Праздничный стол уже был накрыт, и мне, с утра не державшему во рту маковой росинки, не терпелось приступить к трапезе. Для начала подняли тост за женщин: Лена и Любовь Георгиевна — вишнёвую настойку, мы с Петровичем — водку, Наташка — «Буратино», после чего накинулись на «Оливье».
Утолив первый голод, я поднялся и попросил собравшихся уделить мне минутку внимания.
— Уважаемые Владимир Петрович и Любовь Георгиевна! Я уже три месяца встречаюсь с вашей дочерью, и за это время, как мне кажется, мы успели всерьёз полюбить друг друга. Не хочу ходить вокруг да около, в общем, сегодня я сделал Елене предложение, и сейчас мы с ней испрашиваем вашего благословения. Согласны ли вы выдать Лену за меня замуж?
Звенящую тишину нарушила Наташка, завизжавшая так, что я чуть не присел:
— Ураааа! У меня будет папка!
Егоза принялась скакать на месте, а родители переглянулись и вроде бы с облегчением выдохнули (Любовь Георгиевна точно), после чего глава семейства, откашлявшись для солидности, сказал:
— Ну что ж, Лена о тебе, Алексей, отзывалась хорошо, хвалила… Ну и что, что парикмахер, главное, чтобы человек был хороший, правильно, Люба?
Его супруга расплылась в улыбке, постаравшись незаметно толкнуть мужа ногой под столом.
— В общем, я тоже не мастер говорить… Короче, мы с Любой не против. Предлагаю по этому поводу выпить.
Дальше застолье продолжилось с новой силой. На этот раз вопросы касались по большей части будущей свадьбы. Я поделился своими планами насчёт «Узбекистана», заверив, что расходы беру на себя. Вырученных за бриллианты денег должно было хватить на приличное застолье, но про камни, естественно, я упоминать не стал.
— Так чего ж, и мы вложимся, да, Люба?
— Ага, — кивнула та, — конечно, что ж мы, чужие люди что ли. Чай свою дочь замуж выдаём.
— Из общежития Лёша переедет ко мне, — безапелляционно заявила Лена.
— Это само собой, не в общежитие же вам перебираться, — согласилась Любовь Георгиевна. — Ой, Лена, а что это за колечко у тебя? Я что — то раньше его не видела.
Когда она узнала, что это не просто золото, но ещё и с бриллиантами, её выщипанные брови поползли вверх.
— Это ж сколько такое стоит?
— Мама, — укоризненно посмотрела на неё дочь.
— Что деньги — прах, — выдал я банальное. — Купил с рук у знакомого ювелира по сходной цене.
Затем разговор перетёк на каких — то налётчиках в карнавальных масках. По словам мамы невесты, якобы вся Москва уже гудит, а милиция сбилась с ног, разыскивая дерзких грабителей. Я тоже что — то такое слышал, но не придал разговорам особого значения, прекрасно зная, что народ склонен к преувеличению.
Когда я почувствовал, что в голове уже начинает шуметь, а живот напоминает тугой барабан, отец невесты предложил сходить перекурить на лестничную клетку. Я отказываться не стал, хотя и не курил, сообразив, что Владимир Петрович хочет со мной пообщаться без лишних ушей.
Оказавшись на лестнице, Петрович закурил «Приму», выпустил в сереющий сумрак струйку дыма и с спросил:
— Лёх, а не мог этот ювелир тебя с камнями кинуть?
— Не волнуйтесь, Владимир Петрович, это точно они, а не какие — нибудь стекляшки, — улыбнулся я. — Можете этим кольцом стекло резать или железки царапать.
— Не, своей я за такие деньги никогда кольцо не куплю, — задумчиво протянул Петрович. — А ты что же, так и будешь теперь Ленку такими подарками баловать?
— Такими вряд ли, парикмахер столько не зарабатывает, но на день рождения, Новый год и 8 марта подарки будут неплохими, это я обещаю.
— Насчёт детей ещё не говорили?
— Пока нет, но в общем — то я не против.
— Ленка рассказывала твою историю, вдруг и правда у тебя где — то на стороне семья? Ежели объявится — что делать будешь?
— Не объявится, три месяца уже прошло, никаких концов, да и я бы почувствовал, если бы у меня были жена и дети, сердцем бы почувствовал.
