— Вызовите “Скорую”! — крикнул ей уже на бегу Нестеренко, передавая практиканта на руки какого-то мужчины.
Сам же кинулся за преступником, который, перемахнув через неглубокую траншею, уже пробирался среди бетонных плит, сложенных аккуратными стопками. Он, словно ящерица, проскальзывал через узкие щели, стремясь поскорее пробраться к недостроенному зданию.
— Стой! — закричал Нестеренко. — Стой, стрелять буду!
Но тот и не подумал остановиться. Крик капитана подействовал на него, как кнут на лошадь. Он с еще большей скоростью стал удаляться.
Капитан дважды выстрелил в воздух.
Человек продолжал бежать с прежней скоростью. Оставалось метров тридцать до здания. Еще немного, и скроется в нем. Тогда поиск весьма затруднится. В то же время капитан был уверен, что бежит мазурик туда неспроста: наверняка он предусмотрительно изучил стройку еще засветло, а посему ориентироваться в хитросплетениях помещений ему будет легко. Значит, он просто-напросто уйдет.
Нестеренко наконец миновал захламленный участок стройплощадки и резко прибавил в скорости. С разбегу он вскочил на широкую доску, которая служила мостиком через глубокую рытвину. Бежал, балансируя и стараясь не выпустить из виду преступника. Неожиданно доска поехала в сторону, нога соскользнула с ее шершавой, в ошметках присохшей грязи поверхности, и капитан, падая в котлован, невольно нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела полыхнул перед глазами Нестеренко мириадами ярких искр. Капитан ударился затылком об что-то твердое на дне глубокой ямины и потерял сознание…
19
Леопольд вышел из подъезда двенадцатиэтажного дома, где на квартире у одного из его приятелей обычно собиралась компания преферансистов.
Было раннее утро, хмурое и дождливое. Поплотнее запахнув легкий плащ, Леопольд заспешил к машине, которая стояла перед домом, в небольшом скверике.
Покопавшись в кармане, нашел ключ, вставил его в замочную скважину, но открыть дверцу не успел: чья-то громоздкая фигура навалилась на него.
Реакция боксера спасла жизнь Турчинскому — молниеносно отклонив корпус, он наугад ткнул кулаком и попал в спину неизвестному, который от удара едва удержался на ногах. Но, обретя равновесие, он снова кинулся на Леопольда, тяжело, с хрипом дыша; в его левой руке был зажат нож.
Неприятный холодок пробежал по спине Леопольда, он снова попытался уйти в сторону, но на этот раз фортуна изменила ему — лезвие распороло пиджак и полоснуло по боку. Боль неожиданно вернула Леопольду самообладание: отбив правой рукой следующий выпад ножом, он, как в лучшие свои годы на ринге, резко и точно ударил неизвестного своим коронным прямым. Тот грохнулся на землю…
Турчинский осторожно подошел, нагнулся, чтобы рассмотреть его лицо, и резко отшатнулся назад. Не оглядываясь, бросился к машине, с трудом завел ее и, не включая фар, вырулил на проезжую часть дороги…
Игнатий, взъерошенный после сна и обрюзгший больше обычного — ночью ему нездоровилось, болела печень — с недоумением уставился на бледное, перекошенное лицо Леопольда.
— Что случилось?
— Помогите… — Леопольд, цепляясь за дверь, медленно сполз на пол.
Бубенчиков подхватил его под руки и втащил в гостиную. Только там при свете люстры он увидел, что Леопольд в крови.
— Что с тобой?! — встревожился не на шутку Бубенчиков.
— Бок… Болит… — простонал Лелик и закрыл глаза.
— Черт возьми! — выругался Юродивый и метнулся на кухню, к аптечке.
Рана была неглубокая, но Турчинский потерял много крови. Кое-как наложив повязку, Игнатий Пантелеевич присел рядом с Леопольдом, который лежал на диване, и спросил:
— Так что же все-таки стряслось?
Турчинский в нескольких словах рассказал о схватке.
— Да-а… Вот оно что… Лихо! — Игнатий Пантелеевич хищно прищурил глаза. — Признаюсь, не ожидал от него такой прыти. Значит, у них стряслось что-то серьезное.
— Похоже…
— Ну ничего, мы тоже щи не лаптем хлебаем. Судя по всему, теперь я на очереди? — нервно хихикнул он.
— Видимо…
— Нужно, чтобы ты завтра-послезавтра был на ногах и в хорошей форме.
— Не ручаюсь.
— Рана пустяковая. Царапина. Я сейчас смотаюсь за доктором.
— Может, не нужно?
— Свой человек, не беспокойся…
Вечером следующего дня Бубенчиков в дорогом костюме-тройке сидел в загодя заказанном отдельном кабинете ресторана. На этот раз метрдотель явился только по вызову.
Он вошел, натянуто улыбаясь.
— Звали?
— А то как же, — криво ухмыльнулся Юродивый. — Ты что, Филь, решил со мной в прятки поиграть? Садись, разговор есть.
— Другого места не нашел?
— В другом месте мы с тобой пять лет говорили… А знаешь, я тебя сразу не узнал. Постарел…
— Не имею желания… с тобой.
— Ну ладно, хватит темнить! — Бубенчиков стукнул кулаком по столу. — Вот что, Филь, слушай внимательно. Сегодня же, слышишь, сегодня, найдешь Павла Константиновича и скажешь, что я хочу с ним потолковать. Это очень важно. И в первую очередь для него. Понял?
— Понял…
— Завтра, в десять утра, позвонишь по этому телефону.
Бубенчиков написал на клочке бумаги номер…
20
Настроение оставляло желать лучшего. Ушибленная голова болела. Нестеренко досадовал на себя, не мог простить провала операции, ранения практиканта.
Преступник ушел. Все последующие поиски оказались тщетными. Он словно в воду канул.
На утреннюю оперативку капитан шел, как на казнь — он не умел убедительно оправдываться, да и не хотел. Что тут говорить. Сам кругом виноват. Он был обязан предусмотреть любой поворот событий…
Но начальник отдела обошелся с ним довольно мягко, скорее всего, пожалел, глядя на его внешний вид. Он лишь сухо поинтересовался некоторыми подробностями операции и отпустил капитана раньше всех.
Теперь Нестеренко сидел в своем кабинете, уставившись отсутствующим взглядом в раскрытый блокнот с записями.
В таком состоянии его и застал Арутюнян.
— Ну, дорогуша… — покачал он головой. — Что-то ты мне сегодня не нравишься. Что ты раскис, как женщина?
— Ты уже знаешь?
— Интересуюсь, понимаешь, иногда.
— Обидно, Гарик… Ведь в руках был…
— Не переживай. Никуда он не денется. Все равно у нас будет. Днем раньше, днем позже. Лучше посмотри, что я тебе принес.
— Что-то новое? — Нестеренко стал читать бумагу, которую перед ним положил Геворг.
— СМУ-131… — оживился капитан, быстро пробегая глазами машинописный текст.
