои мысли. Терпи, Ная! Потому что ты сама сказала, что доверяешь. Потому что это твой мир, твой бог, и что ты за жрица, если при первой же трудности спрячешься в кусты?
Рука бога казалось совсем прозрачной. И по локоть входила в мою грудь.
— Будет немного неприятно, mio saare, — прошипел тихо мне.
"Змейка" — поняла как-то сразу.
Ледяное безмолвие выморозило всё вокруг, раскрасило меня инеем.
Всё, что происходило дальше, я могла потом вспоминать только в самых невероятных снах, к которым никогда бы не хотелось вернуться в реальности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Шиоранеш прищурился. Ошибиться было нельзя, но как же давно он не делал ничего подобного. Мало кто из саламандр добровольно мог пойти на такой обряд, а уж о драконах и говорить нечего.
Эгоисты. Пусть и дорогие ему создания, но за годы его отсутствия на арене местного пантеона они изменились — и далеко не в лучшую сторону.
Вот и Шиаргат и Аргат: близнецы-ящерки, его единственные дети. Хотя о них он не может сказать плохого. Личное личному, но свой долг оба знали и были готовы выполнить любой ценой. А что самый старший теперь слегка изменился. не его вина. Он ещё сдерет шкуру с тех предателей, что отправили мальчишку на войну и сдали врагам.
Белёсые глаза бога налились голубым отсветом. Он уже привык жить на Грани, но та нещадно, как последняя зараза, пила силы.
Ничего. Судьба рассудит. Всё ещё изменится.
Змейка металась, проклятая подсаженная к ней пакость всё не желала отделяться, и приходилось тратить далеко не лишние силы, чтобы разжать когти, оторвать, вытащить, отшвырнуть! Если б он не был так преступно слаб…
Бог раздражённо зашипел, ярость всколыхнулась. Он обуздывал её лишь сладкими видениями о том, как он растерзает своих врагов. Как сладко будет кипеть кровь, как зубы сомкнуться на чужом горле, как.
Есть! По залу пронеслось довольное шипение. Проклятый змей издох — и он уничтожил мерзость, даже не приняв эту энергию в жертву. Нет уж. Не нужно. Обойдется и без такого.
— Что с ней? Что? Сссс. — злой шепот перетек в рык.
Да, Аэрон не мог даже по Грани перемещаться во плоти, заточенный в мраковой клетке саркофага, но вот так — послав свою тень.
— Будет всё в порядке, если не станешь говорить мне под руку, мальчишка, — бросил сухо.
Если он попробует пожалеть — огненный не поймёт. И никогда не узнает, как болит у Шио за каждого из своих детей то самое сердце, которого у него и быть не может по определению.
Тень жадно вилась рядом, то приближаясь, то отдаляясь. Золотые глаза, не отрываясь, смотрели на змейку. Зацепила. За самое ледяное сердце.
Если она не выдержит. если сердце остановится, Грань тут же возьмёт своё.
Шиоранеш не был ни добр, ни милосерден, но ради своих детей он готов был зубами разорвать кого угодно и силу сцедить до капли. Пусть даже уничтожать порой приходилось и собственных неразумных деток, ошалевших от вседозволенности.
Стон. Тихий вздох. Что она видит сейчас?
Из ранки на ладони бога медленно катились капли крови — прозрачные, как слёзы.
Они впитывались в кровь смертной, меняя её. Они кружили вокруг задавленного подселенной сущностью тёмного дракончика, вдыхая в него силы и помогая расправить крылья. Вот так, ещё немного.
— Тьма!
Сердце на его ладони замерло.
Глаза саламандра напротив сделались совсем безумными. Не обращая внимания на крик, он ринулся к цветочному алтарю, закружил, пытаясь отдать часть силы.
А потом Найана Сарган резко распахнула глаза. В них стояла тьма — стылая, древняя, вечная. Эта тьма небрежно отшвырнула тень и уставилась на Шиоранеша.
— Ты вторгся в мои владения чересчур нагло, маленький бог, — ледяной голос пригнул к земле.
Владыка Грани. Тот, о ком и вспоминать-то предпочитали крайне редко. Для людей — и вовсе мифическое существо.
— Я. готов заплатить, — расцепил зубы с трудом.
— А мы и не на базаре, — жутко шевельнулось женские губы, — надоела твоя возня. Девчонку верну, но. будешь должен. Не обессудь, я и свои интересы соблюду, но никто об этом не узнает, — хохотнул голос. Вот только человеческие эмоции прозвучали жуткой пародией, от которой Шиоранеша невольно передёрнуло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Похоже, ему придётся заключить договор, от которого он когда-то, по молодости, глупости да гордости отказался. Но. возможно, что это будет и к лучшему.
Сила взвилась вверх, укутала покрывалом, закружила серебристым отсветом, тенью Граней, рассыпалась на осколки. И осела, впитываясь в чужое тело, расчерчивая его серебристыми диковинными узорами.
