Хохо заставлял людей смеяться, даже если они этого не хотели. Стоило ему выйти на сцену, начать корчить рожи и отпускать плоские шутки, как зрителей охватывал безудержный хохот.
Они задыхались, утирали слезы, бились головой о спинки кресел. Но не могли остановиться, пока Хохо не уходил за кулисы.
Как злобный чародей, он гипнотизировал публику!
Элли вспомнила появление Хохо на сцене. Замазанный белилами и обсыпанный мукой, в рыжем парике, с накладным красным носом, Хохо подскакивал к артистам и начинал их пародировать. Приставал к ним с дурацкими шутками, косил глазами, высовывал язык и отвратительно кривлялся.
А публика покатывалась и визжала от смеха.
На Элли его магия не действовала. Она с недоумением смотрела на рыдающих от смеха соседей.
Выступление Хохо ей не понравилась. Пошлое, ни капельки не забавное. Но надо признать: он обладал особой аурой. Он повелевал публикой.
Когда Хохо раскланялся, подметая носом опилки, и кубарем укатился за кулисы, смех стих. Люди вытирали слезы платком и недоуменно переглядывались. Они не могли понять, почему их охватило это безумие.
Но Буффорд вне сценического образа вовсе не был смешным. Он был унылым и желчным типом. Видимо, он пускал свою магию в ход только по необходимости.
– Так вы гаер! Шут гороховый! – презрительно бросил Шнаппс. – Еще один мошенник. Ловко вы нас всех провели!
– Да, я шут. Я паяц! И что же? – патетически воскликнул Буффорд. – Каждый зарабатывает на хлеб, как умеет.
– Почему вы назвались укротителем и везете зверей? – прервал его капитан сердито. – У вас поддельные документы?
– Не буду я вам ничего говорить! – обиделся Буффорд, скрестил руки на груди и замолчал.
– Вы бежали из столицы? Вам грозит опасность? – мягко спросила Элли.
Буффорд покосился на Элли и неохотно ответил:
– Я бегу от самого себя. Документы у меня настоящие. Правда, не мои.
– Пожалуйста, расскажите. Вы можете нам помочь. От вас зависит спасение судна.
– Интересно, каким образом, – хмыкнул Буффорд но заговорил. – Я никчемный тип. Мой единственный талант – быть посмешищем. Я его ненавижу. Ненавижу свою работу и тупую публику. Увы, у меня есть пагубная страсть... – Буффорд издал противный, тонкий смешок – именно такой, какой издавал Хохо на сцене.
Госпожа Матильда вдруг громко хихикнула в кулак. Но тут же замолчала, когда Буффорд глянул на нее с яростью.
– В чем ваша беда, Буффорд? – с состраданием спросила Элли.
– Я игрок. Просаживаю в карты все жалованье. Повезло мне лишь однажды: за день до отлета «Горгоны». Я сел играть в «фараона» с укротителем и ободрал его до нитки. Удача неожиданно повернулась ко мне мордой! Укротитель проиграл мне все, даже свой билет на «Горгону». С горя напился так, что мычал и плакал. Уснул в клетке с медведем и утром отказался из нее выходить. И я решил: это мой шанс. Шанс начать жить с нуля, за океаном! Бежать от своей судьбы. Я поехал в аэровокзал. Предъявил перевозчику документы укротителя. И поднялся на борт. Сначала все ждал, что вот-вот придет радиограмма из цирка или из полиции, но все обошлось. Директор не захотел раздувать скандал. И вот я здесь! – Буффорд поднялся, развел руками и отвесил шутовской поклон.
Матрос Луц прыснул и тут же испуганно зажал себе рот рукой.
– Я не укротитель и не умею приказывать зверям. Я бесполезен. Как и всегда. Как и всю жизнь.
– Господин Буффорд, вас нам послало само Провидение! – воскликнула Элли. – Вы – наш ключ на свободу. Ваш талант спасет нас. Скорее! Нельзя терять ни секунды. Нам надо успеть до того, как дирижабль подойдет к Скаррену.
* * *
– Что вы придумали? – всполошился Буффорд.
– Насмешите охранников до беспамятства. Используйте свой талант! Пока они будут хохотать, мы их обезвредим.
Все замолчали и прислушались. Из-за двери доносились негромкие голоса – охрана была на месте.
– Ах вот что вам нужно! – Буффорд скривился. – Когда я взошел на борт «Горгоны», дал себе слово, что больше никто, ни единый человек не станет надо мной смеяться!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Буффорд, делайте, что она вам говорит, – прервал его капитан. – Не время сейчас для ваших клятв. Слышали, какую участь готовят вам пираты?
