неустроенности — денег, квартиры и собственной группы у него не было, а песни в 1986-87 годах совершенно не писались. Сделанные наспех магнитофонные записи он зачастую уничтожал — ни одна из них Башлачёву не нравилась.
За несколько дней до смерти СашБаш решил прогуляться вдоль Финского залива — в компании с Лёшей Ипатовцевым, обитавшим по соседству в посёлке Комарово. В ту морозную ночь природа словно сошла с ума: громадные льдины со скрежетом яростно наслаивались друг на друга. Рискуя жизнью, поэт и звукорежиссёр попытались влезть на одну из них. И Башлачёв, глядя с тоской в ночное небо, задумчиво сказал Ипатовцеву: «Смотри, а звёзды, оказывается, совсем близко». И вскоре уехал в Ленинград, где прыгнул вниз из окна квартиры на проспекте Кузнецова.
Позднее Гребенщиков неоднократно говорил в интервью, что Башлачёв реально надорвался. Мол, «московская интеллигенция подняла его на щит», а поэт не успел переварить материал, который находился внутри него. Через некоторое время идеолог «Аквариума» повесил у себя на стену чёрно-белую фотографию рок-барда, но слушать его записи не мог ещё несколько лет — было невыносимо тяжело.
«На концерте памяти СашБаша в ленинградском рок-клубе выступали все, кто мог — Гребенщиков с Титовым, Шевчук, Кинчев, Цой, — вспоминает Сергей Гурьев в книге “Над пропастью весны”. — Также там была Ира Литяева (сибирская рок-активистка — А. К.), и ей запомнилось, как Борис в коридоре, ни к кому не обращаясь и смотря в никуда, словно разговаривал с Башлачёвым: “Что же ты так? Всем тяжело, а ты…” И это можно было понять так, словно он говорил: что ж ты, мол, всем дорожку-то протаптываешь?” — поясняла Литяева».
На мемориальном концерте Борис несколько неожиданно исполнил романс «Чёрный ворон» — не догадываясь, что фрагменты текста унтер-офицера Николая Верёвкина станут пророческими для его американской карьеры, которая начинала раскручиваться с сумасшедшей скоростью.
В марте 1988 года Кенни Шаффер подписал контракт с CBS Records на выпуск восьми альбомов, и в этом факте таилась серьёзная опасность. Из документов следовало, что это будут сольные релизы БГ, в которых не менее семидесяти процентов материала должно исполняться на английском языке. При этом никакой «Аквариум» в контракте не упоминался, и это был переломный момент для взаимоотношений Гребенщикова и музыкантов.
«Практичных американцев можно было легко понять, — размышлял впоследствии Артемий Троицкий. — Зачем им связываться с большой и плохо организованной командой русских хиппи, большинство из которых на самом деле являлись не очень хорошими музыкантами? И почему они должны были держать в уме тот факт, что “Аквариум” считался культовой единицей в “нерыночной” России?»
Вскоре выяснилось, что отъезд Гребенщикова разделил его поклонников на два лагеря. Одни осуждали Бориса за то, что он бросил своих друзей. Другие оставляли за ним право на творческий эксперимент. Объединяло их только одно — все с нетерпением ждали результатов. Ведь у идеолога «Аквариума» впервые появилась возможность поработать с исполнителями мирового уровня, набраться студийного опыта и ознакомиться с новейшими музыкальными идеями. В итоге, триумфально отыграв на презентации кинофильма «Асса», Гребенщиков в мае вылетел на запись альбома, который в его голове уже получил название Radio Silence. Теперь судьба пластинки во многом зависела от идей Дэйва Стюарта и маркетингового отдела CBS Records.
Понимая, что будущее выглядит туманным, Дюша организовал собственный проект «Трилистник», который его друзья называли «“Аквариум” без Гребенщикова». Сева Гаккель в эту историю не вписался — он оставался «носителем духа», ездил по городу на велосипеде и лишь изредка выступал в составе «Поп-Механики».
«С появлением “Трилистника” Боб перестал чувствовать ответственность за остальных, — рассказывал Миша Файнштейн. — Наверное, он считал, что у нас и так есть своё дело. Это никак не показывалось, вслух не говорилось, но чувствовалось. Как многое чувствуется при длительных отношениях между людьми».
Как это нередко бывает, жизнь всё расставила по местам. Незадолго до этих событий «Аквариум» получил приглашение выступить в Монреале на всемирном конгрессе врачей-психиатров.
«Представьте себе играющих регги музыкантов — с виолончелью, флейтой и скрипкой, — так анонсировала их выступление Montreal Gazette. — Или английскую фолк-роковую группу, затерявшуюся в русских степях, и вы получите представление об оригинальном стиле “Аквариума”. В их лидере Борисе Гребенщикове вы увидите настоящую рок-звезду».
Сыграв летом 1988 года на одной площадке с легендарными Crosby, Stills & Nash, БГ вместе с братушками отправились в близлежащую студию — попробовать записать несколько треков. С подробностями этой безумной сессии можно ознакомиться в фильме Long Way Home, в котором американские операторы бесстрастно фиксировали очередной суперхаос в рядах рок-группы из Ленинграда.
«Боб решил записать Death of King Arthur, которую они с Дюшей написали ещё в 1978 году, — вспоминал Гаккель. — Эта красивая композиция на три аккорда давно сложилась как номер, который они играли вдвоём. И вдруг Боб говорит нам с Решетиным, чтобы мы сыграли что-нибудь на скрипке и на виолончели. Меня бросило в пот, поскольку я никогда не играл в этой песне и был совершенно к этому не готов… Все начали давать советы, крутясь перед камерами и явно переигрывая в этой ситуации. В жизни такого никогда не было. Я не выдержал и всех послал».
После этой неудачной попытки Борис, связанный по рукам и ногам контрактом, мог рассчитывать только на американских музыкантов, но уже никак — на своих друзей.
«За последние годы мы с “Аквариумом” многого достигли, но сейчас эта фаза закончилась, — рассуждал Гребенщиков в Long Way Home. — По крайней мере, в Монреале стало очевидно, что мы делаем не то. Потому что мы стали повторяться… Так что нам надо распустить “Аквариум” и начать всё с самого начала, с пустого места».
Это было довольно дерзкое заявление. Оказавшись лицом к лицу с мировым шоу-бизнесом, БГ в полной мере ощутил размеры надвигавшейся опасности. По большому счёту, никого не интересовали «поиски нового звука» или «работа для вечности». Представители лейбла ждали от русского музыканта ярких радиохитов и соблюдения дедлайнов. Теперь Борис на собственной шкуре ощутил, что значила классическая фраза Pink Floyd «welcome to the machine».
Очутившись в тупиковой ситуации, Гребенщиков нашёл единственный выход. Он потребовал выписать в Америку Сашу Титова — мол, так работа пойдёт быстрее. На самом деле ему была необходима моральная поддержка и «плечо друга». Кенни Шаффер немного посопротивлялся, но пошёл Борису навстречу.
Приезд Титова в Лос-Анджелес добавил БГ уверенности, но в корне изменить ситуацию не смог.
«Radio Silence оказался проектом, задуманным с размахом, но осуществлённым неграмотно, — вспоминал басист “Аквариума” в интервью писателю Андрею Матвееву. — Притом что милейшие люди раскрутили CBS на огромные деньги и полномасштабную кампанию с интервью, турами и Дэйвом Стюартом, они совершенно не
