Другие комнаты были заполнены разнообразными коллекциями порнографических фильмов и журналов, так или иначе связанных с садизмом. У Максима полезли глаза на лоб, когда он увидел кое-какие фотографии. На них он узнал знакомых ему по Медакадемии девиц.
– Это его жертвы! – закричал он в страхе. – Он их тоже сюда заманил, измывался над ними и…
Тут он вспомнил, что не далее как вчера видел одну из этих девиц на лекции. Она была жива и здорова и вовсю хвасталась подругам своим новым кольцом с крупным бриллиантом, полученным от ее поклонника, имени которого она упорно не называла. Точнее, не поклонника, а клиента. Выходит, что Филин ее не тронул?
Он сообщил об этом Любе, и та промолвила:
– Ну не может же он убивать всех девиц, которые за цацки готовы заняться с ним садистским сексом. Это привлекло бы слишком много внимания и привело прямиком к нему. Нет, одно дело – его извращенные каждодневные секс-делишки, а совсем другое – совершаемые им время от времени жестокие серийные убийства.
Максим старался не думать о том, что Надя тоже могла оказаться тут, на подземном уровне, и… Он искренне пожелал, чтобы Люба оказалась права – и чтобы Филин убил ее сразу же после похищения!
Они исследовали этаж, однако никаких других тайных помещений обнаружить им не удалось.
– Но где он тогда держит свою иную коллекцию? – спросил растерянно Максим. – Не может же быть, что это все, что здесь имеется.
Ринувшись к лифту, Люба некоторое время рассматривала панель и вдруг воскликнула:
– Ага, оказывается, имеется еще и секретный третий уровень! Просто кнопки такой не существует, Чтобы попасть туда, надо нажать «–1» и «–2» одновременно.
Максим еле успел вскочить в кабину, потому что лифт снова пришел в движение. Через пару секунд с бьющимся сердцем он шагнул в коридор, который на первый взгляд не отличался от двух других. Молодой человек ощутил пронизывающий холод. Дверь была только одна – массивная, стальная. Распахнув ее, Люба заметила:
– Ага, холодильные шкафы… И с какой целью они тут стоят?
Она подошла к одному из огромных холодильных шкафов, подняла крышку – и на ее лице возникла ухмылка.
– Так и есть. Хочешь бросить взгляд, студент? Тут замороженные человеческие конечности! Думается, не меньше десяти человек на запчасти разобрали.
Максим отрицательно качнул головой и нервно сглотнул. Ему хотелось как можно быстрее покинуть логово Филина и сообщить обо всем полиции. Они ведь нашли все, что им требовалось.
– Настало время привлечь правоохранительные органы, – заметил он тонким голоском, а Люба, рассматривавшая содержимое второго холодильного шкафа, хмыкнула:
– Студент, я же сказала, что караю серийных убийц собственноручно. Да, власти получат потом наводку и примчатся сюда, но только когда я разделаюсь с этим маньяком. Надо признаться, что этот тип самый кровожадный и изобретательный из тех, кого мне пришлось до сих пор ликвидировать.
Максим подумал, что Люба, в сущности, сама была серийной убийцей, жертвой которой, однако, были другие серийные убийцы. Может, это было не так уж плохо?
– Ага, тут и старые жертвы, как я понимаю. Наверняка останки всех тех, кого он убил за последние тридцать лет. Сколько же их тут…
Люба подняла крышку еще одного холодильного шкафа и быстро его захлопнула. Поразившись ее реакции, Максим спросил:
– Что там?
Девица посмотрела на него и ответила:
– Тебе это лучше не видеть.
Максим бросился к ней, оттолкнул Любовь от холодильника, столь похожего на гроб, рванул на себя крышку – и заглянул вовнутрь.
Слезы брызнули у него из глаз. Он увидел лежавшую на дне Надю, так походившую на Белоснежку из сказки. Только она не спала, и разбудить поцелуем ее было невозможно.
Надя была мертва.
– Он убил ее! Убил! Убил! – закричал Максим что было силы, а Люба вдруг прижала его к себе и зажала ему рот ладонью. Он пытался сопротивляться, рыдая, но она прошептала:
– Идиот, замолчи! Кажется, хозяин вернулся.
В этот момент в помещении погас свет. Максим, немедленно прекратив стенания, вдруг понял, что волосы у него на голове зашевелились. Господи, если маньяк Филин обнаружит их здесь…
То через некоторое время их расчлененные тела присоединятся к кошмарной коллекции конечностей в холодильных шкафах!
Люба осторожно сняла со спины рюкзак, и Максим, уже привыкший к темноте, заметил, что она извлекла оттуда пистолет.
Внезапно в помещении снова вспыхнул свет. Щурясь, Люба прошептала:
– Что-то мне это не нравится.
