Через десять минут они подъехали к калитке, за которой скрылась Ольга Павловна. Вернее, подъехал один Машков, а Андроныч из машины заблаговременно выскочил и тремя проулками зашёл, так сказать, в тыл, то есть вынырнул на противоположном конце пустынной улочки, на которой и располагался неприметный домик, окружённый двухметровым забором из гранитных бульников и глины. Машков припарковался в самом начале той улочки, вставил в рот emboltura[64] и принялся возиться с автомобильной поджигалкой. Поджигалка не работала. Это было естественно, поскольку Машков сам только что оторвал под капотом провод, её питавший.
Часовой, крепкий парень с бритым затылком, одетый в шорты и майку, пропитанную потом, находился от Машкова в каких-нибудь пяти метрах. Он сидел на корточках, прислонясь к стене и страдая. До этого он занимался тем, что строгал какую-то палочку, но теперь нож и палочка выпали из его рук, он закрыл глаза и откинул голову.
Заслышав шум подъехавшей машины, он глаза открыл, а потом и голову повернул. Битый драный пикапчик неопределённой породы и вылезший из него мужик в видавшем виды мешковатом комбинезоне и мятой шляпе никаких подозрений у него не вызвали.
– Hermano! – cказал незнакомец, держа у рта самокрутку самого недвусмысленного и соблазнительного вида. – Aqui hay fuego?[65]
Часовой протянул Машкову зажигалку, потом посмотрел на самокрутку и облизнулся.
Машков сделал две затяжки, причмокнул, показал всем своим физиономайзером, как ему стало хорошо, и протянул парню косяк. Тот поспешил затянуться. Машков отошёл к пикапу. Теперь – скорее, скорее! – три таблетки антацида, а лучше все четыре, пока не начало всё расплываться перед глазами, и тёплого пива из банки, чтобы лекарство проползло в пересохший пищевод, вот так, хорошо… Уф-ф-ф… Сердце заколотилось со страшной скоростью. Машков допил пиво и только тогда перевел взгляд на часового. Тот в свои небесные сады ещё не улетел, но глазки его уже закатились под самый лоб, руки безвольно обвисли, голова откинулась. Вот, невероятным усилием воли заставляя мышцы сокращаться, он поднимает руку ко рту, делает последнюю затяжку, рука падает, вытолкнуть дым из лёгких куряке уже не по силам, и дым выходит сам из всех анатомических отверстий… готов. Страшная вещь. Но ничего, организм молодой, здоровый, через три часа проснётся с сильно больной головой, и помнить не будет ни черта. Машков, стараясь не делать резких движений, поднял капот пикапа.
Это был знак Андронычу. Технарь скользнул вдоль пустынной улочки и подошёл к забору, окружавшему дом. Достав откуда-то нечто вроде заточки, он ткнул ею в забор, чтобы проделать в нём неприметную дырку. Дело пошло.
Однако не успел Машков сунуть под капот руки, чтобы вернуть на место оторванный провод, как услышал громкий шёпот напарника:
– Вот это ни хера себе!
Что за дела?
Машков сунул голову за угол и сделал страшные глаза.
– Дак там нет ничего… – сказал Андроныч. – Ни стен, ни окон…
Машков подпрыгнул и заглянул за забор. Его взору представилось странное сооружение: четыре столба и крыша над ними. Всё.
– С той стороны ворота в заборе есть? – резко спросил он.
– Есть… – ответил обескураженный Андроныч.
– Что же ты, твою мать, сразу-то не сказал?..
Андроныч не успел ответить, потому что послышался шум мотора, и из-за угла на улочку вырулила та самая таратайка, которой они так лихо и нагло преградили путь на выезде с бульвара. Она притормозила рядом с машковским пикапом, и с водительского места вылез громила, увидев которого, Андроныч явственно побледнел.
– Вот они где, уроды! – пробасил громила, в котором Машков не мог, конечно же, не узнать «смежника» Серебрякова. – Так это ты меня там запер? Ты что, тварь, оборзел, в натуре? Со своими воюешь?
– Спокойно, – сказал Машков. – Ты же, твою мать, посольский флажок на капот забыл повесить…
– Ты умный, что ли? – вопросил Серебряков.
В отличие от своего напарника, Машков этой рожи нисколько не боялся. До прихода в ГРУ он командовал разведротой в Псковской дивизии ВДВ, а там и не такие экземпляры попадались. Серебряков это почувствовал даже по его молчанию и предпочёл сбавить обороты.
– А это что за чувырло тут у вас валяется? – спросил он, поддев ногой задуревшего часового.
– Какой-то местный. Заснул, наверное, – ответил Машков.
