добился уединения. Прекрасный повод не вылезать из дома и отдыхать. Разумеется, с перерывами на работу.
– И да, со связью могут быть проблемы, – словно прочитав мои мысли, говорит мужчина. – Но все последствия мы начнем устранять, как только станет возможно, Дамир Таирович! – продолжает Эриксон наводить панику. А для меня и “проблемы со связью” тоже не проблема. Нет ее – значит, дергать не будут с работы лишний раз все, кому не лень. Более чем уверен, что в офисе не произойдет ничего такого, чего мои замы не смогли бы разрулить без моего участия. Зато мне хоть пару дней, может, удастся урвать только для себя, чтобы отключиться от внешнего мира и реально отдохнуть!
Ну, и самый главный плюс во всей этой ситуации – я не один. Более того, я даже не с кем попало, а с тем человеком, с той девушкой, с которым буквально вчера вечером мечтал остаться наедине. Со своей снежинкой.
Да, лыжи нам не светят и игры в снежки тоже, но думаю, мы придумаем, чем себя отвлечь и развлечь даже в пределах нашего шале. У нас наконец-то будет время познакомиться поближе, и может, девчонка окончательно перестанет шугаться и убегать от меня. О большем пока и не мечтаю, хотя жизнь в состоянии постоянного желания меня скоро доконает.
– Мистер Абашев? – слышу осторожное в трубку. – Вы еще здесь? – видимо, мое молчание слишком затянулось.
– Да, Мистер Эриксон, здесь, – откашливаюсь, собирая себя в кучу, возвращаясь из “похода в свои мысли” к разговору.
– Я еще раз прошу прощения, что испортили вам отпуск.
– Уверяю вас, не стоит так переживать. От такого никто не застрахован. Главное, чтобы персонал и база были готовы к таким климатическим условиям, нам «ревизорро» и проверки здесь не нужны.
– Да, конечно! Церматт иногда нас “балует” такими сюрпризами. Не переживайте, ни один турист не уедет отсюда недовольным. Уже ведутся работы.
– Ну, и прекрасно. Тогда делайте то, что считаете нужным и самым первоочередным. Поверьте, мой отпуск удался в любом случае.
– Но…
– И эта погода как нельзя кстати, – перебиваю я, не дав Эриксону вставить и слова. А потом дабавляю с нажимом:
– Я очень надеюсь, мистер Эриксон, вы поняли, что я не хочу быть в первых рядах освобожденных от последствий стихии?
Да, именно так. Решение пришло сиюминутно, но я буду великовозрастным мудаком, если упущу такую возможность остаться со снежинкой один на один. Теперь - то я точно знаю, что мне делать. Один раз столкнуться – случайность, два – совпадение, а три – это уже закономерность, и кто я такой, чтобы спорить со вселенной?
– Но вы уверены, мистер Абашев?
– Абсолютно, – настаиваю я. – Не торопитесь. Если что-то изменится, я с вами свяжусь. Всего доброго, – разъединяю связь, больше не имея никакого желания задерживать наш со снежинкой ужин.
Пока иду до гостиной, мысленно радуюсь, что все так удачно складывается, но на подходе понимаю, что для Евы такой расклад будет выглядеть, мягко говоря, пугающе. Поэтому информацию до моей снежинки нужно донести аккуратно и деликатно. Главное, чтобы она ни в коем случае не подумала, что у меня в отношении нее есть какие-то плохие намерения, или боже упаси, что оказавшись со мной наедине, она почувствует себя в какой-то мифической опасности. Я скорее взорвусь и себя покалечу, чем хоть пальцем трону девчонку без ее на то согласия.
А оказавшись на кухне, старательно подбирая слова, удивляюсь собственной тупости. Я чертов мастер по успокоению! Стоит только увидеть ее большие глаза после моего “ты только не волнуйся”, моментально хочется отвесить себе пару оплеух и пинок на сдачу! Конечно же, она напрягалась уже тогда и наверняка нафантазировала себе сполна.
Стоит ли говорить, что я вообще отвык вот так, по-нормальному, общаться с противоположным полом? Без взаимовыгодного “обмена” и холодного расчета. Ощущение, словно я вообще никогда и не общался с ТАКИМИ девушками, как Ева. Каждое слово рядом с ней подбирается так тщательно и кропотливо, что это практически ювелирная работа.
Совершенно другая.
Вокруг пираньи, куда не плюнь. Снежинка не Оля или Вероника, с ней рубить с плеча нельзя.
Поэтому, увидев ее искренний испуг, я не удержался. Каюсь. Допустил вольность и обхватил ладонями ее зардевшиеся щечки. Внутри просто адски припекало от желания пойти дальше, но нельзя.
Мысленная затрещина, и я, заглядывая ей в глаза, в которых плескалось волнение и страх, говорил о том, что ей придется задержаться здесь. Со мной. А на фразе:
– ... вполне возможно, что не только сегодня, но и на Новый год тоже, Ева. Потому что других путей выезда отсюда, увы, но нет, – она замирает, почти не моргая. Пухлые нежно-розовые губки чуть приоткрыты на выдохе, и если еще хоть немного продлится эта заминка, я ее поцелую. Клянусь. Я уже еле сдерживаюсь, а в горле такая засуха, как будто я неделю беспробудно пил.
Ты тронулся, Абашев. И головой и всеми другими “ожившими” частями тела. Смирись.
Пауза затягивается. Девчонка смотрит и хлопает ресничками, а потом как по щелчку пальцев ее взгляд на меня становится осознанным, она укладывает свои ладошки поверх моих и выдает:
– Ужин.
– Что?
– Ужин готов, Дам, – вдруг произносит Ева и робко улыбается.
Я, наконец, прихожу в чувства и спускаю свои ладони с ее лица на плечи. Наверное, теперь можно выдохнуть? Вроде обошлось без истерики, паники и попытки убежать. Прогресс?
– Ты в порядке? – не знаю, зачем я вообще решил это спросить.
Ева пожимает плечами:
– Главное, все живы и здоровы. Да и думаю, нас быстро “освободят”.
Надеюсь, нет – думаю про себя, но вслух, разумеется, говорю:
– Все может быть.
Ева кивнула и снова засуетилась на кухне. Несмотря на свою легкую наивность и живость натуры, Ева может быть спокойной, как удав, и одномоментно “здесь и сейчас” анализировать ситуацию, не теряя при этом рассудок. Это еще одно качество, которое меня в ней цепляет. Ева и истерика – вещи несовместимые.
– Ну и отлично, снежинка. Пойдем ужинать, а то я проголодался как… – запнулся на полуслове. Внутри голод гулял отнюдь не по еде. Даже нет, не так. Совершенно точно не по еде!
– Как кто? – усмехнулась Ева, не придав моей заминке никакого значения, и потянулась в шкафчик за тарелками.
– Как тысяча чертей, не меньше,