Максим ощутил, что в помещении вдруг потянуло холодом – до этого температура там была невысокая, однако приемлемая. Люба же бросилась к двери, попыталась ее открыть – но та не поддавалась.
Ударив по ней, девушка опустила пистолет и сказала:
– Провели, как дошколят. Он запер нас из коридора.
Дрожа, причем не столько от ужаса, сколько от холода, Максим дыхнул и заметил, что изо рта у него вырвалось облачко пара.
– Но что тут происходит? Почему так холодно?
Люба снова ударила по двери и, облокотившись на нее, медленно произнесла:
– Потому что он включил холодильную установку. Ведь эта комната не что иное, как огромный рефрижератор. Сейчас опустит температуру до минус тридцати пяти, и через час мы тут загнемся. Ну или даже раньше.
Максим, у которого не попадал зуб на зуб, принялся растирать мерзнущие уши и жалобно прошептал:
– Сделай же что-нибудь! Ты такая ловкая! Вскрой дверь, что ли! Я не хочу замерзнуть насмерть.
Люба, усмехнувшись, засунула пистолет обратно в рюкзак.
– Эту дверь не вскроешь. Разве что при помощи базуки или аппарата для сварки. Но ни того ни другого у меня с собой, увы, нет. Мы обречены.
Она проговорила это столь спокойно и легко, что Максим, не выдержав, заголосил:
– Но я не хочу умирать! Я еще молодой! Мне всего девятнадцать! У меня вся жизнь впереди! Это ты меня в эту историю втравила!
И закашлялся, так как температура заметно упала и говорить стало проблематично. Максим прыгал с ноги на ногу, чувствуя, что долго так не продержится – одет он был в футболку и джинсы.
Он вдруг заплакал, но в глазах тотчас защипало – похоже, слезы превращались в кристаллы льда.
– Не хочешь об меня погреться? – спросила с нескрываемой иронией Люба. – Иди, студент, я это не каждому предлагаю.
Взглянув на него, она добавила:
– Смерти я не боюсь. Умирать, даже в мучениях, тоже. Я умру с чувством того, что избавила мир от определенного числа тварей, которые не заслужили того, чтобы жить дальше. А вот с каким чувством умрешь ты, студент?
Максим, все еще прыгая, словно танцуя тарантеллу, ничего не ответил. Вдруг что-то щелкнуло, и над ними ожила небольшая черная коробка динамика.
– Добрый вечер, дорогие мои! – донесся до них дружелюбный голос, и Максим понял, что с ними говорил тот, кто находился в коридоре. И тот, кто запер их в гигантском холодильнике и явно желал их смерти. Голос был ему знаком. Только это был голос не Вениамина Филина. И вообще не мужчины.
А женщины.
И он даже знал, чей: матушки олигарха Филина, Тамары Федоровны.
– Это Тамара Федоровна Филина, мои хорошие, узнали? Я вот слушаю ваши разговорчики и восхищаюсь мужеством этой безымянной девицы. Как она равнодушна к смерти!
Максим завопил:
– Тамара Федоровна, ваш сын псих, он запер нас тут! Освободите нас, пожалуйста!
И осекся. Потому что вдруг понял, что никакого Вениамина Филина рядом с Тамарой Федоровной явно не было.
Люба же вместо ответа вынула пистолет и стала палить в динамик. Тот разлетелся вдребезги, однако с другой стороны, из другого динамика, донесся все тот же дружелюбный голос:
– Ах, не тратьте попусту энергию, милочка! И пули тоже. Может, совсем скоро вы решитесь на самоубийство перед тем, как окончательно замерзнете. Хотя такая смерть далеко не самая ужасная. Скоро, очень скоро вас охватит оцепенение и апатия, вы просто закроете глаза и провалитесь в сон и уже никогда не пробудитесь.
Люба в изнеможении опустилась на пол, а Максим, чувствуя, что прыгать более нет сил, произнес:
– Вы нас слышите? Отпустите нас, прошу вас!
Матушка олигарха заметила с сочувствием:
– Понимаю, что умирать тебе не хочется, Максимка, но твоей Наде ведь тоже не хотелось. Как и вашей сестре, милая безымянная барышня! Ее я подобрала на обочине, сразу после ее схватки с одним из этих кровавых братцев.
Люба хрипло ответила:
– Теперь понимаю, почему она села в автомобиль. И это после инцидента с другим маньяком. Потому что за рулем была женщина! К тому же пожилая. И явно опасности не представлявшая. Поэтому-то к вам все и подсаживались.
Тамара Федоровна вздохнула:
– А на пожилую женщину я, положим, могу и очень сильно обидеться. Не такая уж я и старая. Но вы правы, милочка. Этим трюком я пользуюсь уже многие годы, точнее, десятилетия.