– Да уж, местный, – ухмыльнулся Серебряков и ногой задрал на часовом майку. – Судя по наколкам, наш, блатной, три ходки…
Даже не заглядывая в дыру в заборе, проделанную Андронычем, он с высоты своего роста посмотрел через этот забор и присвистнул:
– Упустили птичку-то? А?
– Ты о чём? – удивился Машков.
– Ладно, тут ловить больше нечего, – сказал Серебряков, сел в таратайку и уехал, подняв облако пыли, затмившее солнце.
Да, с птичкой мы сплоховали, подумал Машков. Ну что ж, задание всё равно выполнять надо. И теперь ясно, что не из-за приступа ревности дал ему Батя такое задание. Ради простого перепихона пожилые дамы так хвосты не обрубают. Здесь, похоже, дело государственной важности…
– Поехали и мы, – сказал он, прокашлявшись от пыли. – Нам тут тоже ловить нечего. Будем её гостиничный номер прослушивать через окно. Готовь прибор.
– А этот? – спросил Андроныч, указав на часового.
Машков поднял тому веко, обнажив снежное пространство белка.
– Ничего, жить будет, – сказал он. – Но херово. Уж извини, брат. Издержки профессии.
Номер в отеле «Пье де ля Куэста», до визита к сеньору Орезе представлявшийся Ольге Павловне шикарным, теперь ничего кроме раздражения в ней не вызвал. Пальма в кадке показалась ей какой-то пыльной, инкрустированный журнальный столик – кривобоким, а плазменная панель на стене – и вовсе чем-то жалким. Водяной матрац на кровати в добрых 8 квадратных метров заставил её презрительно сморщиться, кофеварка с пакетиками кофе и сахара давеча шумела так, что чуть голова не заболела, а в офорт над диваном, изображавший океанский вид, она чуть не плюнула. Уж я-то в особнячке, который отгрохаю себе после того, как получу свои бабки, подобной пошлости не допущу, подумала она. Уж у меня будет недвижимость – так недвижимость…
Срочно прохладной воды! Немедленно в душ! А потом…
Нельзя забывать, где я! На мировом курорте Акапулько! Значит, надо что? Отрываться по полной! А не сидеть в этом курятнике. День только начинается.
Решив жить насыщенной жизнью, мадам Бурлак первым делом прямо в фойе купила себе экскурсию на остров Рокета: посмотреть своими глазами на ягуаров и броненосцев. С экскурсиями она была осторожна после того, как однажды в Маньяне соблазнилась красивым словом «пенисуарес», которое оказалось всего-навсего ничем не примечательной улицей Pino Suarez. Однако на Рокете всё прошло как надо: и броненосцы в специальных загонах оказались настоящими, и какой-то негр-североамериканец лет пятидесяти начал к ней по-интеллигентному подкатывать. Ольга Павловна отшивать его не стала и даже приняла его приглашение на смотровую площадку отеля «Мирадор» возле Ла-Кебрада – посмотреть на мальчиков, ныряющих с безумной высоты в бухточку глубиной три метра. А насмотревшись на гибких загорелых клавадистос, она от своего пожилого кавалера улизнула…
Она пошла пешком по запруженной народом набережной Мигель Алеман, опоясывающей бухту сверкающей змеёй. На холмы опустились сумерки. Линия горизонта исчезла, успокоившийся к вечеру океан слился со стремительно сереющим небом. Ощутимо пованивало: это ветер, подувший с гор, принёс к побережью запах нищеты от бедняцких фавел, в большинстве которых про водопровод и электричество слыхом не слыхивали. По набережной сплошным потоком ползла огромная масса разнообразных туристов; бешено плясала реклама на стенах ресторанов и дискотек; наперебой орали торговцы, предлагая маски, серебряную бижутерию и местные деликатесы весьма антисанитарного вида.
Ольга Павловна дышала полной грудью. Скоро денег у неё будет столько, что она даже в этот «рай для миллионеров» не поедет. В наши дни с деньгами и на Родине можно чувствовать себя человеком.
Юноша за стойкой сообщил ей, что её дожидаются. За столиком сидел, попивая лимонад, громила с неприятным лицом – тот самый, который встретил её в аэропорту Маняна-сити и любезно подвез до их с Бурлаком квартиры. Ну, а по дороге они пошептались кое о чем.
‑ Ну что, Ольга Павловна, приняли решение? – спросил громила, кривя пасть в улыбке.
‑ Приняла, ‑ вздохнула Ольга Павловна. – Куда деваться бедной одинокой женщине в этом жестоком мире?..
‑ Ну, проблему одиночества вашего мы решим в два счёта…
‑ Нет-нет, не сегодня! – поспешила возразить Ольга Павловна. – Я устала.
Напугалась она зря: Серебряков и не думал лезть к ней в койку. Разведка – вещь тонкая; всяким делом тут должен заниматься специалист. На курорте Акапулько хватало профессионалов соответствующего профиля.
