Тут же набежала стайка мальчишек, человек десять; вслед за ними из глубин квартала оперативно подтянулась на скандал разношёрстная собачья стая. Мальчишки, хихикая, смотрели на бесплатное представление, а рядом с ними молча стоял седой старик с такой же длинной, как у Андроныча, бородой. Мохнатые друзья человека выстроились напротив мальчишек и, погавкивая, смотрели на то же самое, а рядом с ними стоял неведомо откуда взявшийся сивый козёл, и тоже с длинной бородой!
Андроныч при виде такой картины даже дар речи потерял, и про таратайку с конкурентами думать забыл! В голове его сам собой включился мыслительный приборчик, из которого, как чек из кассового аппарата, полезли слова: …отображением множества M в множество N называется соответствие каждому элементу из M единственного элемента из N. Отображение называется взаимно однозначным, если при этом отображении образы каждых двух различных точек различны…
Вот оно, подумал Андроныч. Вот оно, решение-то! Если мы в скважину засунем не одну, а две зеркальных косы с датчиками, которые будут друг друга взаимно однозначно отображать…
– Эй! – сказал он мальчишкам. – Нет ли у кого из вас бумаги и ручки, чтобы записать кое-что?..
Тут из окошка машины высунулась такая страшная рожа, что «привлечённый спец» едва сам себе язык не откусил. Он мигом вернулся с небес на землю, замолчал, собрал провода, которые успел разбросать по асфальту, закрыл крышку и убрал ящик с дороги. Таратайка рванула с места как болид на «Формуле-1», но что толку – Машков вместе с «мицубиси» успел бесследно раствориться в лабиринте улочек пригорода.
Дожидаясь его на углу, Андроныч дёргал себя за бородёнку и бормотал под нос на неизвестном здешнему люду языке:
– И на кой оно мне надо? А? Кто скажет? Сидел бы себе спокойно в своей московской лаборатории, или читал бы лекции по геофизике и глобальной тектонике, принимал бы зачёты… Нет, понесла меня нелёгкая на старости лет играть в эти детективы… Ну, какой из меня, к чёрту, капитан российской армии?.. Мне бы открытия совершать, а с такими ужасами – разве до открытий?..
Машков вернулся, когда таратайка со страшным водителем уже давно скрылась, и даже пыль улеглась. Андроныч, увидев его, первым делом потребовал блокнот с карандашом и записал то, что ему в голову пришло. Только после этого он немного успокоился…
Больше всего Ольге Павловне хотелось с головой погрузиться в бассейн, прохладные воды которого плескались в двух шагах от столика, где они сидели с маньянским папиком и беседовали о довольно скучных материях. Папик источал из себя любезность, сам смешал для неё водку с мартини, спросил, улыбнувшись: «Shaked not stirred?» – она не поняла, о чём он, потому что английский, в отличие от испанского, знала плохо, но на всякий случай кивнула.
Вместо того, чтобы уже перейти к делу, папик зачем-то отвесил ей многословный комплимент, который она тоже не поняла, хоть и было это сказано на испанском. Что-то насчёт розового и перламутрового. Розовая была на ней шляпка, а что перламутровое?
– Gracias, сеньор, – сказала она. – А теперь о деле.
– Да, о деле, – отозвался сеньор с готовностью. – Как там поживает наш досточтимый коллега?
– Коллега… хорошо поживает, – несколько растерялась Ольга Павловна.
– Здорова ли его супруга?..
Он издевается, с раздражением подумала Ольга Павловна, вспомнив Ванду Мещерякову – раскормленную крикливую дуру.
– Здорова, что с ней станется, – ответила она. – Так о деле…
– Да, о деле, – папик сделал важное лицо. – Дело, собственно, в том, что…
– Мы уже готовы передать товар, – Ольга Павловна встряла в образовавшуюся паузу. – Это мне поручили так вам и сказать. И мы с вами должны обсудить все вопросы, связанные с передачей денег.
– Очень хорошо, очень, уважаемая сеньора. Но у нас, видите ли, возникли некоторые проблемы… О, вполне решаемые!
– Какие ещё проблемы? – нахмурилась гостья.
– Один из участников сделки… как бы это сказать помягче… немножко умер.
– И что?
– О, ничего. Ничего страшного, сеньора. Просто его, так сказать, товарищи никак не определятся с его преемником. А, соответственно, и трансферта нет…
– И что теперь?
– Ничего. Ничего страшного. Надо подождать день-два. Или три. Они определятся – и дело будет сделано. А мы тем временем уточним, через какие банки пойдут деньги. И пусть прекрасная сеньора насладится отдыхом на берегу океана…
– Смотри-ка… там этот у них маячит… Вроде часового… – прошептал Андроныч Машкову, сощурившись от пыли, целое облако которой поднял их пикапчик, подъехав к той калитке, за которой скрылась их подопечная.
– Не вроде, а самый настоящий часовой и есть, – отозвался Машков, жуя какую-то жухлую травинку.
