туда, где снимали большую часть сериала. Фиджи?
– Да, я хочу позагорать, напиться и забыться с тобой прямо на песке.
– О боже. – Бекки выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок. – Сосредоточьтесь! Сладостные пустячки. А не грязные. Сладостные.
Я вновь переместил губы к уху Мэд. Особенность нашего с ней взаимодействия заключалась в том, что наши тела, казалось, полностью синхронизировались друг с другом. Она снова повернулась ко мне спиной и прижалась ко мне, изгиб ее задницы коснулся моей эрекции, и я с трудом сдержал рвущиеся проклятия, втягивая носом воздух и пытаясь думать о грустных вещах, дабы не тереться об нее.
Дети, живущие за чертой бедности.
Изменение климата.
Голодающие медведи.
Отец.
Последняя мысль возымела нужный эффект. Бекки вернулась на свое место за ярким светом, направленным на белый экран, щелкая камерой из тени.
– Значит, Эмбер тебя сломила, – прошептала Мэд.
– Думаю, я уже был сломлен, но да, она определенно стала последним молотком, разбившим любую романтическую косточку, оставшуюся в моем теле.
– Ненавижу ее, – заявила Мэд.
А я нет. Я ничего не чувствовал к своей бывшей невесте, с которой провел большую часть студенческих лет.
Необходимо что-то придумать, дабы закрыть напряженную тему Эмбер. Я не хотел говорить ни о ней, ни о Джулиане. Что касается отказа от любви, дело даже не в самом разбитом сердце. А в неловких последствиях. Фабрике сплетен. Унижении.
Беднягу Чейза бросили.
Он никогда не был таким трудолюбивым и амбициозным, как Джулиан.
Поговаривают, будто Эмбер пришлось вступить в брак с его братом, потому что она залетела от него, когда еще была помолвлена с Чейзом.
Может, Чейз не мог справиться с сами-знаете-чем.
Возможно, Чейз изменил первым. Она просто поступила так, как лучше для нее.
Я простил Джулиана, когда он попросил об этом. Он был старшим братом, на которого я равнялся, и меня переполняла решимость оставить все как есть и наладить отношения между нами. Но меня тревожила Эмбер. Непостоянство любви или того, что я принял за любовь, не давало мне покоя. Я сходил по ней с ума, сродни тому, как тринадцатилетние мальчишки влюбляются в самую крутую поп-звезду в мире. Она обладала привлекательной внешностью и жаждой жизни, а у меня имелись средства и возможность вытащить ее из маленького городка, погрузив в гламурную среду, о которой она всегда мечтала. После того как Эмбер столкнулась со словом из шести букв, я решил, что мне не доставляет удовольствия впускать кого-то в свою жизнь, только не когда существует риск увидеть, как они уходят. Эмбер хватило одного малейшего намека на то, что лошадь, на которую она поставила, не выиграет; что Джулиан доберется до поста генерального директора раньше меня, и она оставила меня на обочине.
Болезнь отца стала горьким напоминанием о том, что в моем меню нет места любви.
Любовь = боль.
Боль = страдание.
Страдание = не сегодня, Сатана. Не сегодня.
Я прижался губами к уху Мэдисон. Она смотрела в камеру, продолжая улыбаться, но с моей точки обзора в пятистах футах над ней (она действительно была такой маленькой) я мог различить в ее глазах ужас от того, что она застряла здесь навечно.
– Я хочу проделать с тобой очень грязные вещички.
Она вздрогнула, и я улыбнулся, проведя зубами по раковине ее уха.
– В душе, – продолжил я. – Ты могла бы сидеть на моей скамье в душе, пока я тебя вылизываю.
– Боже, – с тихим стоном она закрыла глаза, – это так… гигиенично.
Мы оба разразились спонтанным смехом, заставив Бекки нахмуриться.
– Слишком много зубов. Пожалуйста, давайте будем вести себя более царственно и стильно.
Я всматривался в лицо Мэдисон, гадая, каким станет ее следующий шаг.
– Итак, теперь, когда ты собираешься взойти на пост генерального директора, Эмбер пытается вернуть тебя? – спросила Мэд.
– Не знаю.
– И тебя это не волнует?
– Не особо.
– А Джулиан знает, что Эмбер, возможно, охотится за тобой?
Снова пожимаю плечами.
– Если и знает, то не возражает.
– Почему?
– Потому что Эмбер никогда не представляла собой его конечную цель. Она оказалась побочным игроком в более сложной шахматной партии, в которую я даже не представлял, что играю. Чего он действительно хотел, так это подтверждения того, что он лучше меня. Что для Ронана он больше сын, чем я. Джул хочет стать генеральным директором. И желает быть самым черным в семье Блэков.
– Так почему Эмбер так поступила? Выбрала Джулиана? Ты намного … – Мэд запнулась.
– Сексуальней? – помог я ей.
– Я собиралась сказать сносный. Но даже это иногда звучит великодушно. Просто, знаешь ли, он производит впечатление скользкого типа.
Я ничего не сказал. Бекки крикнула, что закончила, и я отпустил Мэдисон, сделав шаг назад, словно она сотворена из огня. Но Мэд все еще стояла на месте, уставившись на меня уязвимым взглядом, которого я не мог вынести.
– Просто кажется несправедливым, что ты не желаешь влюбляться, вступать в брак, заводить детей… лишь потому, что Джулиан украл твою невесту. Не всех женщин волнуют деньги и статус.
– Но никогда нельзя быть уверенным. – Я мрачно улыбнулся. Мэд хотела продолжить разговор, но я последовал за Бекки к стойке администратора, решив положить этому конец. Больше всего на свете мне хотелось скрыться от пристального взгляда этих каре-зеленых глаз. Мэдисон поплелась за мной, не желая оставлять тему.
– И это все? Один неудачный опыт в любви?
– Ага.
– Так трусливо. Все равно что возненавидеть все углеводы, потому что тебе не понравился кусок пиццы.
– Пиццу я тоже не люблю, – беззаботно заметил я. Технически, это правда. Мне не нравилось, что пицца делает с моим таким трудом заработанным прессом, и я не собирался есть ее в ближайшее время.
– Богохульство! – воскликнула Мэдисон позади меня, пытаясь – и безуспешно – подстроиться под мой темп. – Итак, это действительно все? Ты приговорил себя к жизни в одиночестве только из-за этого?
Она вообще слушала мою историю? Много ли она знала людей, потерявших невест из-за братьев и сестер?
– Не в одиночестве, – поправил я. – Я постоянно встречаюсь с девушками, и у меня есть прекрасная семья, которую я люблю, не считая брата и его жены.
– Но если ты не влюбишься, плохие парни победят, – настаивала Мэдисон.
– Серьезно? – я повернулся, пригвоздив ее саркастическим взглядом. – Потому что сейчас они, черт возьми, не выглядят так, будто побеждают. К моему большому удовольствию, они кажутся совершенно несчастными.
Повисла пауза. Не знай я ее лучше, сказал бы, что Мэд на грани слез. Но это не могло оказаться правдой. С чего бы ей так переживать?
– Ты
