После доклада сержанта уже мне, я задумался на миг и приказал:
– Берём их. Допросим, тогда и узнаем, кто старшой. Может, что интересного выясним.
– Принято, – кивнул сержант и, оставив со мной двух бойцов, с четвёркой солдат пехотной секции выдвинулся в сторону патруля.
Взяли они их, как я и говорил, без шума и пыли. Обработали станерами, после чего оттащили в глухой переулок. Дальше бойцов тоже учить не надо, они к этому подготовлены, более того, ещё и богатейшую практику имеют. Подойдя, я стал наблюдать, как сержант лично ввёл пару кубиков спецпрепарата в плечо одного из патрульных, вроде он на старшего походил, и, дождавшись, когда тот очнётся, задал первый вопрос. Тут и вылезла первая проблема – языковой барьер. Общего аборигены не знали, а солдаты русского. Я об этом успел подумать перед высадкой, из-за чего и полетел лично, хотя мог и не делать этого, а переводить через оборудование связи, но тут требовалось личное общение, поэтому отправился сам. Благодаря оборудованию мнемоскопирования снять знание языка не представлялось сложным, скоро все смогут его выучить, но я вспомнил об этом не сразу, а только сегодня по прибытию, занят был слишком, не до того было. А так времени возиться с нужным оборудованием не имел, так что создание базы по русскому языку одно из первых в моём списке первоочередных дел по возвращению с планеты.
Допрос большевика много времени не занял. Тот был простым бойцом, даже в партии не состоял, числился красноармейцем. Но зато указал на командира. Вот командир дал нам много интересного, например, несколько адресов с дворянами, которых они пока не трогали, мол, всему своё время, не до них, власть бы удержать. Кроме разной словесной чепухи, меня заинтересовало ещё кое-что. Сегодня ЧК будет ночью брать банду из бывших офицеров, которые вчера совершили налёт на казарму красногвардейцев. Те потеряли восемнадцать человек только убитыми. Эти сволочи, по словам командира патруля, отступая, прикрыли отход пулемётом Льюиса, отчего и были понесены такие потери. От гранат, которыми они забросали казарму, было больше раненых, чем убитых. Эта операция подняла народную волну в городе, и чтобы та не превратилась в бунт, требовалось найти смутьянов и показательно их казнить. Всё, как большевики любят.
Этот патруль в облаве не участвовал. Их отправили в частный сектор, чтобы контролировали улицы. Сама операция должна начаться в три утра, самый сладкий сон, на другом конце Питера. Сдал офицеров их помощник из местных. Стало известно, что их всего семеро, плюс шесть из унтер-офицеров, выходит чёртова дюжина. Все из разных родов войск. Даже два моряка были, но все они встали спиной к спине и сплотились в ненависти к большевизму. Правда, к какой они партии принадлежат, патрульный не знал. Может, анархисты, может, эсеры, может, вообще монархисты. Мне нужны были последние, я сам будущий монарх. Главное – договориться. Остальные меня не интересовали, пусть и русские. Многопартийность в своём государстве я не приемлю.
– Что с ними делать? – спросил сержант, когда допрос был закончен.
– На патруль напали бандиты. Уничтожили их, сняли форму и оружие. Следы должны остаться от ножей местного производства, никаких вибро. Нужно же как-то объяснить тишину вокруг.
– Понял, – кивнул тот.
Дождавшись, когда патруль разденут, увяжут одежду в узлы, а оружие как вязанку дров, мы последовали дальше. Я отправил одного бойца отнести трофеи на борт челнока. Он нас потом по маяку найдёт. Мы же достаточно быстро, можно сказать бегом, направились на другую сторону затихшего, сонного города. Благодаря дронам-разведчикам, к счастью для патрулей, избежав с ними встреч, мы добрались до нужного района.
– Что дальше будем делать? – поинтересовался сержант. – Тот пленный только район знал, но где эти сопротивленцы укрылись, он был не в курсе.
– Сами покажут. Как ЧК прибудет и начнёт окружать нужное здание, там мы и сработаем. Всех отправим в сон, офицеров вынесем, красные наверняка транспорт будут иметь, и пообщаемся.
– Значит, будем ждать и контролировать окрестности, – сделал вывод сержант и стал организовывать поиск места для схрона.
