Она опустилась рядом в мокрую траву, на минуту прижалась к нему. Потом встала и вскарабкалась на обочину шоссе, постояла там, глядя в темноту, где лежал он, хотя видеть его не могла. Всхлипывая от жалости, как он всхлипывал от боли, она пошла по дороге к ферме.
Позади нее из ворот фабрики вспыхнули автомобильные фары. Она, как кролик, застыла от ужаса на обочине дороги, заслышав шум мотора и шуршание шин по гравию.
— Эй! Что-нибудь случилось?
Она знала, что это вполне может с ней случиться — то, чего она так боялась, — но все же повернулась и пошла назад к машине. Ее трясло. Перед ней, освещенное сзади горящими фарами, возникло рыжебородое лицо.
— Мой друг ранен, — сказала она.
— Где? Полезай.
Машина оказалась очень маленькой, а от Хью нечего было ждать помощи, но Рыжебородый, очень решительный человек, каким-то образом умудрился запихнуть Хью на откинутое переднее сиденье, потом засунул сложившуюся пополам, как складной нож, Ирену на заднее и погнал на скорости в восемьдесят миль — и весьма этим наслаждаясь! — в морской госпиталь. Он выскочил из машины прямо на ступеньку лестницы, ведущей ко входу экстренной помощи, и опять остался очень доволен собой. Как только Хью внесли в приемный покой, блистательная часть действа завершилась, но Рыжебородый все же остался ждать вместе с ней в приемной, принес кофе, печенье, сделал все, что мог бы сделать в подобной ситуации нормальный молодой мужчина, просто хороший человек. В этом не было ничего необычного, но для Ирены пока еще и это казалось не совсем обычным, пока еще… А ведь это королевская честь — называть друг друга «брат», «сестра».
Доктор, который наконец смог поговорить с ней, задал несколько вопросов. Все время до этого Ирена слушала, как Рыжебородый рассказывает, с каким счетом закончился баскетбольный матч, и не приготовила никакой правдоподобной истории.
— Его избили, — сказала она; это было все, что она могла придумать, поняв, что должно же быть какое-то разумное объяснение происшедшему.
— Итак, вы были в лесу? — уточнил врач.
— Путешествовали автостопом.
— Вы заблудились? Как долго вы пробыли в лесу?
— Точно не знаю.
— Я, пожалуй, вас тоже осмотрю.
— Со мной все в порядке. Просто устала. И переволновалась.
— Вы уверены, что не ранены? — резко спросила врач: это была женщина средних лет, с лицом, казавшимся серым в безжалостном свете люминесцентных ламп; она сидела перед Иреной, хотя было уже десять часов вечера, конец Дня труда.
— Я в порядке. Будет совсем хорошо, когда немного посплю. А Хью…
— Вам есть куда пойти?
— Тот человек, что нас подобрал, отвезет меня к матери. А Хью…
— Я жду результатов рентгена. Он пока останется здесь. Вы подписали?.. да, это. Хорошо. — Она повернулась, чтобы уйти.
Усмиренная властной докторшей и больничной обстановкой, Ирена тоже повернулась и молча направилась к выходу.
Санитар, который принял Хью, выглянул из бокса.
— Он просил, чтобы кто-нибудь, если можно, связался с его матерью, — сказал он, увидев Ирену. — Вы это сделаете?
— Да.
— Он вне опасности, — сказала врач. — Идите и хоть немного поспите.
— Они собираются продержать тебя здесь еще денек.
— Знаю, — сказал он, удобно вытянувшись на жесткой и высокой кровати, предпоследней в ряду. — Я все равно чувствую, что пока не в состоянии встать на ноги.
— Но вообще-то ты как? Ничего?
— Вполне. Посмотри, как они меня всего обвязали. Нет, показать не могу, эта одежка на спине распахивается, как-то неприлично. Но я прямо-таки весь обмотан бинтами, как мумия. И не успеешь проснуться, как тебе тут же дают таблетку.
— Из-за того, что ребро сломано?
— Одно сломано, в другом трещина. А ты-то как?
— Я хорошо. Слушай, Хью, они тебя спрашивали, ну, понимаешь, о том, что случилось?
— Я просто сказал, что ничего не помню.
— Это хорошо. Понимаешь, если бы у нас истории получились разные, они могли бы что-то заподозрить.
— Так что же с нами случилось?
— Мы путешествовали автостопом по лесистой местности, и какие-то сволочные парни избили тебя и убежали.
— А что, так и было?
Он видел ее неуверенность.
— Ирена, я действительно все помню.
Она улыбнулась, но опять неуверенно:
— Я думала, тебе совсем затуманили мозги этими пилюлями.
— Это тоже немножко есть. Просто все время спать хочется. Мне кажется, что некоторых вещей… Я не знаю, например, как мы добрались до порога. Мы наконец вышли на нужную тропу?
— Ну да. Но к этому времени ты уже почти ничего не соображал. — Она накрыла его руку своей. Оба стеснялись других людей и беспокойно-озабоченной обстановки больничной палаты — полуодетых, с забинтованными головами, с голыми ступнями, торчащими из-под одеяла, мужчин в постелях, спящих или глядящих на них; приходящих и уходящих посетителей; работающих на трех разных программах телевизоров и радиоприемников; и запаха смерти и дезинфекции.
— Тебе сегодня нужно идти на работу?
— Нет. Сегодня все еще понедельник.
— О Господи!
— Послушай, Хью.
Он улыбнулся, наблюдая за ней.
— Сегодня утром я заходила к твоей матери.
Минутку помолчав, он спросил каким-то рассеянным тоном:
— Она в порядке?
— Когда вчера вечером я позвонила ей, знаешь, она, похоже, не очень хорошо меня поняла. Она все спрашивала, кто я такая, а я сказала, что мы вместе с тобой путешествовали; знаешь, она все спрашивала и спрашивала одно и то же… Она очень расстроилась. Было уже поздно и все такое. Мне не следовало звонить. Поэтому, когда сегодня утром они меня сюда не пустили, я подумала, что мне следует пойти к ней. Похоже, она не поняла, что ты здесь, в госпитале.
Он ничего не говорил.
— Ну и она…
— Она набросилась на тебя, — сказал он с таким невероятным, еле сдерживаемым гневом, что она заторопилась:
— Нет-нет, что ты — только она, похоже, не понимала. Ну я и сказала ей, что тебе нужна кое-какая одежда и что-нибудь еще. Я думала, что она захочет сама отвезти все тебе, понимаешь? Она ушла и вернулась с чемоданом, он у нее был, по-моему, собран заранее, сейчас он лежит в машине, я его тебе оставлю. Я… Ну, она как бы всучила его мне у самой двери и сказала: «После этого ему нет никакой необходимости возвращаться сюда», и она… она захлопнула… Я ничего не могла сделать, мне оставалось только уйти. Что она имела в виду — «после этого»? Я, должно быть, что-то не то сказала, и она не поняла меня, и я не знаю… не знаю, как все это теперь исправить. Прости, Хью.
— Нет, — сказал он и зажмурился. Потом перевернул руку ладонью вверх и сильно сжал пальцы Ирены. — Все нормально, — сказал он, когда наконец смог говорить. — Это значит, живи где хочешь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
