На Новый год Ротманн прислал ему бутылку вина и несколько новых книг из своей библиотеки. Но сам не появился. Их с Юлингом не было почти две недели. Впервые в жизни Антон встречал свой самый любимый праздник в полном одиночестве, без телевизора. Он часами простаивал у окна, наблюдая за редкими прохожими, падающими снежинками, вслушиваясь в гудки приходивших или покидавших бухту кораблей. Если бы не книги, это окно и осознание того, что осталось не более трех месяцев, он, наверное, впал бы в тяжелую депрессию. Как люди выдерживают годы одиночного заключенная? Насколько надо быть бесчувственным к своей памяти и своему прошлому, чтобы не истерзать себя его призраками За бесконечные дни одиночества и спокойно ждать, ждать и ждать неизвестно сколько и непонятно чего?
Однажды, когда Ротманн, передав Крайновски какие-то бумаги, собирался покинуть его кабинет, тот попросил его задержаться.
– Вот, – начал он, – просматриваю в свободное время кое-какие ваши старые и не очень старые дела и нахожу порой много любопытного.
Ротманн внутренне собрался – такое начало не предвещало ничего хорошего.
– Ну вот взять хотя бы… Да вы садитесь, Отто, садитесь. Я вас долго не задержу, но всё равно не стоять же вам, как на докладе у высокого начальства.
Крайновски, перелистывая какую-то папку, время от времени поглядывал на Ротманна, ни на секунду не упуская собеседника из поля зрения.
– Ну вот взять хотя бы дело некоего Вернера Каше. Недавнее и пустячное дело о том, как маменькин сынок, не желая идти на фронт, отхватил себе пальцы, сунув руку под пресс. Всего несколько страничек, включая заявление цехового мастера и объяснительную, записанную со слов самого пострадавшего.
Каждая пауза сопровождалась коротким взглядом, направленным точно в зрачки Ротманна.
– Я понимаю, что это не ваша епархия. Дело вел ваш друг Юлинг и завершил его, кстати, полным оправданием подследственного, согласившись с фактом несчастного случая. Поэтому здесь у меня к вам нет никаких вопросов. Странно другое. Буквально через пару дней мамаша этого самого Вернера Каше вдруг увольняется с прежнего места работы и оформляет трудовое соглашение с кем бы вы думали? С штурмбаннфюрером СС Ротманном. – Крайновски уставился на Ротманна нарочито растерянным и даже смущенным взглядом. – С вами. Можете вы как-то прокомментировать этот факт?
– Что же тут комментировать, оберштурмбаннфюрер? – Крайновски встал из-за стола и, обойдя его, уселся на свободный стул напротив.
– И всё же, что это было? Жалость или какой-то расчет? Ну же, посекретничайте со мной, Отто, – выразился он совсем уже по-женски.
Ротманн стал рассказывать, что эта женщина пришла его благодарить. Почему его? Вероятно, видела с Юлингом и приняла за его начальника. А он тогда как раз решил нанять экономку, ну и, видя, что она простая и порядочная женщина, предложил ей эту работу, о чем не жалеет до сих пор.
Крайновски, конечно же, мог припереть его к стенке, но почему-то не стал этого делать.
– Ну-ну, – добродушно похлопал он Ротманна по руке, – я вас больше не держу.
Когда взмокший от произошедшего разговора Ротманн находился уже в дверях, Крайновски снова окликнул его.
– Отто, я понимаю, что вы солдат, боевой офицер, я бы даже сказал – нордический воин. Но раз уж вы оказались в полиции, да еще в тайной полиции, забудьте о благородстве и жалости. Они здесь неуместны и вредны. Фюрер заботится о народе с помощью Красного Креста, обществ социального вспомоществования и других организаций, к которым мы не принадлежим. У нас с вами иные задачи.
«Вот же чертов очкарик, – думал Ротманн, вырвавшись наконец из ненавистного кабинета. – Делать ему больше нечего, что ли? Так он и до Дворжака доберется».
Он был уверен, что именно Веллер, сидящий под боком нового шефа, копается в их делах, отчетах и прочих бумагах, сданных в архив.
В обеденный перерыв Ротманн съездил домой и, застав там фрау Каше, сообщил ей, что в эту субботу не нужно идти на квартиру секретного агента, который на время уехал. Он еще раз попросил ее держать язык за зубами. Потом он встретился с Юлингом и вкратце поведал ему о разговоре с Крайновски.