– Ладно, – сдался Буффорд. – Зовите их сюда. Да начнется шоу!
Капитан подошел к двери, громыхнул по ней кулаком, а потом позвал командирским голосом:
– Эй, вы! Хочу сообщить что-то важное.
Замок щелкнул, дверь скользнула в сторону, в кают-компанию ступил здоровяк с изумительно низким лбом, за ним второй – тощий, юркий, с шишковатым бритым черепом.
На поясе у первого висела электрическая дубинка. А у второго под пиджаком вырисовывались очертания кобуры.
– Чего тебе, кэп? – лениво спросил лысый.
– Одному из пассажиров плохо. Его нужно отвести в медотсек.
– Ничего, не сдохнет, – бросил здоровяк и собрался закрывать дверь.
– Сдохну! Я сдохну, как собака, и никто не принесет мне на могилку цветы! – пискляво вскричал Буффорд, подскочил к здоровяку и вцепился в его свитер.
– А ну, отойди! – пират попытался отодрать от себя клоуна, но тот висел на нем как клещ.
– Господин хороший, а чего это вы такой серьезный? – заговорил Буффорд сюсюкающим голосом. – Смотрите-ка, что это тут у вас? Вы всегда храните деньги в ушах?
Он сделал пасс рукой возле головы пирата и вытащил у него из уха монету.
Лысый подельник неуверенно хихикнул.
– Чего ржешь? – обернулся к нему здоровяк. А потом что есть силы оттолкнул Буффорда от себя.
– Отойди, придурок!
– Ай, сироту обидели! – И Буффорд – да нет, уже Хохо! – горько зарыдал. При этом у него из глаз хлынули слезы в три ручья – как будто прорвало водопровод.
Как он это сделал, Элли так и не поняла. Наверное, еще один талант бесталанного клоуна! Который оказался весьма полезным.
Буффорд рыдал, и при этом языком смахивал слезы с кончика своего длинного носа. Это было так уморительно, что здоровяк хрюкнул пару раз, попытался сдержаться, но не смог – закатился громким хохотом.
Его лысый напарник уже выл от смеха. Однако при этом он схватился за кобуру, чтобы вытащить пистолет и прикончить клоуна. К счастью, у него не получилось сделать это быстро.
Пиратов охватила истерика. Их корчило в судорогах.
Но и пленники оказались под властью клоунских чар. В каюте хохотали на все голоса. Никто не мог противиться болезненному веселью.
Лишь двое сохраняли спокойствие – Элли, потому что талант Хохо на нее не действовал, и Ларсен, потому что он был капитаном и всегда помнил о своем долге. А когда судно в опасности, ни одному командиру не до смеха. Правда, на его скулах выступили красные пятна, и лицо стало слишком уж каменное.
Но он не стал терять времени зря. Сильным, выверенным движением ударил лысого ребром левой ладони ниже уха. Лысый повалился, как подкошенный. Изо рта у него текла слюна, губы подрагивали – даже без сознания он продолжал смеяться.
Капитан вытащил из его кобуры пистолет и направил на здоровяка. Тот и внимания на него не обратил: Буффорд корчил дурацкие рожи, и здоровяк задыхался от смеха. Он не мог сделать ни вдоха, его грудь сжимал спазм.
Первый помощник, не переставая басовито хохотать, огрел бандита стулом по макушке. Здоровяк рухнул на пол.
– Буффорд, хватит! – приказал капитан и сдавленно хмыкнул.
Буффорд немедленно превратился в себя прежнего – унылого пожилого человека с кислой физиономией.
Он вытащил из кармана носовой платок и утер взмокший лоб.
– Надо сказать, это было не лучшее мое выступление, – подытожил он. – Но таким олухам много не надо. Чем примитивнее человек, тем легче его рассмешить.
Смахивая слезы с покрасневших щек, Бумброк и Луц связали пиратов – для этого Блобу и Шнаппсу пришлось пожертвовать галстуками и подтяжками, – и заткнули им рты носовыми платками.
– Пусть свободен, – сказал капитан, осторожно выглядывая в коридор. – Нужно решить, что теперь делать. Твоя затея с тиграми, Элли, оригинальна, но вряд ли осуществима. Попробуем другое. Необходимо связаться по радио с землей и сообщить о нападении. На «Горгоне» неисправна антенна. Но радиостанции есть на пиратских аэростатах. Они пришвартованы к «Горгоне» и, возможно, слабо охраняются. Проникнем туда. А потом постараемся попасть на мостик «Горгоны». Со мной пойдут механики. Остальные закроются в кают-компании и будут ждать.
