миссионерством. Папа должен был, несколько дней спустя после этого разговора, послать Дейца в Геную, чтобы он взял там несколько иезуитов и отвёз в Лиссабон, где Дон Мигуэль хотел учредить монастырь этого ордена. Воспользовавшись этим случаем, Дейц, проездом через городок Масса, представился герцогине, которую впоследствии должен был продать честолюбию и скрытой ненависти Тьера.
В 1839 году, когда герцог Бордоский проезжал через Рим, ему также были оказаны всевозможные почести.
Папа покровительствовал младшей линии, но польстил и старшей — Е sempre bene!
ГЛАВА XVII
КАРДИНАЛЫ
В кардинальской коллегии, которая считает себя римским сенатом, нужно искать настоящую разгадку римского правительства и истинный характер высшего католического духовенства, члены которого приписывают себе титул князей Церкви и в былые времена добивались равенства с коронованными лицами.
Князья церкви! Не дико ли звучат эти слова? Церковь, стремящаяся лишь к духовным благам, не исполнила бы важнейшего долга, предписанного ей её божественным Основателем, если бы признала роскошь и почести.
Однажды Ноемия, после своего посещения Квиринала и Ватикана, вернулась более, чем когда-либо, огорчённая; она едва сдерживала своё волнение. Уже несколько времени кардинал Фердинанд с сожалением замечал перемену, совершившуюся в расположении духа молодой девушки: прежняя любезность и вежливость исчезали понемногу в их отношениях. Его преосвященство упрекал Ноемию в этом непонятном для него капризе.
Еврейка вдруг вскричала: «Всё, что я вижу, и всё, что я слышу, огорчает и приводит меня в негодование!» — и она залилась слезами.
Кардинал ровно ничего не понял в этом новом припадке, он дал ему пройти и удалился, оставив Ноемию на попечении её горничной. На другой день он пришёл снова; облако рассеялось, и разговор опять принял прежний свободный и дружелюбный характер.
Красивое лицо девушки сияло самой обольстительной улыбкой; она делала прелестнейшие глазки и, наклонившись к кардиналу, казалось, хотела о чём-то его просить.
Однако она хранила молчание, но как красноречивы были её взгляд и улыбка!
Тот, к кому обращалась эта немая мольба, казалось, не понимал её, и Ноемии это, очевидно, досаждало.
«Решительно, — сказала она с детским упрямством, — я с вами не буду больше говорить, вы никогда не поймёте меня». И прежде чем кардинал успел удержать её, она исчезла за перегородкой.
Мы последуем за ней в укромный уголок, где она спряталась. Это было нечто среднее между молельней и будуаром. Здесь девушка изливала часто тяжёлое горе, надрывавшее её сердце. Эта вспышка и её поведение с кардиналом были так далеки от её всегдашнего приличного обращения, что она сама не могла понять, откуда взялась эта странная причудливость? Дело было в том, что душа её сильно болела, и впоследствии мы узнаем, что тайные предчувствия Ноемии имели вполне справедливые основания.
Со свойственной её летам неосторожностью, особенно когда любопытство примешивается к порывам страсти, девушка в своих исследованиях зашла так далеко, что сама испугалась своих открытий.
Накануне того дня, когда произошла нами описанная сцена, она заметила в Квиринале всеобщее смятение, которое было тем очевиднее, что все старались его скрыть.
Из провинций пришли дурные вести: восстание усиливалось. Получив эти известия, святой отец впал в неописуемую ярость; утверждали, что он клялся и божился последними словами, что будет безжалостен к мятежникам, и прямо объявил, чтобы никто не просил у него помилования этим недостойным бунтовщикам.
По всему дворцу шёпотом обсуждали эти события; ненависть и ярость от главы перешли и к подчинённым, всюду слышались безжалостные советы, жестокие решения и кровожадные планы. Вместо судей в этот несчастный край были посланы комиссары, палачи и швейцарские солдаты, чтобы ещё усугубить убийства и казни.
Эти мрачные слухи распространились по всему городу, и народ сильно волновался. Ноемия была в страшном беспокойстве; её уже два дня волновали всевозможные предчувствия, и, не в состоянии даже скрыть своего беспокойства, она страдала, так как предвидела в этих опасностях и несчастьях погибель для самого дорогого ей человека — Паоло, которого она любила и за которого боялась.
Милый, обаятельный образ, ему она была обязана минутами и счастья, и горя.
Чтобы отвлечь общественное мнение, было решено прибегнуть к вполне театральной инсценировке. Папа свершил посвящение нескольких кардиналов, и всеобщее внимание было теперь занято торжествами, которыми новые преосвященства праздновали своё повышение.
В Риме эти назначения всегда возбуждают толки и пересуды о всей кардинальской коллегии.
Происхождение кардинальского сана покрыто мраком неизвестности, во всяком случае, самым вероятным кажется следующее толкование: епископы по обширности своих обязанностей часто не могли в одиночку отвечать всем духовным нуждам паствы и с течением времени начали выбирать себе помощников и представителей из среды самых благочестивых, ревностных и просвещённых верующих. Эти лица получили название священников, впоследствии им в подмогу были назначены дьяконы.
Римская церковь должна была подготовить громадное число этих духовных лиц.
Из «Римского папского обрядника», приписываемого папе Дамазу, мы узнаем, что во времена Клита III в Риме было двадцать пять священников. Еварист, пятый папа, установил седмиричное число дьяконов для Рима, наподобие иерусалимской церкви, и разделил весь город на приходы. Гиген, десятый по числу пап, был принуждён увеличить число священников в каждом приходе, потому что прежним не хватало времени на исполнение треб; при этом он приказал старых священников называть кардиналами, то есть признавать их главами и протоиереями над новыми.
Сначала число кардиналов равнялось семи, но впоследствии эта цифра возросла до пятидесяти семи. Она оставалась неизменной в течение многих веков до самого времени великого раскола, возникшего после перенесения папского престола в Авиньон. Тогда появилось в одно и то же время несколько пап, выдавших себя каждый за наследника Святого Петра. Каждый из этих первосвященников имел при себе полную коллегию кардиналов. После Констанцского собора ради сохранения мира в Церкви все эти коллегии были соединены в одну. При Льве X было шестьдесят пять кардиналов, при Павле III шестьдесят восемь, при Пие IV семьдесят шесть, Сикст V ограничил коллегию кардиналов семьюдесятью членами.
Этот папа хотел таким образом сравнять число членов коллегии с числом старцев в совете Моисеевом и великом еврейском Синедрионе, желая иметь столько же кардиналов, сколько Иисус имел учеников. Это число осталось неизменным и распределяется следующим образом: шесть епископов, пятьдесят священников и четырнадцать дьяконов. Первый кардинал-епископ, первый кардинал-священник и первый кардинал-дьякон называются старшинами и выполняют на соборе самые важные обязанности.
Таким образом, мы видим, что кардиналы первоначально были поставлены наряду с римским епископом и другими пастырями лишь для распространения евангельского учения. Но, руководимые различными главами Церкви, они быстро пришли к тщеславию
