Понимаю, что был не прав. Что вел себя, как ребенок, а нужно было просто позвонить. Что была причина, иначе она бы не уехала вот так. Я был так ослеплен разборками с отцом, что ничего не заметил. Так стремился быть самостоятельным, а в итоге оказался уязвимым в таких простых чувствах, как привязанность к матери.
– Мой мальчик, – рыдает в голос родной человек, а мне стыдно.
Мне безумно стыдно, что я был таким отвратительным сыном! Просто мудаком.
– Не плачь, – прошу ее. – Я здесь. Все нормально, – вытираю слезы с ее щек.
На нас оглядываются люди. Плевать. Мне впервые за долгое время стало хорошо и спокойно.
– Ты голодный? – мама нервно поправляет на мне помявшуюся одежду. – Устал?
– Соскучился, – признаюсь в ответ. – И да, – улыбаюсь во все свои тридцать два. – Я голодный! В самолете не ем практически, ты же знаешь.
– Знаю, – она жмется ко мне, пока мы идем до такси.
Не выпускает руку, пока едем через узкие улочки города к небольшому уютному домику. Стало мерзко от того, что отец выделил недостаточно денег, чтобы купить что-то лучшее. – Не смотри так сурово, – мама заметила мой взгляд. – Мне здесь нравится. И зачем мне больше? Я ведь живу одна.
– Это низко с его стороны.
Мама вновь подошла ко мне. Осторожно взяла за руку.
– Посмотри на меня, Стэфан.
Опускаю взгляд, чтобы видеть ее лицо.
– У меня правда все хорошо. Твой отец… – она тяжело вздохнула. – Очень непростой человек. Мы обязательно поговорим с тобой об этом, но не сейчас, – включила она строгого родителя. – Ужинать и отдыхать, мой мальчик. А если хочешь, можно немного прогуляться. Ночью здесь тоже очень красиво. Ты ведь любишь смотреть на ночной город.
С этими слова она стала что-то разогревать на маленькой кухне, а меня рвет на части. Меня ломает и выворачивает наизнанку. Да, черт возьми! Я люблю! Ночной город. Звездное небо. Саму жизнь. Ее течение, движение. Люблю, когда люди улыбаются, если им хорошо. Улыбаются, когда больно, ведь это проявление наивысшей силы духа. Я задыхаюсь в том дерьме, в которое погрузил нас всех отец. Моя Милли тоже там задохнется. Ей нужна свобода еще больше, чем мне. Она не сможет творить, она снова закроется, растворится, потеряется. Кристиан не вывезет все один. Ради малышки, ради брата я должен сделать все возможное. Я отдам свою долю в бизнесе отца, продам квартиру, машину. Душу, если понадобится, чтобы вернуть себя. Чтобы освободить их. У меня есть преимущество. Отец не берет меня в расчет, думая, что я просто бесплатное, не особо удачное приложение к своему брату. Это мы еще посмотрим!
– Стэфан, – не сразу услышал, как зовет мама. – Садись есть.
На столе мой любимый пирог, овощной салат и тушеное мясо. Она ждала. Снова стало тепло и уютно. Быстро справившись с ужином, сам вымыл посуду, не позволив хозяйке этого скромного жилища прикоснуться к грязным тарелкам.
– Не смотри так удивленно. Я вообще-то жил один, если ты не забыла. В последнее время просто все пошло не по плану. Ты предлагала прогуляться. Не передумала? – спросил, выставив на сушилку последнюю тарелку.
Мама быстро переоделась, взяла меня под руку, и мы побрели по освещенным улочкам красивого городка. Говорить совершенно не хочется. Больше думать, тем более обстановка располагает.
– Мам, расскажи мне об отце. Только не как в детстве, а что-то более реальное.
Она рассмеялась.
– Что? – возмущенно остановился.
– Стэфан, а с чего ты взял, что в детстве я рассказывала тебе неправду?
Пожал плечами, и мы продолжили движение.
– Было время, когда мы действительно безумно друг друга любили. О, мой мальчик! Это была такая любовь… Он готов был свернуть горы ради семьи, а я слепо следовать за ним, полностью доверяя своему мужчине. Ведь именно такой и должна быть любовь. Без сомнений. Без страхов. У нас было именно так. Все стало меняться позже, когда бизнес стал расти и превращаться в огромный механизм, требующий больше времени, больше людей, ответственности и вложений. Я все понимала. Ждала его из поездок, которые длились месяцами.
– Это я помню, – сжал крепче ее ладонь в знак поддержки.
– Ты же маленький был… – вздохнула мама.
Мы присели на красивую скамеечку в небольшом скверике, где пахнет то ли цветами, то ли какими-то другими растениями. Что-то очень сладкое, почему-то напомнившее мне Милли.
– Тогда в его жизни стали появляться случайные женщины.
Сжал зубы до скрипа, а мама погладила меня по коленке.
– Плакала, Стэфан. Много. Чтобы никто не видел. Особенно вы. Ведь Кристиан уже тогда боготворил папу, а ты бы сильно переживал за меня. И я прощала, оправдывая в своей голове его поступки разными способами. Михаил всегда считал, что я совсем ничего не понимаю в его делах, – она улыбнулась. – Он ошибался ровно так же, как ошибается сейчас на счет тебя. В большом бизнесе редко крутятся чистые деньги. И чем крупнее бизнес, тем больше в нем… – она махнула рукой. – Ты и сам понимаешь.
Мы вместе рассмеялись, спугнув какую-то местную птицу, до сего момента спокойно сидевшую на дереве напротив нас.
– Я знаю пару человек, которые точно будут рады тебе помочь, но Крису мы говорить пока ничего не будем. Пусть это будет сюрприз. Хорошо?
Киваю и поражаюсь тому, что свою мать я оказывается знаю не так уж и хорошо.
– А что за история у вас с той девочкой? Со сводной сестрой? – вдруг перевела она тему.
Завис на пару секунд, соображая, откуда она вообще об этом узнала.
– Не молчи, – мама толкает меня в плечо.
– Откуда ты знаешь? Крис говорил? – не спешу отвечать на ее вопрос.
– У меня свои источники, – во всю смеется надо мной эта невозможная, но такая родная женщина.
– Все сложно, – отмахиваюсь, не желая обсуждать с ней эту тему.
– Стэфан, у нас ведь откровенный разговор. Я не буду осуждать. Я помочь хочу, – объясняет мама.
Опускаюсь ниже на скамейке, чтобы положить голову на твердую деревянную спинку. Складываю руки на животе и смотрю в небо. Вроде свое, а вроде чужое, но сейчас ясное и звездное. Красиво. Мама терпеливо ждет, пока
