присаживается на корточки, одной рукой поглаживая табуретку, словно собаку, а второй рукой одергивая подол своего платья.
– Она кажется мне милой, – говорит Эшли.
– Что ж, мы этого не можем знать, верно? – отвечает Бернис срывающимся голосом.
– Это хренова показуха, – заявляет Руби. – Бернис, посмотри на меня. Ты должна найти какой-то способ поспать на этой неделе.
– Я не собираюсь избавляться от них, – отзывается Бернис.
– Тогда купи машину белого шума. Поспи у своей сестры. Что угодно. Ладно?
– Ладно, – Бернис кивает. – Беруши не помогают.
– Ни хрена себе, – говорит Руби.
С минуту все сидят молча. Эшли обводит пальцем костяной цветок на табуретке, синий цвет которой кажется еще более ярким по сравнению с розовыми ногтями Эшли.
– Почему ты просто не рассказала все Джейд? – спрашивает она у Гретель. – Боялась, что она тебе не поверит?
– Даже если она поверила бы мне, она бы не поняла, – отвечает Гретель.
– Значит, ты боялась, что она поверит тебе? – уточняет Рэйна.
– Я боялась, что я не поверю себе, – говорит Гретель. – Я боюсь того, что не знаю, во что верить. Даже мой собственный брат не верит мне. А он был там.
Бернис смотрит на табуретку, следя, как палец Эшли обводит костяную мозаику.
– Может быть, нам лучше потратить силы на то, чтобы смириться с тем, чего мы не знаем, чем расходовать их на одержимые попытки узнать то, чего мы узнать не можем? – произносит она.
– Я просто устала снова и снова убеждать людей в том, в чем я никак не могу убедить саму себя, – говорит Гретель. – В том, что худшее из того, что случилось со мной, действительно может быть правдой.
* * *
Вот факты в таком виде, в каком они отражены в полицейском отчете: двое детей в возрасте шести и девяти лет обнаружены одной женщиной на обратном пути домой от магазина на углу, куда она выходила за рамэном[28]. Девочка сильно истощена, мальчик – нет. Оба обезвожены. Оба грязные. Оба выглядят несколько растерянными. Девочка крутится на тротуаре. Девочка отказывается есть. Женщина отводит детей в больницу. Девочка заползает под стойку медсестры и высовывает карандаш. Она закрывает глаза, хватает карандаш другой рукой, сжимает его. «Слишком тощий!» – кричит она зловещим, высоким голосом, совсем не похожим на голос маленькой девочки.
Я помню полицейский допрос, двух детективов: женщину с короткими каштановыми волосами и лицом, похожим на луну; и мужчину – сплошные мышцы, узкое лицо, высокий лоб. Я помню крошечную комнату с большим зеркалом. Я помню, как сидела в синем кресле у высокого стола. Я помню, как изо всех сил концентрировалась на том, чтобы рисовать сломанным карандашом черные петли, боясь, что попала в неприятности.
– Что ты рисуешь? – спросили они.
– Каракули. Лакрицу.
– Как вы потерялись?
– Мои родители бросили нас.
– Ты хочешь сказать, что вы заблудились?
– Да.
– Как выглядел тот дом?
– Покрытый глазурью.
– Ты хочешь сказать, что он был яркого цвета?
– Да, потому что он был сделан из сладостей.
– Кем была та женщина?
– Старухой.
– Насколько старой?
– Наверное, как моя бабушка. Старая, как ведьма.
– Она была доброй или не очень?
– Совсем не доброй. Сначала я ела только леденцы, потом вообще ничего.
– Но твой брат ел что-то?
– Она откармливала его.
– Как вы выбрались?
– Мы сбежали.
К концу этого допроса мой лист был заполнен черными петлями, которые поднимались все выше и выше. Я уже училась искусству сочинять истории, добавляя и вычитая подробности так, чтобы не попасть в неприятности. Мой брат был где-то в другой комнате, излагая собственную версию.
– Почему вы не позвонили домой? – спросили его.
– Потому что хотели остаться.
– Тогда почему вы ушли?
– Та женщина умерла. В доме ужасно пахло.
Мой брат дал задний ход только по двум подробностям. Первое: касательно того, что дом был сделан из сладостей. Второе: то, что та женщина умерла, хотя он не мог объяснить, почему мы ушли.
Когда много лет спустя я читала полицейский отчет, многое из того, что я помнила о том дне, совпадало с тем, что было написано в отчете. Однако допрос проводили не два детектива. Его вела только одна женщина. Неожиданно я осознала, что моя память заменила ее на двух детективов из известного длинного сериала о полицейских. Если даже подобные детали можно поменять так легко, что еще могло сместиться в моей памяти?
Могу ли я ошибаться насчет того дома?
Но я помню его.
Но дома не делают из сладостей.
Тогда где мы, черт побери, были?
…Я была одна в своей крошечной кухне, резала огурец, когда зазвонил телефон. Как только на экране высветилось имя моего брата, мое сердце сжалось. Он никогда не звонил мне.
– Алло? – произнес голос – женский голос, не голос моего брата. – Алло? Гретель?
– Да? – выдавила я. Мой нож наполовину застрял в огурце.
– Гретель? – снова повторил голос. – Ты с кем-то встречаешься?
Это была жена моего брата.
– Что?
– Моя сестра сказала мне, что ты кое с кем встречаешься, – пояснила она.
– Что?
– Моя сестра сказала, что твоя… – Я услышала секундную паузу, явно взятую для выбора слов. – …твоя партнерша запостила фото в «Инстаграме», или в «Фейсбуке», или еще где. Они ходили в одну и ту же старшую школу.
– Что сказала твоя сестра? – спросила я. Ну конечно, в городе восемь миллионов человек, но если Джейд запостила мою фотографию, было лишь вопросом времени, чтобы кто-нибудь меня опознал. А может быть, кто-нибудь уже узнал меня до этого. Может быть, Джейд уже в курсе. Я гадала: сколько времени это займет и насколько близкой ты должна быть для кого-то, чтобы тайна стала ложью?
– Что ты кое с кем встречаешься, – ответила моя невестка. – Она думала, я уже знаю. Это явно тянется уже месяцев шесть.
Она ждала, пока я что-нибудь скажу – может быть, стану извиняться или объяснять, – но я молчала.
– Ну ладно, – произнесла она наконец. – Не понимаю, почему ты нам не сказала. Мы бы хотели с ней познакомиться. В общем, передаю трубку твоему брату.
Приглушенный шум на заднем плане подсказал мне, что мой брат не ожидал такого перехода инициативы к нему.
– Э-э… привет, – сказал Ганс. – Ты с кем-то встречаешься.
– Да, – подтвердила я. Неловкое молчание. Я нажала на рукоять ножа, наконец-то закончив отрезать ломтик огурца. – Можно тебя спросить?
– Конечно.
– Что сказала твоя жена относительно всего случившегося?
– Чего случившегося? – уточнил он. Я слышала, как он уходит в другую комнату и закрывает за собой дверь.
– Выкладывай, – сказала я.
– Не знаю, – ответил он. – Я обрисовал ей ситуацию в общих чертах. Я имею
