Он выстрелил, подняв пистолет, и стрелял снова и снова.
Руки у него болели, глаза слезились, а он продолжал стрелять.
— Хозяин! — кричал Керри. — Прекратите, ради Бога!
Йен прицелился, спустил курок. У него согнулась рука, но он, выпрямив ее, снова начал стрелять.
Тяжелые руки легли на его плечи. Раздался голос Харта, рычавшего от гнева. Йен стряхнул его с себя и продолжал стрелять.
Огонь, рука на пистолете, второй пистолет, цель, огонь.
— Йен!
Он услышал ласковый голос Бет, и ее прохладная рука опустилась на его руку. Мир быстро возвращался на свое место.
Теперь все было туманным, сумрак сменял светлый полдень. Рядом с ним рыдал младший садовник, который, бросил пустой пистолет и закрыл лицо руками.
Руки у Йена болели. Он медленно выпустил из рук пистолет, который Керри у него отобрал. Ладони были в мозолях, кожа, казалось, горела.
Бет дотронулась до его лица.
— Йен…
Ему понравилось, как она произносила его имя. Она произносила его мягко, по слогам и всегда тихим ласкающим тоном.
Позади нее виднелась фигура Харта, но Йен был поглощен Бет. Он обнял ее за талию и уткнулся лицом в ее шею.
— Когда он вернется и обнаружит, что вас нет, кого он задушит? — жалобно спросил Керри. — Меня, кого же еще.
Бет отдала Кейт свой саквояж и натянула перчатки.
— Вы рассказали мне, что когда он вот так исчезает, то часто бывает, что исчезает надолго. К тому времени я уже вернусь.
Упрямое выражение на лице Керри говорило, что он этому не верит.
Накануне, после того как Керри перевязал раны на его руках, Йен провел ночь, занимаясь с Бет любовью. Но когда Бет проснулась, Йена уже не было не только в их постели. Йена не было ни в спальне, ни в доме, ни в окружавшем дом парке. Все лошади оставались на своих местах. И никто не видел, как он уходил.
Харт обеспокоился и потребовал приступить к поискам. Кэмерон и Керри просили его оставить Йена в покое. Йен придет, когда будет готов к этому. Разве он когда-нибудь не возвращался? Харт, судя по его виду, обвинял Бет.
— Вы поступаете правильно, миледи, — шепнула ей Кейт, когда они садились в карету. — Я всегда считала его психом.
— Я не бросаю его! — резко сказала Бет достаточно громко, чтобы ее услышал кучер. — Просто у меня есть дела в Лондоне.
Кейт взглянула на кучера и подмигнула Бет.
— Вы правы, миледи.
Бет замолкла, как только карета тронулась. Она почувствовала, как боль пронзила ее сердце. Она будет скучать по Килморгану. До железнодорожной станции они добрались без приключений. Но когда кучер вынул из кареты багаж, неожиданно с запяток скатился сын Кэмерона Дэниел. Он просидел там, скорчившись.
— Возьмите меня с собой, — попросил он.
У Бет так и не создалось четкого представления о Дэниеле. С его темно-рыжими волосами и золотистыми глазами, он определенно был Маккензи, но овал лица у него был совсем другим, а взгляд более мягким. Что делало его скорее красивым, а не суровым. Его мать, если верить Керри, в свое время славилась своей красотой.
«Совсем как наш лорд, Кэмерон женился на такой, как она, — говорил Керри. — Чем-то она задела его за живое». Дэниел пытался во всем подражать Кэмерону, Бет это видела и была этим тронута. Он нуждался во внимании и одобрении отца, а Кэмерон не всегда замечал и откликался на его усилия.
— Я не уверена, что это порадует твоего отца, — попыталась отговорить его Бет.
У Дэниела вытянулось лицо.
— Пожалуйста! Здесь будет совсем мрачно, когда Йен где-то прячется, Харт готов откусить всем голову, а папа кричит, как раскат грома. А после вашего отъезда они станут еще хуже.
Бет чувствовала, что когда Дэниел окажется между ними, его вспыльчивость и бунтарство будут поводом для Харта и Кэмерона еще суровее относиться к нему.
— Ладно, — сказала Бет. — Ты, случайно, не собрал свои вещи?
— Нет, но у меня есть одежда в папином доме в Лондоне, — Дэниел отбежал на несколько шагов и прошелся колесом. — Я буду хорошо себя вести, обещаю!
— Вы с ума сошли? — прошипела Кейт, когда Бет подошла к окошечку за билетами. — Зачем вам сажать себе на шею этого чертенка?
— Он будет полезен, и мне его жалко.
Кейт с изумлением посмотрела на нее.
— Да от него одно беспокойство. Его отцу надо спустить него шкуру.
— Сложное дело быть родителями.
— О, в самом деле… А у вас были дети?
Острая боль кольнула сердце Бет.
— Нет, но я знала множество детей.
Она улыбнулась смотрителю станции, подошедшему к окошечку.
Он занес билет Дэниела на счет Килморгана, с некоторым удивлением посмотрев на Бет, которая сама пришла за билетом, а не прислала слугу. Мысль, что ее милость покупает что-то для себя, привела бы в ужас любого.
— И еще я бы хотела послать телеграмму, — сдержанно сказала она и подождала, пока смотритель найдет для нее карандаш и бумагу.
— Кому, миледи?
— Инспектору Феллоузу, — ответила она. — В Скотланд-Ярд в Лондоне.
Глава 17
Одиночество больше не успокаивало Йена.
Он смотрел на бурлившую воду, катившуюся по дну ручья, свои грязные сапоги, край килта, намокшего от водяных брызг.
В его жизни было такое время, когда рыбалка на ручье Эбернети, где не было ничего, кроме ветра, неба и воды, успокаивала его. Но сегодня он чувствовал себя усталым и опустошенным.
Строго говоря, он был не один. На камне неподалеку от него забрасывал удочку старый Джорди. Когда-то давно Джорди служил на конюшне у отца Йена, но, уйдя на покой, жил отшельником в горах, в пустынном месте, на много миль удаленном от всего живого. У него был домик, маленький и ветхий. Джорди был слишком необщительным даже для того, чтобы нанять кого-нибудь помочь содержать домик в порядке.
Вскоре после своего освобождения из сумасшедшего дома Йен натолкнулся на убежище Джорди. В то время Йен был непредсказуемым и беспокойным, его мгновенно раздражало пристальное внимание семьи и слуг. Он потихоньку уходил из дома и в одиночестве бродил по пустынным равнинам, пока однажды жажда и стертые ноги не привели его к порогу домика из серого камня. Джорди молча открыл перед ним дверь, утолил его жажду водой и виски и позволил ему остаться.
Джорди, будучи молчаливым человеком, когда-то учившим мальчика Йена ловить рыбу, не задавал никаких вопросов. Йен помог ему починить часть осыпавшейся крыши, а Джорди накормил его и отвел ему угол, где он мог доспать. Йен оставался у него, пока не почувствовал, что может смириться с существующим миром, и вернулся дорой.
И у Йена появилась привычка приходить сюда, когда события становились для него невыносимыми. Он помогал Джорди сделать необходимые починки, а Джорди своим молчанием успокаивал Йена.