‑ Снимать будем? – спросил Андроныч, и вряд ли в шутку. Он, кажется, всерьёз собирался играть в эти шпионские игры.
‑ Да что его снимать-то! Парень от жары совсем протух. Сейчас вот что – съездим-ка мы с тобой на рыночек. Заодно чтобы, в случае чего, подозрения от себя отмести…
– Подозрения в чём?
– Ну, мало ли в чём… Бросай свой блокнот, никуда он не денется. Пойдёшь сейчас прошвырнёшься по рынку, купишь чего-нибудь, приценишься, туда-сюда… А потом отыщешь нужного человечка и купишь у него papel de cigarro покрепче да поядовитей. Потом мы поедем на точку, ты к этому часовому подойдёшь – попросишь огоньку – дёрнешь пару раз, больше не надо – там, слово за слово, – угостишь косячком – только уже маленько не тем – он у тебя отключится в три секунды…
– Не, не получится, – сказал Андроныч.
– Отчего это вдруг не получится?
– Некурящий я, уж извини. Ровно двадцать лет как бросил. Давай лучше ты часовым займёшься, а я барабашку поставлю. Мне это дело, знаешь ли, привычнее. Только вот… вдруг он тоже не курит, часовой этот?..
– Ну да, не курит. Здесь, в Маньяне, курят все – даже младенцы.
Они подъехали к рынку. Машков остался в машине, а Андроныч пошёл покупать papel de cigarro, то есть анашу в самокрутке. Чем должна пахнуть и как должна выглядеть травка «покрепче да поядовитей», он знать не знал. Придётся, значит, положиться на честность местных мехильянос. Впрочем, он намекнёт, что приехал сюда надолго, на целый месяц, согласно легенде, по которой они с Машковым были геологи, прибывшие сюда замерять сейсмические колебания земной коры. К постоянному клиенту и отношение другое.
Машков, оставшись один, закурил свою обычную – без травки – «Лаки страйк» и напружинил мозги, ещё раз прокручивая в уме предстоящую операцию. Короткий разговор с Бурлаком посеял в нём сомнения с подозрениями. Положим, дело тут действительно не в ревности. Положим, действительно проследить за Ольгой Павловной необходимо её мужу в силу каких-то там интересов обороноспособности страны. Пусть. Но Машков никак не мог избавиться от ощущения лапотного непрофессионализма, самодеятельности самого скверного пошиба, которыми за версту отдавало от этого задания.
Не дело это. Чисто не дело. Всё неправильно, всё! Посылать Машкова, человека с дипломатическим паспортом в кармане, ставить прослушки – да ведь это немыслимый прецедент! В ГРУ этим специалисты занимаются. Вот – Андроныч, например. Ну и прислали бы ему в пару ещё одного такого же Андроныча, всё бы сделали в лучшем виде. А профессия Машкова – человечков нужных к себе располагать парой-тройкой фраз… Прослушку, конечно, мы поставим. И всё же не дело это, не дело. Бурлак Машкова подставляет со страшной силой. А возьмут Машкова за афедрон за установкой прослушки? Ладно, тогда Машкову здец3,14. Так ведь и Бурлаку то же самое! Он что, не боится себе карьеру поломать?..
– Hola, geologico! – крикнул какой-то парнишка, проходивший мимо машины.
Машков улыбнулся и махнул ему рукой. Быстро здесь новости расходятся… Будем надеяться, что в периодически сотрясаемом землетрясениями и омываемом цунами городе Акапулько геологами никого не удивишь. Благо, какой-то то ли сейсмограф, то ли сейсмометр Андроныч и впрямь с собой приволок.
А хорош был бы сюрприз здешней контрразведке, если бы этих геологов сфотографировали и фотографии показали кому-нибудь в МИДе. Сеньор diplomato ruso ещё и геолог на досуге! Какой, чёрт возьми, разносторонний сеньор!.. Просто многостаночник какой-то…
Ну, Бурлак! Можно подумать, что последний день Помпеи наступил и завтра уже не нужна будет родной отчизне никакая разведка, можно списывать сотрудников и агентов толпами, гори всё огнём. Что творится-то?!
Вернулся довольный собою Андроныч со связкой бананов в руках и ананасом подмышкой.
– Todo está en orden, amigo! – крикнул он, гордый, что, будучи впервые в жизни послан покупать настоящую наркоту, с заданием справился без сучка, без задоринки. – Pon en marcha el motor![63]
Через десять минут они подъехали к калитке, за которой скрылась Ольга Павловна. Вернее, подъехал один Машков, а Андроныч из машины заблаговременно выскочил и тремя проулками зашёл, так сказать, в тыл, то есть вынырнул на противоположном конце пустынной улочки, на которой и располагался неприметный домик, окружённый двухметровым забором из гранитных бульников и глины. Машков припарковался в самом начале той улочки, вставил в рот emboltura[64] и принялся возиться с автомобильной поджигалкой. Поджигалка не работала. Это было естественно, поскольку Машков сам только что оторвал под капотом провод, её питавший.
