class="p1">— Полезный талант, чо! — сказал я и стащил с тарелки самый поджаристый блин.
Мыш с грустью проводил блин взглядом.
— И это я тоже знал заранее.
— Что?
— Что ты съешь блин, который мне понравился.
Я чуть не подавился.
— Мыш, ипать! Раньше сказать не мог? Я бы другой блин взял!
— Не мог. Этого в моём будущем не было.
Охереть!
— Ладно! Давай с твоими талантами после разберёмся? Ты Божена видел?
— Видел. Они с Пафнутием сидят взаперти. Я, на всякий случай, не стал им на глаза показываться. Вид у Божена хреновастенький, но с ним всё в порядке.
— Ну, и хорошо. Мы его вытащим! А ещё узнал что-нибудь важное?
Мыш кивнул.
— Литовский посол приходил к верховному волхву.
Бля!
— Мыш! Ты это сразу мог сказать?
— Не мог, — грустно ответил Мыш. — Сначала мы должны были поговорить про блин.
— Ясно! Ну, и о чём они говорили?
— Они не говорили. Посла не пустили к волхву. Пока он ругался с монахами, я хотел проскользнуть в дверь. И тут меня шибануло.
Мыш снова вздохнул.
— Там печати на дверях.
— Понятно, бля!
Сытин в азарте пристукнул кулаком по столу.
— Так! Рассиживаться некогда! Сейчас, Немой, мы с тобой идём в капище! Будем вытаскивать Божена! Надо успеть, пока Воисвет не вернулся.
Сытин вскочил со стула и стал возбуждённо расхаживать по комнате.
— У тебя есть план, Михалыч? — спросил я. — я так вообще ни хрена не понимаю.
— Тебе и не положено, — расхохотался Сытин. — Ты князь, а не следователь. Идёшь со мной, киваешь и делаешь грозный хлебальник. Понял?
Хер ли тут не понять?
Я поднялся со стула.
— Готов.
Сытин оглядел стол и сгрёб с блюда несколько крепких осенних яблок.
— Пригодятся! — сказал он и распихал яблоки по карманам.
Леший тоже поднялся.
— Я с вами пойду. Посмотрю в глаза волхву. Пусть объяснит — за что его люди мой дом сожгли.
Сытин с сомнением взглянул на лешего.
— Может, ну его на хер?
— Не надо, Шатило! — тихо попросила Настя. — Мне страшно.
Леший нахмурился.
— Ладно! — внезапно сказал Сытин. — Ты прав. Такое оставлять нельзя.
— Я тоже с вами! — заявил повеселевший Мыш.
Сытин заинтересованно посмотрел на него.
— Что-то видишь?
— Вижу, что всё будет охеренно! — важно заявил Мыш.
Глава 32:
Яблочный суд
В капище мы отправились пешком. И слава богам! После суток, проведённых в жёстком кожаном седле, у меня задница одеревенела, а ноги напоминали кузнечные клещи и нестерпимо болели.
Сытин шагал впереди, весело насвистывая. Шпагу он в этот раз оставил дома.
— Всё равно придётся отдать на входе, — доверительно сказал он мне дома. — А я не люблю доверять оружие посторонним.
— Мне тоже меч оставить, что ли? — растерянно спросил я. Делать это страсть, как не хотелось. За последнее время я сроднился с мечом, хоть и нечасто вынимал его из ножен.
— А вот тебе как раз необязательно, — неожиданно сказал Сытин. — Ты князь. Правитель Старгорода. А капище к Старгороду относится. Только в споры не лезь, стой молча. Я сам буду говорить.
Расстроенная Глашка снова повисла у меня на шее.
— Только приехал, и опять уходишь! — сказала она.
Не с упрёком, нет. В голосе её была печаль и боль.
Я погладил Глашку по голове.
— Это ненадолго, Глаш! Сейчас мы Божена вытащим и вернёмся.
Глядя на морщинку, которая пролегла поперёк Глашкиного лба, я напомнил себе непременно отыскать ту чёртову старуху, которая её напугала. Я понятия не имел, как это сделать. Но знал, что отыщу непременно. И не пожалею.
Леший решительно шагал рядом со мной. Глядя на его суровое лицо, я поймал себя на мысли, что не завидую Воисвету. Если волхв вообще ещё жив после змей, которых леший натравил на Чистые Мхи.
— Слушай, Шатило, — тихо спросил я лешего. — А ты со змеями не переборщил вчера? Что, если они всю деревню перекусают?
Леший мотнул головой.
— Нет. Только волхва и монахов.
Мыш, прикрыв глаза, покачивался на моём плече.
— Ну что, провидец, — спросил я его. — Видишь — чем встреча с волхвами закончится?
Мыш молча покачал головой.
— Заранее нельзя говорить, Немой. Знание о будущем меняет само будущее.
Философ, бля!
Каблуки Сытина гулко щёлкали по деревянной мостовой Старгорода. Я прислушался, поймал ритм и зашагал в ногу.
Ну, а хер ли?
Отряд мы, или нет?!
Капище стояло на задворках княжеского терема. Не сразу и найдёшь. А найдёшь — не сразу поймёшь, что за строение перед тобой. Высокий бревенчатый забор, в заборе — небольшая калитка. Возле калитки — никого. Только деревянная колотушка на бронзовой цепочке.
Крепость, а не капище!
— Я правильно понимаю, что сюда не каждого пускают? — спросил я у Сытина.
— Точно, ответил он. — Но нас пустят. Я теперь волшебное слово знаю.
— А ты как сюда проник?
Я скосил глаза на Мыша.
— Тоже волшебное слово?
— Монахи хлеб заносили, я следом прошмыгнул, — ответил Мыш, открывая бусинки глаз.
Я принюхался. Из-за забора пахло дымом, но не горьким, а сладким, ароматным.
Сытин решительно постучал колотушкой в калитку.
— Немой! Лицо суровое сделай и молчи.
В калитке приоткрылось небольшое окошечко. Оттуда на нас глянули внимательные глаза. И сразу же в пазах заскрипел засов.
Калитка открылась.
— Входите! — сказал узкоплечий монах в чёрной рясе. На его впалой груди болтался медный крест.
— Верховный волхв вас ждёт.
Сытин удивлённо хмыкнул, но ничего не сказал и молча шагнул в калитку. Мы с лешим прошли за ним.
Монах, не обращая на нас внимания, пытался закрыть калитку.
— Разбухла! — растерянно улыбнулся он.
Я навалился плечом, помог.
Монах с трудом задвинул деревянный засов.
— Спасибо!
Не кормят их тут, что ли?
Мы пересекли широкий двор, на котором с равными промежутками стояли деревянные идолы. Лица идолов были не вырублены, а тщательно и тонко вырезаны. Даже выражение лица у каждого своё.
Перед столбами горели небольшие костерки, о т которых и шёл ароматный дым.
С одного из столбов на меня, как живой, глянул Перун. Изображение было так похоже на настоящего бога, словно его вырезали с натуры. Несмотря на строгое выражение божьего лица, мне показалось, что Перун насмешливо подмигивает.
— Сюда проходите! — монах распахнул деревянную дверь, ведущую в бревенчатое строение, похожее на княжеский терем. Только чуть поменьше размерами.
— Вот здесь меня и шибануло, — вздохнул Мыш.
Монах с любопытством покосился на него, но промолчал.
Широкая лестница уходила на второй этаж. Но монах провёл нас мимо неё.
— Там живёт братия. А верховный волхв уже в годах — ему тяжело подниматься.
Мы прошли через широкий
