Из отписки путивльского воеводы Никифора Плещеева царю Алексею Михайловичу не ранее 14 декабря 1649 года: «И генваря, государь, в 5 день приехал в Путивль иерусалимский патриарх Паисий, а с ним, патриархом, архимандрит его Филимон, да келарь старец Афанасий, да черный поп казначей Иоасаф, архидьякон Парфений, да черный поп головщик Даниил, да уставщик старец Арсений, да два дьякона черных Максим да Парфений, да два старца келейники Мелентий, Иоаким, да его патриарший племянник белец Харитон Иванов, да прежнего иерусалимского патриарха Феофана племянник же белец Павел Иванов, да ево патриарших детей боярских и слуг 25 человек… Да с ним же, государь, патриархом, приехал вместе запорожских черкас гетмана Богдана Хмельницкого полковник Силуян Андреев сын Мужиловский, а с ним 5 человек казаков, да людей его 5 же человек… А как-де, государь, он, полковник, поехал из Киева в Путивль с патриархом, и их-де, государь, гетман Хмельницкий провожал до реки Днепра. И как они переехали Днепр-реку, и к гетману Хмельницкому пришли от короля и от разных панов посланцы, а с каким делом пришли, тово он, полковник, не ведает. А, проводя патриарха, гетман Хмельницкий пошел в город Чигирин…»
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
«ЧТОБ ЕСМИ ВО ВЕКИ ВСИ ЕДИНО БЫЛИ…»
МИССИЯ ПОЛКОВНИКА МУЖИЛОВСКОГО
Полковник Силуян Андреевич Мужиловский сидел в жарко натопленной избе, куда его поселил путивльский стрелецкий голова Сергей Яцын, и ждал решения воеводы о том, дозволено ли ему будет ехать по велению гетмана Богдана Хмельницкого дальше с патриархом Паисием в Москву, или же возвращаться назад на Украину.
Еще 6 ноября 1648 года в Путивль прибыл из Царь-города грек Феодосий Протопопов, который с товарищами следовал «на Русию». Он и сообщил впервые воеводе, что «в Литовской земле в Киеве объехали они иеросалимского патриарха Паисею, а едет он к великому князю Алексею Михайловичу всеа Русии к Москве челом ударити его царскому величеству. И в Путивле-де будет он вскоре…».
Воевода Никифор Плещеев отписал об этом в Москву, прося указаний, как ему поступать, когда патриарх прибудет в Путивль, «и как его принять…» и из Путивля его к Москве отпускать ли, и сколько подвод в дорогу, корму давать». Когда посланец Плещеева прискакал в Москву, там уже знали о том, что к русскому царю едет патриарх Паисий. Об этом в Посольском приказе поведали греческие старцы, монахи Зугравского Георгиевского монастыря Петроний и Палладий, которые прибыли в Москву.
Известие о том, что в Москву направляется иерусалимский патриарх, вызвало живой интерес у Алексея Михайловича. Приезд такого гостя льстил молодому царю, и он распорядился принять его надлежащим образом. В Путивль была послана государева грамота, в которой Никифору Плещееву предписывалось достойно встретить патриарха, «поставить на добром дворе», обеспечить «кормом и подводы дать». Гонец с соответствующими указаниями был послан и в Калугу, через которую пролегал путь Паисия. А чтобы не заморозить старца, царь велел срочным образом пошить патриарху две шубы, «в чем ему, патриарху, ехать до Москвы, — одну соболью под камкою, а другую песцовую под тафтою…».
Когда с патриархом «приехал вместе запорожских черкас гетмана Богдана Хмельницкого полковник Силуян Андреев сын Мужиловский, а с ним 5 человек казаков, да людей его 5 же человек», Плещеев сообщил об этом царю. И тогда срочнейшим образом полетело повеление расспросить, «для чего с ним, Паисием, едет к государю от запорожского гетмана Хмельницкого полковник его Силуян».
Получив царское предписание, воевода Плещеев обратился за разъяснением к самому Паисию, и после разговора с ним посылает царю отписку: «А сказал государь про него, полковника, иеросалимский патриарх Паисея, что-де он, полковник, по Хмельницкому велению взял его, патриарха, в Валашской[78] земле у Ясех, у молдавского владетеля и воеводы Василия и проводил-де, государь, его, патриарха, он, полковник, до Киева, а из Киева послал его, полковника, гетман Хмельницкий с ним, патриархом, вместе к тебе, государю царю к великому князю Алексею Михайловичу всеа Русии, к Москве о твоем государеве великом деле заодно».
После этого царь велел отправить в Москву полковника Мужиловского вместе с патриархом. И 21 января 1649 года они выехали в Калугу, куда по царскому указу с Федором Михайловичем Мякининым с государевой конюшни были отосланы «сани… с полстью суконною, да 4 санника с стряпчими конюхи с Иваном Филиповым, да Дорофеем Блиновским, да с Михайлом Толмачевым», и две шубы «патриарху Паисию, в чем ему ехать до Москвы», «да с дворца посланы разные меды и рыба вялая».
Мякинину была выдана строжайшая инструкция, как вести себя с патриархом, о чем с ним говорить, что выведать и, в частности, выяснить, «для чего едет к государю от запорожского гетмана от Хмельницкого полковник его Селуян…»
О многом Федору Мякинину удалось узнать, но почему едет к царю Мужиловский, так и осталось для него тайной. На все его вопросы тот учтиво, но твердо ответствовал, что это дело государево и ему велено сказать о нем лишь государю.
Наконец 28 января 1649 года патриарх со своей свитой прибыл в Москву. Царь приказал ого «почитать, как и российского государя его первосвятейшего патриарха московского…», а также оказать честь Мужиловскому. В соответствии с этим их встретили и разместили в Москве, определили государево жалованье и кушанье с царского стола.
На другой день 29 января Алексей Михайлович повелел думному дьяку Волошенинову проведать Паисия и спросить его о здоровье и благополучно ли доехал. Патриарх просил передать царю благодарность за заботу и изложить его просьбу: «Приехал-де он к великому государю для того, что во Иеросалиме гроб господен в великом долгу, а оплатитца нечем, и он-де для искупления гроба господня для милостыни приехал бить челом государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всеа Руси».
Паисий рассказал также Волошенинову о событиях на Украине, о том тяжелом положении, в котором находится народ под властью шляхетской Польши.
— А ныне, — говорил он своим зычным, хорошо поставленным голосом, морща крутой лоб и пристально изучая Волошенинова, — они, гетман и все войско Запорожское, велели ему, патриарху, бить челом царскому величеству, чтоб он, великий государь, изволил войско Запорожское взять под свою государеву руку, и они, черкасы, ему, государю, будут как есть каменная стена.
Патриарх остановился, разгладил пышную черную бороду, потом, чуть помедлив, продолжил:
— Гетман говорил, что он весь в государевой воле. Как государь велит, так он и делать рад. И я их все мысли видел, что они под государевою рукою быть желают.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
