Понимая, что больше он все равно ничего не узнает, пока не поднимет веки, Дарк оперся на здоровый локоть и, чуть приподнявшись, открыл глаза. Увиденное поразило моррона настолько, что он даже засомневался, а пребывает ли он в сознании и не является ли все то, что предстало перед его мутным взором, абсурдным сонным кошмаром, не очень страшным, но довольно мерзким. Солнце стояло в зените и порядком припекало. Мерно раскачивающийся пол действительно оказался палубой корабля, медленно идущего под прямыми, едва колышущимися под ветром парусами от шеварийского побережья к центру Немвильского озера. Вдали за кормой виднелись крошечные башенки Верлежа и расплывчатые очертания стоявших на рейде военных судов.
Одному лишь факту пребывания на корабле можно было вдоволь подивиться, однако у Аламеза нашлись более основательные причины для недоумения. Его поразило и это судно, и собственный вид, надо сказать, довольно неожиданный и по меньшей мере непристойно-экстравагантный – не подобающий не только рыцарю, но и любому уважающему себя человеку.
Он был гол, практически гол, если не считать короткого, мерзко пропахшего нечистотами фартука, обвязанного вокруг поясницы и едва прикрывающего то, что в обществе принято стыдливо называть «срамом». Но это еще полбеды! Более всего ужасало Дарка, что его босые ноги по колени покрывала отвратительная, склизкая пленка еще недавно гнивших, а теперь медленно подсыхающих под палящим солнцем отходов. К счастью, обгоревшие, как будто слегка поджаренные солнечными лучами торс и руки моррона были испачканы намного меньше, однако аромат от них исходил точно такой же; терпкий, стойкий и омерзительный. На голове Аламез ощутил присутствие широкополой рыбацкой шляпы, полы которой так пропитались грязью, что на ощупь походили на скользкие и чешуйчатые рыбьи бока.
Судно же, на корме которого он находился, трудно было назвать кораблем, скорее уж, это был крупный, неуклюжий трехмачтовый плот, составленный из обломков настоящего корабля. Из-за низкой посадки слегка покачивающейся на волнах посудины и отсутствия верхней палубы моррону казалось, что громоздкая и непрочная конструкция вот-вот развалится, перевернется или просто пойдет ко дну, не выдержав веса огромной кучи мерзкого груза. Практически все судно являлось одной огромной свалкой отходов, из которой торчали мачты, ограниченной покрытыми грязью бортами, по тоненьким, скользким то ли от воды, то ли от слизи настилам медленно и осторожно перемещалась небольшая команда мусорщиков. Немного успокоило Дарка лишь то, что под одной из таких же, как на нем, липких и рваных рыбацких шляп виднелась голова Грабла. Его товарища практически нельзя было отличить от обычного верлежского мусорщика: та же шляпа, тот же фартук, прикрывающий лишь часть тела спереди, и та же грязь, как будто ставшая второй кожей.
Похоже, верлежские власти серьезно относились к вывозу мусора за пределы городских стен, однако отходы жизнедеятельности не закапывались на свалке где-нибудь посреди ничейного пустыря, как это делалось в герканских или филанийских городах, а сбрасывались в озеро, причем, скорее всего, вблизи герканского побережья.
У Дарка возникло много вопросов: каким образом они сюда попали и куда плывут, почему все его тело ноет, куда девалось послание, а также где его вещи, кто его раздел и зачем? На некоторые из них моррон наверняка смог бы ответить сам, лишь немного пообвыкнув к новой, весьма неприятной среде обитания. Однако к чему утруждать больную голову, когда имеется тот, кто может дать полный отчет? Сделав над собой небольшое усилие, Аламез сел на скользкой палубе кормовой надстройки и хотел поднять здоровую, не ноющую в локте руку, чтобы привлечь внимание Зингера, охотно и, скорее всего, совершенно добровольно помогавшего засорителям озерных просторов крепить снасти и поднимать для увеличения хода дополнительные паруса. К радости Дарка, лишний раз шевелиться не пришлось. Грабл тут же его заметил и, сунув в руки соседа канат, бойко побежал по узким мосткам к лестнице на корму, бывшую не только местом, где находится штурвал, но и относительно чистым пространством, на котором в перерывах между работой отдыхала, спала и трапезничала «пахучая» команда.
– Очухалси? С возвращеньицем! – вполне дружелюбно и без тени злорадства поприветствовал товарища Зингер, с ходу усевшись перед ним на корточки и тут же подсунув под самый нос пострадавшего свежую, еще бьющуюся в волосатой руке и шевелящую жабрами рыбину: то ли леща, то ли озерного карпа. – На, к роже приложи холодненькую, полегчает!
– Где мы и что произошло, пока я был без сознания? – решил сразу выяснить важное Дарк, отстраняя рукой интенсивно бьющий хвостом заменитель холодного компресса.
– Да ничего особливого и не случилось, – пожал плечами Грабл и ловко вышвырнул за борт уже бесполезную рыбину. – Из Верлежа мы выбрались, как и хотели…
– Я гол, рожа опухла, все тело ноет! Я весь в нечистотах, дрейфую на плавучей помойке к герканскому берегу, да еще в самой вонючей компании во всех королевствах. Как ты думаешь, насколько подробны и четки должны быть твои объяснения, чтобы у меня не появилось соблазна выдрать те бороденку по волоску? – стараясь, насколько это позволяли болевшие щеки, широко улыбнуться, спросил Дарк, глядя товарищу прямо в глаза. – Нет, друг милый, невнятной брехней не отделаешься. Давай все по порядку, подробно рассказывай, что да как?!
– Бороду тронешь, вслед за карпушкой за борт мигом отправишься! – на полном серьезе предупредил Зингер, подсунув под нос Аламеза волосатый кулак. – Не для таких, как ты лапунов, бородищу растил! Сам, слабак паршивый, три часа в отключке провалялся, а я его на се через весь город пер да от стражи прятал! Теперича же, видишь ли, Ваш Высокородная Благородь с побитой рожей, отчету с меня требует!
– Ладно, давай по делу, – примирительно произнес Дарк. – Начнем с того, кто меня так отделал?
– Да, никто… случай несчастный, превратное стечение обстоятельств, – буркнул Грабл, смущенно отводя взор и поглаживая зачесавшиеся то ли от грязи, то ли от стыда ладони. – Как тя оглушили, надеюсь, помнишь? Так вот, это та самая герканская шпионка была, Ринва то бишь… Посланьице, как ты и хотел, ужо у нее, можно не беспокоиться!
– Помню, зубы не заговаривай! – кивнул Дарк, осторожно оглаживая рукой все еще болевший затылок. – Одну шишку ты мне объяснил, а как с остальными побоями быть? Только не говори, что девица-красавица так зла была, так осерчала, что ногами рьяно пиналась…
– Да, я и не говорю, не намекал даж… – проворчал Грабл, а затем решил сознаться: – Это я тя по щекам шлепал, чтоб в чуйства привести, а ты все никак и никак, затем за уши драл, тож бесполезно… Ну, не рассчитал чуток силушки, переборщил, ты уж извиняй!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