– Если Крайновски захочет, он выбьет из этого парня признание хоть сегодня, даже спустя несколько месяцев после случившегося. Причем без помощи Хольстера, – сказал обеспокоенный Юлинг
– Не думаю, что он станет этим заниматься.
– Почему ты так уверен?
– Потому, что он и так обо всем догадывается. Но сдается мне, что ему не нужно припирать нас к стенке. Хотя… – Ротманн задумался. – Что ты можешь сказать о начальнике того цеха, где оттяпал пальцы Вернер Каше?
– Сволочь.
– Понятно. И это всё?
– Он был в приятельских отношениях с Цибелиусом. Потому и вел себя нагло.
– А вот это уже интересно. Цибелиус не водил дружбу просто так. Что бы такое могло их связывать? Может, они коллекционировали спичечные этикетки или, скажем, марки?
– Скорее всего второе, только рейхсмарки. А ты знаешь, – оживился вдруг Юлинг, – вскоре после того, как я случайно стал свидетелем их дружеской беседы в пивной на углу Парсеваль и Бисмаркштрассе, на «Нордзееваффенфабрик» пропал снабженец. Ушел с работы домой и исчез. Полиция так и не нашла никаких концов. Его место занял помощник.
– А чем снабжается этот штамповочный цех ?
– Ну, в последнее время они шлепали только каски. Значит, получали листовую сталь для самих шлемов, оцинкованную жесть и кожу для подшлемников, краску, ну и всякую мелочь.
Этим же вечером, заехав домой и переодевшись в штатское, Ротманн отправился в расположенный недалеко от города цех № 4 «Нордзееваффенфабрик». Он размещался в лесу в стандартном строении заводского типа, каких в последнее время множество было разбросано по всей Германии. К сорок четвертому году в целях рассредоточения одни только танковые заводы распались на 700 отдельных цехов и, несмотря на все бомбардировки, неуклонно наращивали выпуск «тигров», «пантер» и «фердинандов». Только с этого лета наметился спад в производстве вооружений, вызванный в первую очередь топливным кризисом.
В цехе он разыскал одного из мастеров и, представившись сотрудником организации по надзору за использованием иностранной рабочей силы, попросил ознакомить его с технологией существующего в цехе производства. Мастер, пожилой человек с желтым морщинистым лицом, вытер замасленные руки тряпкой и повел свалившегося на его голову проверяющего вдоль ряда больших прессов.
– Это участок штамповки раковин, господин…
– Ротманн.
– Ротманн. Вон там за стеной на гидравлических ножницах раскраивают стальной лист на квадраты и привозят сюда, – мастер вынужден был кричать, перекрывая шум работающего оборудования и падающих в стопки заготовок. – На этом кривошипном прессе из квадратов вырубают заготовку будущей каски. Как видите, она имеет сложный криволинейный контур. Дальше идут гидравлические прессы, на которых с помощью вытяжных штампов последовательно формируется раковина. Как вы, наверное, знаете, в сорок втором году была принята модель боевого шлема М42, в которой в отличие от М35 отменили завальцовку кромок. Таким образом отпала необходимость в двух последних операциях.
Они шли вдоль прессов, перед каждым из которых сидел рабочий, а промежутки были завалены грудами заготовок, прошедших определенную стадию штамповки. Сначала заготовки походили на неглубокие тазики для бритья, но постепенно становились всё более объемными, достигнув в самом конце участка своей окончательной формы. Время от времени эти груды перекладывались двоими рабочими на тележки и перевозились на новое место.
Ротманн с мастером прошли в следующее помещение. Здесь было гораздо тише.
– Тут производится сборка подшлемников. Здесь в основном работают женщины. Вот эти кольца из жести, – мастер показал на обруч из тонкого гофрированного листа анодированного железа, – штампуют в седьмом цехе и привозят к нам готовыми. К ним крепится вот эта выкройка из кожи, половинки подбородочного ремешка, вставляется шнурок, и всё это с помощью специальных заклепок собирается с уже окрашенной раковиной. Если хотите, мы можем пройти на участок окраски и сушки.
– Нет необходимости. Расскажите на словах, – попросил Ротманн.
– Да тут нечего особенно и рассказывать. – Мастер взял в руки готовый шлем. – Мешают краску с песком, чтоб не блестела, и мажут. Раньше были заказы на тропическую окраску, зимнюю, парадную черную для СС, голубоватую для люфтваффе, камуфляжную разных видов, но в последнее время красим только в серый полевой, и всё. Декали тоже давно отменили. Только по спецзаказу в основном для СС. Вон там дальше участок упаковки в ящики по четырем размерам.
Мастер замолчал, ожидая вопросов.