Такое место нашлось в беседке на территории явно дворянской усадьбы. Что там сейчас, я не знал, но охраняло территорию четверо часовых. Они даже не заметили, как мы пробрались на охраняемую ими территорию, и продолжали бдить. Чуть позже к нам подошел боец, который трофеи на борт челнока относил. Тоже незаметно прошёл и присоединился к нашей группе. Время было, поэтому часть бойцов задремали на скамейках беседки, судя по окуркам, во множестве раскиданных вокруг, использовали её как курилку. Некрасивое зрелище. Всё заплёвано, загажено. Было видно, что красные стараются уничтожить всё, что напоминает им о дворянстве, у них теперь свой культ, поднять нищих и бедняков до уровня жизни дворян. Это, конечно, на словах, но своих, с кем сидели на зонах и на каторгах, они вверх действительно тянули. Те и жили в отдельных квартирах и питались не чета остальным. Вот так, можно сказать, землячество в действии, для них коммунизм уже наступил.
Время у нас было, а ждать пришлось больше полутора часов, пока дроны не заметили, что к одному кварталу начали стягиваться значительные силы местной самообороны, я даже успел побродить вокруг беседки и, забрав баул у одного из бойцов, переодеться в свою парадную морскую форму старшего офицера. Когда на легковой машине с открытым верхом прибыло начальство, к ним побежал докладывать старший армейских сил, задействованных в силовом захвате, я кивнул сержанту, приказав:
– Действуйте.
Когда подполковник Юрченко, бывший офицер-контрразведчик армии Юденича, очнулся, я это сразу заметил. Мне о нём многое другие офицеры рассказали. После роспуска армии в двадцатом он отказался сложить оружие и организовал свой отряд. Почти полтора года они действовали на территории бывшей России, однако отряд был всё же окружён и почти полностью уничтожен. Части офицеров удалось прорваться. Некоторые ушли, но самые сильные духом, отсидевшись в глухом месте, прибыли в Санкт-Петербург. По пути к ним присоединились ещё двое унтеров. Они-то и показали склад с гранатами и боеприпасами, пулемёт у офицеров-партизан и так был. Дальше был организован налёт, их результаты мы сейчас видим. Не нужно ругать подполковника, он всё организовал грамотно и достаточно качественно, с несколькими путями отхода и проведённой предварительно разведкой. Вот только то, что их предаст родной брат одного из унтеров, предположить он не мог. Да и дальнейшие акции, что планировал Юрченко, мне импонировали. Уничтожение большевиков любыми возможными способами, по возможности без жертв среди простых граждан. Кем бы ни был этот партизан, как он был офицером, так им и остался. Надеюсь, он согласится уйти ко мне под руку. Такие могут только служить и не видят для себя ничего другого.
Когда подполковник очнулся, то дернулся, увидев стоявшего рядом по стойке смирно одного из моих бойцов. Для него, если рядом стоит красный матрос, то это всё, но тут боковым зрением он зацепил золотистый блеск погон моего френча и, повернув голову, изумлённо открыл глаза. В городах, контролируемых красными, только псих или полный сумасшедший наденет форму русского офицера. Ну или тот, кто решил совершить самоубийство. Однако тут он видел старшего морского офицера, который, присев на стул и свободно откинувшись на спинку стула, закинув ногу на ногу, допрашивал большевика. Причём не просто большевика, а судя по кожаной куртке и фуражке с красной звездой, ещё и самого ненавистного рода большевизма, представителя ЧК.
Допрос уже практически закончился, так что, задав пару второстепенных вопросов начальнику ЧК Питера, я повернулся к очнувшемуся и внимательно меня разглядывающему подполковнику.
– Доброго утра, вам Константин Игоревич. Как спалось?
– Уснул хорошо, проснулся не так, как планировал, – хмыкнул тот, видимо, достаточно быстро придя в себя.
– Такое бывает, – согласился я, даже не поморщившись от того, что тот не подтвердил моего звания на словах, это означало, что тот меня не признал. – Уснёшь в одном месте, а просыпаешься в другом… Кстати, боец, этот большевик мне не нужен.
Последнее я сказал бойцу пехотной секции на общем языке, отчего тот подошёл к чекисту и пробил ему штыком «мосинки» грудь, не забыв провернуть штык. После чего подхватил тело подмышки и потащил его наружу. В последний час такой практики у бойцов прибавилось, делали всё с немалой сноровкой.
– Кто вы такой? – прямо спросил у меня Юрченко, садясь на лежанке и осматриваясь. – Где мои люди?
Брат-предатель унтера владел харчевней, вот в ней в помещении для персонала и спали офицеры. Остальные посетители и персонал спали крепким сном. Его подчинённых уже вывели, так что подполковник остался тут один, и его вопрос о людях был вполне логичен и ожидаем.