Я постучал кулаком себя в левую часть груди. Повисла пауза, Петрович бросил окурок в притороченную к перилам проволочкой консервную банку, где уже лежал с десяток окурков, и вперил в меня хмурый взгляд:
— Ты вот чего, Алексей… Ты нашу Ленку не обижай, понял? Она с одним уже настрадалась, с дитём малым бросил, поганец. А она ж у нас гордая, от алиментов отказалась, не хочу, говорит, чтобы о нём хоть что — то напоминало. И ты смотри, того, не обманывай её. Мы тут с моей уже затрагивали этот момент, Любка — то, она чего опасается… Говорит — ну это между нами — может ты голову Ленке кружишь ради прописки?
— Понимаю ваши опасения, но уверяю, что прописка здесь не при чём. Я бы и не прописывался, так бы и числился в общежитии, но Лена сама против.
— Тогда ладно, но если не уверен в себе — лучше сразу скажи.
— Уверен, Владимир Петрович, на двести процентов уверен.
— Ну коль так — пойдём хряпнем ещё по одной.
* * *
Парни явно входили во вкус хорошей жизни. И пусть они не кутили в ресторанах, однако держались так, словно бы уже знали себе цену. Да и одеваться стали получше, все трое щеголяли в фирменных джинсах, а Андрюха купил часы, и теперь то и дело как бы невзначай задирал рукав и смотрел, сколько там натикало.
На последней тренировке они периодически косились в сторону работающего по мешку босса, а после занятий ушедший пораньше Кистенёв по традиции уже ждал их в «Лебеде». Встречаться здесь ему нравилось больше, чем шухариться по подвалам.
— Ну что, хлопцы, большое дело назревает, — начал он, когда подельники принялись за кофе с бутербродами. — Три квартиры мы хорошо взяли, но теперь настало время выудить большую рыбу. Если выудим — можно будет браться за собственное производство.
— А что за рыба? — с азартным блеском в глазах поинтересовался неугомонный Андрюха.
— Узнаешь со временем. Как сказал один умный человек, во многих знаниях многие печали. Я пару дней понаблюдаю за этим местом, как буду уверен, что можно начинать — сообщу после тренировки. Кстати, «сухой закон» соблюдаете? Молодцы, печень вам ещё пригодится.
Прелюдией к предстоящей «рыбалке» стала случайная встреча, случившаяся на прошлой неделе. Игорь Николаевич в последние месяцы стал частенько бывать на расположенном недалеко от дома Ленинградском рынке. Его там уже начали узнавать. Мясникам он не скупясь платил за парную вырезку, брал лучшие овощи и фрукты, чтобы потом с полными сумками загрузиться в недавно приобретённые «Жигули» 3—й модели. Взял он её на авторынке «Южный порт» с рук за 8 тысяч рублей. В эти годы новый ВАЗ—2103 стоил чуть дешевле, но пробег у этой машины был всего — то двадцать тысяч, к тому же не нужно было годами стоять в очереди. Косился Кистенёв и на 24—е «Волги», однако решил всё же пока не сильно привлекать к себе внимание. Проехавшись за рулём с сидящим рядом хозяином, ударили по рукам, и поехали оформлять покупку в ГАИ.В этот раз, общаясь на рынке с рубщиком мяса, Игорь Николаевичи скорее интуитивно, чем физически почувствовал, как чьи — то шаловливые пальцы ненавязчиво обследуют карман его дорогого кашемирового пальто с бобровым воротником. Ворюга, оказавшийся парнем лет двадцати, был тут же схвачен, а попытка выдернуть руку из стальных тисков Кистеня успехов не увенчалась. Начала было собираться толпа, кто — то побежал за милиционером, однако бывший банкир не стал дожидаться представителя закона, а потащил карманника к выходу.
Запихнув того в автомобиль, дал по газам, а притормозил уже возле подвала, где периодически собирался со своей маленькой бандой. Здесь, в дальней комнатушке, Игорь Николаевич устроил урке форменный допрос, пригрозив для начала переломать тому пальцы, дабы неповадно было шариться по чужим карманам. Он очень надеялся, что парень достаточно хорошо знает иерархию в уголовной среде столицы, и в своих предположениях не ошибся. Карманник с погонялом Шуруп под угрозой потери трудоспособности признался, что ворами в районе Ленинградского рынка рулит авторитет по кличке Рябой. Вся украденная у ничего не подозревающих граждан наличность оседала в его кармане, впрочем, тут же, на месте, шушера получала свои проценты. Выяснив, как найти этого самого Рябого, Игорь Николаевич попросту перебил несчастному жулику гортань, а ночью вывез труп за город и забросал еловыми ветками.
